САМОЙЛОВИЧ Иван Самойлович

— гетман запорожского войска, сын священника, уроженец правобережной Украины; "во время тогобочной руины и раззорения" С. вместе с отцом своим переселился в местечко Красный Колядин (Черниговской губ.), где отец его получил приход. Одаренный хорошими природными способностями, получив достаточное образование, а сверх того ловкий и вкрадчивый в обращении с людьми, С. обратил на себя внимание правящих слоев казачества и при Брюховецком получил место сотенного писаря в Красном Колядине, потом, покровительствуемый генеральным писарем Степаном Гречаным, назначен был сотником в гор. Веприке (Гадяцкого полка), откуда перемещен красноколядинским сотником, а затем был поставлен Брюховецким наказным полковником черниговским. В последние годы гетманства Брюховецкого С. играл уже видную роль в деяниях казачества и, между прочим, успел заявить себя крепким противником назначения в Малороссию великороссийских воевод. На глуховской раде, вместе с избранием Многогрешного в гетманы, С. избран был генеральным войсковым судьею. Вместе с другими войсковыми старшинами С. принимал деятельное участие в низложении и обвинении Многогрешного, хотя невозможно определить, насколько руководило им в этом случае желание поскорее проложить себе самому дорогу в гетманы. 17-го июня 1672 г. на раде в Казачьей-Дуброве С. был избран гетманом, быстро таким образом прошедши низшие ступени казацкого старшинства и притом далеко не все (на что с особенной силой указывали обойденные претенденты на гетманское звание). По официальным известиям, выбор С. состоялся без какого-либо внешнего давления и без всяких препирательств в среде избирателей. Но едва ли это так: кошевой атаман Серко открыто заявлял впоследствии, что войско называло его имя, равным образом и Дорошенко с горечью указывал, что избрание С. состоялось по указанию присутствовавшего при выборах царского боярина Ромодановского. Условия, при которых С. выпало стать во главе запорожского войска, были для него неблагоприятны. Не говоря о бесконечных смутах, создавшихся в силу Андрусовского договора, которым Украина была разорвана на части, положение С. должно было, по крайней мере на первых порах, быть довольно тяжелым вследствие недоверия, которое питала Москва к новоизбранному гетману под свежим впечатлением неудачного выбора двух его предшественников. И действительно, в Москве придумали даже особое средство в качестве гарантии верности гетмана, именно, вызвали (в марте 1673 г.) двух сыновей гетманских, которые и оставались там в виде как бы заложников. С другой стороны и гетман не мог быть вполне спокойным и уверенным в твердости своего положения, так как у всех жива еще была в памяти печальная судьба, постигшая Брюховецкого и Многогрешного. Вследствие сего первое время С. главное внимание обращал на то, чтобы укрепить за собой доверие Москвы и вместе с тем устранить или ослабить тех влиятельных деятелей казачества, которые могли бы вредить ему в глазах московского правительства и предъявить свои права на гетманство. В числе таковых первое место, бесспорно, занимал Дорошенко, как гетман правобережной Украины, причем самим ходом событий С. вызван был первые же шаги своей деятельности направить на борьбу с этим соперником. Дело в том, что по бучацкому договору (7 октября 1672 г.) с турками поляки отказались от своих прав на Украину, и этим не замедлило воспользоваться московское правительство и заявить права на правый берег Днепра, считая андрусовские статьи теперь необязательными для себя. В Москве выработана была целая программа действий, посредством которых надеялись вызвать со стороны Дорошенка добровольное подчинение московскому государству; с этой программой ознакомили и С., поручив ему вступить в переговоры с Дорошенком. С. не очень охотно взялся за исполнение этого поручения, опасаясь, что Дорошенко условием подданства может поставить объединение обеих сторон Днепра под своею властью и что московское правительство может исполнить это желание; вследствие этого он неоднократно настаивал перед московской властью на том, что мирные переговоры ни к чему не приведут, а потому лучше принудить Дорошенка к повиновению силой. Действительно, тянувшиеся в течение первых месяцев 1673 г. переговоры посланных С. со старшинами дорошенковыми не увенчались каким-либо положительным результатом. Между тем С. не переставал бросать в глазах московского правительства самую черную тень на Дорошенка, приписывая ему разные враждебные замыслы и обвиняя в том, что он подсылает поджигателей на левый берег Днепра, от которых целые города горят. Тогда решено было начать военные действия. В мае 1673 г. послан был под Канев отряд, встретившийся с татарами и потерпевший поражение; это заставило С. отступить, чем и закончилась на этот раз попытка подчинить Дорошенка Москве. В ноябре 1673 г. царь приказал С. и Ромодановскому снова идти против Дорошенка. Поход открылся в январе 1674 г. Выступив к Днепру с 80 тыс. войска, С. и Ромодановский поочередно взяли Крылов, Черкассы, Канев и др. города; народонаселение было приведено к присяге на верность московскому царю. Дорошенко заперся в Чигирине. В феврале войска сосредоточились у Переяславля, куда 17 числа прибыл поставленный Вишневецким гетман Ханенко и тоже присягнул царю. Так как большинство левобережных полков перешло на сторону Москвы, то Ромодановский назначил на 17 марта раду для выбора гетмана. Избран был С., ставший таким образом гетманом обеих сторон Днепра. Этот исход выборов нисколько не удивителен, если взять во внимание систему действий, какую принял С. по отношению к правобережной Украине с первых дней своего гетманства. Во всю эпоху так называемой "Руины" не прекращалась эмиграция жителей правобережной Украины, опустошаемой турками, татарами и поляками, в левобережную, пользовавшуюся сравнительным спокойствием. С. не только не противодействовал этой эмиграции, но даже шел ей навстречу и всячески содействовал, причем с особенною зоркостью наблюдал, по словам летописца, за переселявшимися старшинами "ово ласканием перезиваючи их на тую сторону Днепра дающи им начальство и определение к прожитию..., ово силами монаршими угрожая" (Грабянка). Этим путем С. мог составить среди правобережных старшин партию преданных себе и вместе с тем заставить молчать тех, кто почему-либо был к нему нерасположен.

Переяславской радой, однако, борьба С. с Дорошенком далеко не закончилась. Возобновившиеся переговоры Дорошенко вел с таким расчетом, чтобы выиграть время и дождаться помощи, которая действительно и подоспела к нему в лице сначала татар, а потом турок. Некоторые из отпавших городов стали снова переходить к Дорошенке и военные действия возобновились, 23 июля 1674 г. С. с Ромодановским подступили к Чигирину и начади осаду, тянувшуюся до 9 августа. При этом С. еще раз попытался склонить Дорошенка к подданству путем переговоров, но безуспешно. Ввиду слухов о приближении турецкого султана на помощь Дорошенку С. снял осаду и отступил к Черкассам, сжег этот город и расположился у Канева. В это время поляки предложили С. совместно начать действия против турок, но гетман, вообще крайне нерасположенный к полякам, отклонил это предложение на том основании, что турки и сами ушли восвояси. Войскам дан был роздых, С. же возвратился в Батурин. Дело затянулось главным образом вследствие того, что в Москве все еще надеялись принудить Дорошенка к подданству без кровопролития. Пытался было выступить в качестве посредника между С. и Дорошенком кошевой атаман Серко, но его слишком прямолинейный образ действий вызвал неудовольствие со стороны московского правительства. Этим спешил пользоваться С., постоянно писавший в Москву, что Серко — человек ненадежный и обманщик, от которого легко ожидать измены. Развязка борьбы между гетманами последовала лишь в 1676 г. В августе С. пошел походом к Чигирину, после недолговременного боя Дорошенко сдался, сложил с себя гетманское звание и присягнул на верность московскому царю. Так закончилась эта борьба, сосредоточившая на себе все внимание С. в первые годы его гетманства. Не будет преувеличением сказать, что главнейшим мотивом этой борьбы являлось личное честолюбие С., в чем горячо упрекал его, между прочим, Серко, указывавший на его "нежычливость" к Украине и настаивавший на том, что С. погубил Дорошенка лишь из личных видов.

Делом Дорошенка но ограничивались личные неприятности С. Еще в конце 1674 г. гетман встревожен был неизвестно откуда возникшим слухом, будто царь хочет возвратить Многогрешного и дать ему часть войска. Немало огорчений принес затем С. донос, поданный на него в Москве стародубским полковником Рославцем в августе 1676 г. Главные обвинения — самоуправство гетмана в назначении войсковых властей, а затем — установление незаконных поборов и податей с мельниц и винокурен, причем указывалось, что в среде казачества господствует сильное нерасположение к С. и во многих полках не желают иметь его гетманом. Высланный по царскому приказу посланец от гетмана, конечно, отрицал справедливость этих обвинений, хотя относительно поборов указывал лишь смягчающие обстоятельства: большие расходы гетмана по приему послов государевых и вспоможения переселенцам с правой стороны Днепра. Царь отправил грамоту С. самого милостивого содержания, Рославец же был сослан в Сибирь.

С. не пришлось отдохнуть после испытанных трудов и огорчений. Начавшаяся в 1677 г. война с Турцией, легшая главною своею тяжестью на Украйну, потребовала самого деятельного его участия. Соединившись 10-го августа с войсками Ромодановского,С. поспешил переправиться через Днепр и 28-го августа нанес полное поражение турецкому войску. Хотя турки ушли, но С., возвратившись на левую сторону Днепра, не переставал следить за ними, посылая лазутчиков под видом купцов и переписываясь с молдавским господарем, тайно доставлявшим гетману необходимые сведения. Так как получаемые вести были неутешительного свойства, то гетман не переставал настаивать перед Москвой о необходимости высылать военные силы, сам же деятельно готовился к предстоящей войне: между прочим в целях увеличить свои ратные силы охочим казацким войском гетман установил отдавать в откуп "винную, дегтяную и тютюнную продажу" для получения необходимых для того средств. Затем гетман твердо настаивал перед московским правительством на необходимости укрепить Чигирин, выставляя на вид важное значение этого города, как передового пункта в этой постоянно тревожимой вражескими набегами местности. Когда (к весне 1678 г.) стало известным, что турки готовятся к наступлению, С. объявил своего рода "посполитое рушенье", "бо не тылко — пишет летописец — козаков у войско гнано, як мещан и селян": вышел приказ, по которому мещане и селяне должны были снарядить в войско третьего, бедные же — пятого, и "некому нефольговано, войтов, бурмистров, райцов и ремесников, всяких музик, скрипников, дубников, усех гнано до войска" (Летопись Самовидца).

В первых числах июня 1678 г. С. выступил в поход. Центром военных действий явился Чигирин, осажденный турками. Небольшой гарнизон его геройски выдерживал осаду; между тем главные силы, состоявшие под начальством Ромодановского, бездействовали; С. принужден был послать в бой все свои полки, оставаясь сам с небольшим отрядом. 11-го августа по приказанию Ромодановского гарнизон оставил полуразрушенный Чигирин, и, таким образом, война кончилась неудачей. Ромодановский был после этого отозван в Москву, и С. должен был оканчивать войну один. Крымский хан пытался было привлечь гетмана на свою сторону, убеждая его разорвать связи с Москвой, но это предложение оставлено было С. без ответа. Сдача Чигирина сильно опечалила казаков и возбудила среди них неудовольствие против С.: стал ходить слух, будто бы Ромодановский был подкуплен турками, гетмана же упрекали в потворстве московскому воеводе.

Распустив часть полков по домам, С. с остальным войском продолжал отражать мелкие набеги турецких отрядов, тревоживших Украйну под начальством Юрия Хмельниченка. После изгнания Хмельниченка (в начале 1679 г.) гетман приступил к осуществлению продиктованного московским правительством мероприятия, имевшего целью раз навсегда положить конец смутам и войнам из-за спорной правобережной Украйны. Именно, решено было всех жителей переселить на левый берег Днепра, города и поселения выжечь и опустошенную таким образом землю предоставить туркам. С этой целью гетман послал в феврале 1679 г. своего сына Семена, который и выполнил эту задачу; в награду за это гетман получил похвальную грамоту от царя и дары (шелковые материи, собольи и горностаевые меха и оружие). Хотя военные действия с турками закончились, С. не переставал держать наготове значительный отряд войска и сам наблюдал за возведением и исправлением укреплений. Переговоры о мире, начавшиеся еще в 1679 г., тянулись медленно, с одной стороны вследствие чрезмерных притязаний турок, а с другой — вследствие предложения поляков заключить союз против турок. Колебавшееся московское правительство обратилось за советом к С., который решительно высказался за мир с турками и против польских предложений: "мир с бусурманом прибыльнее будет союза". В Москве мнение С. было оценено и переговоры пошли быстрее: в 1681 г. заключен был Бахчисарайский мир, радостно встреченный и С. и всем пограничным населением. Возвращавшиеся в Москву послы заехали и в Батурин к С. и были приняты им с торжественной помпой.

Турецкая война оставила, однако, С. довольно тяжелое наследие. Перешедшие с правобережной Украйны переселенцы, не получив от московского правительства никакого "довольства", крайне обнищавшие и принужденные скитаться "межи дворы", пытались возвращаться на старое местожительство, куда их между тем не отпускали. С. неоднократно представлял это дело московскому правительству, прося отвести место для поселенцев и вместе с тем настаивая, чтобы они оставлены были под гетманскою властью (что шло вразрез с видами московского правительства). Земля была отведена лишь в 1682 г. Между тем среди подвластного гетману населения начались смуты. Вопреки условию Бахчисарайского договора о том, что правобережная Украйна должна оставаться незаселенною, молдавский господарь, получивший от турок эту землю, рассылал универсалы, приглашавшие заселять порожние земли. Универсалы достигали и левобережных жителей и производили волнения. С. то и дело приходилось жаловаться в Москву и требовать расправы с разными смутьянами, распространявшими в народе ложные толки и разжигавшими ненависть против гетмана и московского правительства. Поляки, получившие в 1683 г. перевес над турками, стали засылать агентов и разглашать слухи, будто С. хочет уничтожить казацкое войско: народ потянулся за Днепр, что заставило С. издать универсал с опровержением слухов и предупредить московское правительство о коварстве поляков.

Среди таких обстоятельств московское правительство получило от Польши предложение присоединиться к священному союзу против турок, и в октябре 1684 г. в Батурин к С. был прислан боярин спросить совета гетмана об этом предложении. С. со всею горячностью восстал против этого плана, выставляя на вид исконное вероломство поляков, указывая на шаткость всего предприятия и советуя "хранить добрый мир с бусурманами". Не ограничившись этим, С. отправил в Москву в начале 1685 г. Кочубея, которому велел изложить коварство поляков в отношении малороссиян. Но все представления С. были напрасны: Россия присоединилась к союзу. Когда С. прочитал царскую грамоту об этом, то заметил в кругу своих старшин: "купила Москва себе лиха за свои гроши, данные ляхам", и даже не велел служить молебствий в церквах по случаю заключения союза; а отправляя письмо к польскому королю по поводу предстоящих военных действий, гетман позволил себе выразиться очень неосторожно: "не так оно станется, как Москва в мирных договорах своих с ляхами постановила. Учиним мы так, как надобно нам!" Эти неосторожные фразы гетмана впоследствии весьма пригодились врагам его.

Весною 1687 г. С. получил приказание выступить со всем войском в поход. Выступив в конце апреля, гетман собрал полки в Полтаве и в мае во главе 50 тыс. казаков соединился с великороссийским отрядом, бывшим под начальством кн. В. В. Голицына. Даже в походе гетман не скрывал своего раздражения: "нерассудная эта война московская совсем лишила меня здоровья. Чертовскую тягость взяла на себя Москва!" Поход по степи в июньский зной был действительно очень тяжел, а тут еще оказалось, что татары подожгли степь. Между великороссийским войском поднялись толки, будто степь подожгли не татары, а казаки, а среди окружающих кн. Голицына возникло предположение, что степь зажжена по приказу гетмана, что С. — изменник. 4-го июля войско подошло к реке Самаре. Когда переправилось казацкое войско, мосты почему-то сгорели, и для перехода великороссийского войска пришлось строить новые мосты. Эти неудачи похода имели роковой исход для С. Князю Голицыну, имевшему личные счеты с гетманом, было весьма на руку свалить всю вину на него. Казацкие старшины видели в этом случае весьма удобный повод избавиться от ненавистного гетмана. И вот 7-го июля 1687 г. генеральные старшины и полковники подали кн. Голицыну донос на гетмана, обвиняя его в измене царю; донос немедленно был препровожден в Москву без предупреждения о том гетмана. 22-го июля прискакал гонец из Москвы с ответом, в котором приказывалось Голицыну арестовать С. и, отрешив от звания, отправить по своему усмотрению, а затем избрать нового гетмана. Ночью шатер С. был окружен стражею, а на следующее утро гетман был арестован и через некоторое время отправлен в Орел, оттуда в Нижний Новгород; в сентябре его отправили в Кукарку (слобода Вятской губ.), а с открытием зимнего пути отвезли в Тобольск, где он и умер в 1690 г. Никакого расследования по доносу не было учинено. Имущество гетмана было конфисковано, и половина его отошла в казну государеву, а другая — в казну войсковую малороссийскую. Жене С. назначено было местожительство в мест. Седневе (Черниговской губ.); из имущества мужа ей дали лишь самую ничтожную часть.

Так закончилось гетманство С. — "гетмана-поповича", как называют его летописцы. Поставленный гетманом в годину крупного перелома народной жизни, С. оказался не в силах совладать с тою трудною ролью, какая выпала на его долю, не сумел стать вождем народным, а остался гетманом-ставленником. Хотя и не прав был Дорошенко, отзывавшийся о С., что он — "новий Сарданопал, иже гетманствовати любит, а з перин делекатних, як щур, вылезти и взятися за оружие до оборони отчизни от волков кримских не хочет" (Величко), однако нужно согласиться, что в богатой событиями эпохе личность гетмана остается в тени: С. появляется на сцене большею частью лишь как исполнитель приказаний московского правительства, причем вносит очень мало энергии и инициативы в дела своей родины. Что касается личных качеств, то С. не только не сумел снискать народных симпатий, но возбудил всеобщую ненависть к себе, которая усиливалась и ко времени его падения достигла таких размеров, что обрушилась даже на всех любимцев: "некоторые от войска... многие дворы пограбовали арендаров и иных людей значних и приятелей гетмана бувшого, которых напотом имано, вешано, стынано и мордовано яко злочинцев". Судя по описанному имуществу гетмана, алчность его должна быть действительно велика: кроме столовой серебряной посуды, разных золотых и серебряных украшений, дорогого оружия, роскошных одежд, экипажей и пр., в наличных деньгах оказалось: 4916 червонцев, 47432 талера, 2286 левков, 3814 серебряных копеек и 3000 чехов.

Сыновья его: Григорий — был полковником черниговским, некоторое время жил в Москве "при его царском величестве в премногой милости". Во время похода 1687 г. командовал отдельным отрядом из 4 казацких и 4 охотных полков. После низложения отца Григорий С. был взят (4 августа) под караул, лишен знаков достоинства и отправлен в Севск. Основанием для обвинения его послужили письма гадяцкого полковника Васильева, в которых были написаны разные непристойные слова, якобы говоренные Григорием С. Васильеву. 11 окт. начался допрос обоих с пыткой, по окончании которого 24 окт. было постановлено "Гришку С. за его воровские, затейные и непристойные слова", "також за измену" казнить смертью. Приговор был исполнен 11 ноября 1687 г. в Севске, причем для большей мучительности казни Григорию отрубили голову не сразу, а в три приема. Григорий С. был весьма ненавидим войском за те же качества, что и его отец. Семен — был полковником стародубским. В феврале и марте 1679 г. по поручению отца в качестве наказного гетмана совершил поход в правобережную Украйну для "сгона" жителей на левую сторону Днепра. Умер 19 мая 1685 г. "в летех молодых, але розуму стараго, четвертого року своего полковницства Стародубовского". Яков — был тоже стародубским полковником. Схвачен вместе с отцом и отправлен с женою в Енисейск, в 1690 г. переведен в Тобольск, где и ум. 9 июля 1695 г.

Летописи Самовидца (Чт. О. И. Д., 1846), Величко (т. II), Грабянки (Киев, 1854). — "Акты Южной и Западной России", тт. VI—X. — "Доп. к Акт. Историч.", тт. VII, IX, X. — Соловьев, "История России", тт. XII—XIV. — Костомаров, "Руина" — ч. III: "Гетманство С." (Вестник Европы, 1880, июль—сент.). — Эварницкий, "История запор. казаков", т. II и III. — Востокова — "Суд и казнь Григория С." (Киевская Старина, 1889, І).

К. X.

{Половцов}