САМЫЙ СЕКРЕТНЫЙ АЭРОДРОМ

По материалам Л. Вяткина)   Во времена Сталина лица, назначаемые на должность начальника Ходынского аэродрома (впоследствии переименованного в Центральный аэродром им. М. В. Фрунзе), проходили особую проверку. Сам аэродром входил в список особо важных объектов Москвы, работал в режиме «высокой секретности» и усиленно охранялся НКВД. Пройти туда можно было только по особым пропускам… Впрочем, следует заметить, что на Ходынке «государственные секреты особой важности», действительно, были в виде опытных самолетов новейших конструкций. Рядом располагались конструкторские бюро, которые со временем обрели мировую славу: КБ Туполева, Ильюшина, Сухого, Поликарпова и др., которые самоотверженно и напряженно работали многие годы над созданием военных и гражданских самолетов, воплощая в жизнь броский лозунг: «Трудовой народ, строй воздушный флот!» Впоследствии аэродром был награжден орденом Красного Знамени, — случай, пожалуй, единственный в своем роде, который красноречиво говорит о том, какое большое значение правительство придавало Ходынскому аэродрому. Конечно, аэродром наградили не случайно. Он был расположен почти в центре столицы и очень удобен для правительственных перелетов. Сталин в сопровождении охраны выезжал из Кремля и уже через 15–20 минут оказывался у самолета, готового к вылету. Иногда члены правительства совершали полеты почти рекордные, как это было в 1942 году с перелетом В. М. Молотова в Англию на тяжелом бомбардировщике Пе-8. Предстояли очень важные переговоры, касавшиеся поставок вооружения. Молотов прилетел в Лондон, облаченный в меховой летный костюм, шлемофон, с портфелем под мышкой и… при старомодном пенсне, чем изрядно удивил английских дипломатов, привыкших к традиционным фракам и цилиндрам. С началом Великой Отечественной войны Ходынский аэродром прикрывал с воздуха авиаполк особого назначения и группа истребителей МиГ-3, которая состояла целиком из прославленных летчиков-испытателей под командованием подполковника Василия Андреевича Степанченка. С Ходынского аэродрома постоянно отправлялись на фронты представители Ставки Верховного Главнокомандования — маршалы Г. К. Жуков, А. М. Василевский, генерал А. И. Антонов, адмирал Н. Г. Кузнецов. Видела Ходынка и государственных деятелей высшего ранга: премьер-министра Уинстона Черчилля, министра иностранных дел Великобритании Энтони Идена, личного представителя президента США господина Г. Гопкинса и главу правительства «Сражающейся Франции» генерала Шарля де Голля. Сохранились кадры кинохроники 1941 года: Черчилль обходит плотный строй солдат почетного караула, выстроенного на плитах рулежной полосы, внимательно всматриваясь в лица, среди которых был и начинающий поэт Владимир Солоухин. Германское командование, конечно, знало расположение особо важного аэродрома. В 1930-е годы на него много раз садились немецкие летчики люфтваффе, обслуживающие пассажирскую авиалинию Берлин — Москва. Неоднократно с очередным визитом прилетал Риббентроп на переговоры со Сталиным. С началом войны Ходынский аэродром исчез! Он был так искусно закамуфлирован, что с воздуха его почти невозможно было обнаружить. Бывший начальник аэродрома полковник Л. Е. Кузнецов вспоминал: «Прежде тысячи огней освещали аэродром по ночам, теперь же он был погружен в беспроглядный мрак ночи и тщательно замаскирован. Взлетно-посадочная полоса и рулежные дорожки были закрашены под цвет окружающей местности. На самом летном поле сделали ложные овраги, насыпи, даже огороды. Вокруг границы летного поля построили фанерные домики с фальшивыми окнами, замаскировали ангары, все самолеты покрыли маскировочными сетками. От московских институтов и техникумов ежедневно выделялось 500–700 студентов для выполнения только маскировочных работ, и при их помощи удалось составить искусный колер и закрасить всю взлетно-посадочную полосу и примыкающие к ней рулежки и постройки на площади свыше одного миллиона квадратных метров. Они же вырыли и капониры для самолетов… Нам хорошо помогали видные архитекторы столицы: академик Алабян, архитектор Заславский…» Вражеская авиация много раз пыталась нанести бомбовые удары по аэродрому, стремясь вывести его из строя. Документы той поры свидетельствуют, что всего на Ходынское поле было сброшено 60 фугасных авиабомб калибром до 500 килограммов и около 3000 зажигательных. Одна «пятисотка» попала на бетонку взлетно-посадочной полосы, образовав воронку глубиной 7 м и диаметром 20 м. Те же студенты вместе с авиаторами в течение ночи засыпали ее щебенкой, утрамбовали и забетонировали воронку так, что к утру от нее не осталось и следа. Тем не менее боевые потери были. В один из налетов был уничтожен самолет У-2. В него попала «зажигалка», и он сгорел в несколько минут, как спичка. В то время на аэродроме было сосредоточено около четырехсот единиц авиатехники, базировались 120-й, 41-й и 11-й истребительные авиаполки, неустанно отражавшие налеты противника. Рейхсмаршал Герман Геринг лично руководил планированием и нанесением бомбардировочных ударов по Москве. Это были невиданные по интенсивности налеты. Только за октябрь 1941 года его авиация совершила 2050 вылетов на Москву! Не умаляя заслуг зенитной артиллерии и аэростатов заграждения, можно сказать, что уже тогда наша столица могла превратиться в груду развалин, повторив судьбу Ковентри. Этого не произошло лишь потому, что вышеупомянутые авиаполки были укомплектованы настоящими асами, мастерами воздушного боя, умевшими сбивать противника даже из перевернутого положения. Немаловажно и то, что в случае необходимости многие летчики готовы были идти на таран, как это сделал Виктор Талалихин. Поэтому к Москве в октябре 1941 года смогли прорваться лишь 12 вражеских самолетов. Один «хейнкель» сбросил бомбу в районе Старой площади. Видимо, это был опытный летчик люфтваффе, хорошо знавший Москву. Так как бомба попала в здание ЦК, то об этом немедленно было доложено Сталину. Он приказал усилить авиацию, дабы защитить Москву с воздуха. На Ходынский аэродром срочно перебазировались шесть истребительных авиаполков, один ближнебомбардировочный полк, авиаполк особого назначения, отдельная авиаэскадрилья связи, специальная группа перехватчиков истребителей МиГ-3, полк штурмовиков… И надо сказать, эти экстренные меры возымели свое действие. В октябре 1941 года летчики-истребители, летевшие на МиГ-3 с боевого задания из-за линии фронта на бреющем полете и хорошо изучившие окрестности Москвы, с удивлением обнаружили, что путь на Москву открыт. Они не увидели ни одной воинской части с этого направления, о чем немедленно доложили командованию. Столь тревожная и важная информация оказалась у Берии. Он приказал проверить донесение летчиков (на чем было потеряно драгоценное время), и только когда специально посланная пара истребителей подтвердила сей факт, последовал доклад Сталину. На прикрытие опасного участка были посланы кремлевские курсанты, которые в ходе неравного боя погибли. Однако Москва была спасена, и «брешь» заделана срочно присланными частями. Тогда в октябре 1941 года положение на фронте создалось настолько угрожающее, что маршал Георгий Жуков признавался в своих мемуарах (единственный из всех маршалов!), что в этот период нависла реальная угроза сдачи Москвы. Жуков решительно настоял на том, чтобы Сталин всегда был в Кремле и чтобы люди об этом знали. И Сталин остался. Однако на Ходынском аэродроме в особом капонире стоял готовый к вылету личный самолет вождя.