[26.03(07.04).1879 — 16.11.1937] — философ, историк, психолог, искусствовед, переводчик филос. и художеств. литературы. Владел 17 языками. Род. в Киеве, по происхождению поляк. В 1898 поступил на физ.-матем. ф-т ун-та Святого Владимира в Киеве. За причастность к социал-демократической партии, распространение парт. литературы, участие в революц. "Союзном совете" исключен из ун-та, арестован и выслан из Киева. В 1901 вновь принят в ун-т на ист.-филол. ф-т, после окончания к-рого, из-за полит. репутации лишенный возможности пед. деятельности в школах Мин-ва нар. просвещения, преподавал в частных гимназиях, а с 1907 — на Высших женских курсах, в 1909 — в нар. ун-те Шанявского. В 1910 защитил магистерскую диссертацию по филос. и получил звание приват-доц. Летние месяцы 1910—1911, а также 1912—1913 провел в заграничных командировках. Работал в Геттингенском ун-те, библиотеках Берлина, Парижа, Эдинбурга. С 1916 — проф. Высших женских курсов и доц. Моск. ун-та. С 1918 по 1921 — проф. Моск. ун-та. Директор Ин-та науч. филос., член Комитета по реформе средней и высшей школы. В 1920 организовал первый в России кабинет этнической психол. В 1921 избран действ. чл. Росс. Академии художеств (впоследствии ГАХН), в 1923—1929 — вице-президент этой Академии. Участвовал в создании Моск. психол. ин-та. С 1932 — проректор Академии высшего актерского мастерства. В марте 1935 арестован, бездоказательно обвинен и сослан в Енисейск, затем, в ноябре 1935, переведен в Томск (здесь он работал над переводом "Феноменологии духа" Гегеля; Этот перевод опубликован в качестве IV тома соч. Гегеля). 27 октября 1937 арестован вторично и тройкой НКВД приговорен к 10 годам без права переписки. Обвинение: принадлежность к офицерской кадетско-монархической повстанческой организации ("Дело № 12301" Томского НКВД по обвинению Шпета ГГ. по ст. 58—2, 10, 11). 6 ноября Ш. приговорен к расстрелу. Место расстрела — поселок Колпашево Томской обл. В протоколе о приведении приговора о расстреле в исполнив стоит дата — 16 ноября 1937 г. (См.: М.К.Поливанов. О судьбе Г.Г.Шпета // ВФ. 1990. № 6. С. 160—164). Посмертно реабилитирован.
Будучи последователем Гуссерля, Ш. был приверженцем идеала "строгой философии" как науки о "смыслах", "идеальном бытии", находящемся в единстве с "явлением", данным человеку в опыте и не требующим выхода за его пределы. Реализация феноме-нологич. установки дала оригинальные результаты в логико-лингвистич. анализе, в эстетич. иссл. и осуществленном Ш. синтезе того и др. Ш. дал глубокое рассмотрение функций слова в постижении человеком мира, разработал концепцию внутр. формы слова; дал трактовку эстетич. восприятия как объективного. Ш. — автор труда по истории рус. филос. (1922). Увидел свет лишь первый том этой работы; второй том остался в рукописи. (Отдел рукописей РГБ). Этот труд получил высокую оценку с т. зр. источниковедческой даже тех исследователей, к-рые не соглашались с общим воззрением Ш. на рус. филос.
А. П. Алексеев
Раскрывая тему природы филос. знания, Ш. доказывает, что, во-первых, совр. филос. является знанием, во-вторых, знанием специфическим как по отношению к др. видам знания, так и по отношению к своим более ранним ист. формам (напр., античной филос). При этом он убедительно показывает, что анализ ист.-филос. процесса, опирающийся на традиц. деление "материализм—идеализм", "объективный идеализм—субъективный идеализм", не выдерживает критики и безнадежно устарел. Совр. филос., по III., существует в двух формах: положительной и отрицательной. Принципы первой были заложены Платоном, вторая приобретает наибольшее распространение после критической реформы Канта. Идеи указанных мыслителей являются поворотными пунктами в развитии филос., что вовсе не умаляет значения представителей номинализма и реализма в средневековой филос. и сторонников эмпиризма и рационализма в более позднее время. Отрицательная филос. присваивает себе квалификацию науч. филос., отличая тем самым себя от ненауч., псевдофилос. Невольно, обосновывая собственную научность, она апеллирует к завоевавшим заслуженный авторитет конкретным обл. знания. И какие это обл. знания — математика, физика, психол., логика,— уже не столь важно, гл. — потеря специфики филос. знания, сводящейся к особенностям методов частных наук. Редукционизм и релятивизм являются неустранимыми моментами отрицательной филос. Положительная филос. является чистым знанием. Она начинается тогда, когда ее предметным полем, обл. ее мудрствования становится мысль; мысль об истине, о бытии, не переживание истины, а рациональное иссл. ее. Содержание положительной филос. есть знание об основаниях нашего знания. Последние усматриваются интеллигибельной интуицией как предельные основания явлений (т. е. актов переживания предметов действительности или идей предметов). Содержание знания есть результат действия трех видов интуиции: эмпи-рич., рациональной (идеальной) и интеллигибельной. Первые две формируют идеальный мир сознания, третья "увязывает" результаты двух типов знания и обнаруживает свою специфику в уразумении предельных оснований, к-рые и являются подлинным предметом филос. онтологии, предопределяют своей природой герменевтический и феноменологич. характер положительной филос. Ш. указывает слабые моменты в феноменологии Э. Гуссерля и стремится устранить ее недостатки. Среди них можно особо выделить два момента. Первый связан с проблемой "Я", второй — с проблемой понимания. Поскольку проблема понимания в феноменологии не была даже поставлена, использовались интуитивные теории понимания. В положительной филос. Ш. намечается существенный отход от чистой феноменологии в духе раннего Гуссерля и обозначается тенденция к синтезу феноменологии и герменевтики, но герменевтики, по-новому истолкованной, с существенным уточнением понятия "текст", обогащенной семиотическим подходом, включающей в себя предпосылки учения Ш. о внутр. форме слова и истолкование всей культуры как объективированного выражения деятельности человеч. духа, имеющей зна-ково-символический характер. Утверждение позиций положительной филос— как филос. герменевтической, рациональной, филос., положения к-рой выразимы в логич. понятийной форме,— немыслимо без критического отношения к отрицательной филос. Нужно было выявить ее принципиальные основания, показать, что она не является подлинной филос. Какие бы способы анализа "Я" ни выбирались в отрицательной филос., все они обречены на неудачу. Свой путь Ш. находит в рассмотрении идеи "Я", коррелирующей с эмпи-рич. "Я". Концепция, на к-рую опирается филос. Ш., м.б. названа герменевтической феноменологией. Выбор этого термина требует пояснения. Осн. герменевтический труд Ш. "Герменевтика и ее проблемы" был закончен в 1918. В это время под герменевтикой обычно понимали искусство постижения смысла текста. Причем это искусство (умение, техника) было весьма специфично. Оно представляло собой прежде всего совокупность психол. приемов "проникновения" во внутр. мир автора текста. Этими приемами являлись эмпатия, вчувствование, сопереживание, вживание в ист.-культурный мир, мысленное проникновение в творч. "лабораторию" автора. Так понимаемая герменевтика была психол. нагруженным методом иссл. И если ее трактовать только так, то вновь образованный термин "герменевтическая феноменология" будет с т. зр. содержания внутренне противоречивым. Ш. осознавал, какие выводы из этого могут последовать. Но тем не менее осн. его устремления связаны именно с идеей соединения герменевтики и феноменологии. Данное направление связано с деятельностью Э.Гуссерля, М.Хайдеггера и позднее Г.-Г.Гадамера. По мнению Ш., смысл слова (высказывания, текста) объективен и м.б. познан непсихол. методами. Герменевтика как искусство постижения смысла должна с необходимостью включать в себя семиотические, логич. и феноменологич. приемы, к-рые направлены на постижение (понимание, но не "схватывание", не "вчувствование", не эмпатию) объективного смысла текста. Все остальные моменты структуры текста, навеянные психол. особенностями личности автора, ист. и соц. условиями, являются внешн. факторами, своеобразно влияющими на восприятие смысла текста. Они должны учитываться и включаться в иссл. под общим названием "условия понимания", постижение к-рых обеспечивается ист. методом. Созданный текст "живет" самостоятельной жизнью, его смысл уже не зависит от воли автора, он объективируется как вещь в себе и для нас. Здесь следует заметить, что Ш. подошел к самым истокам структуры предпонимания, но... следующий шаг по независящим от него обстоятельствам был сделан не им, а М.Хайдеггером и несколько позднее Г.-Г.Гадамером. Но то, что было сделано Ш., составляет нетривиальный вклад в развитие герм, метода. С т. зр. Ш., психол. и ист. методы в герменевтике были соц. обусловленными приемами иссл., науч. средствами постижения смысла в таких условиях, когда не было еще семиотических средств, не существовали совр. логико-семантические приемы, не был еще завершен феноменологич. метод. Поэтому герменевтика концептуально не сводится только к психол. искусству, она лишь вынужденно была им ввиду недостатка техн. инструментария. Ш. чутко уловил движение герменевтической проблематики к преобразованию ее в новое филос. направление со своей особой логикой, с собственными приемами иссл. Это филос. направление адекватно соответствует природе филос., к-рая всегда интерпретационна, диалогична, а значит, герменевтична. Для иссл. проблемы понимания в герменевтике важно, что язык обладает независимым, внешн. бытием, оказывает давление на человека, порождается имеющей внешн. характер необходимостью общения и внутр. потребностями человеч. духа. Язык также во многом определяет развитие дух. мира человека и внутренне содержит в себе мировоззренч. начало. Так проблематика языка смыкается с проблематикой сознания и возникает фундам. для филос. культуры Ш. понятие "языковое сознание". Поскольку тексты суть продукты человеч. деятельности, на к-рых "запечатлено" влияние языкового сознания, постольку понимание текстов должно опираться на принципиальный анализ языкового сознания. Более того, Слово становится архетипом культуры и принципом ее анализа. Для решения проблемы понимания существенно выполнение двух условий: 1) раскрыть ист. природу текста и 2) выявить сущность процесса понимания и интерпретации. Здесь следует сделать замечание, чтобы правильно оценить концепцию Ш. В дошпе-товской герменевтике раскрытие ист. природы текста относилось к центр. задаче герменевтического метода, являлось гл. содержанием процесса понимания. Ш. выводит всю проблематику, связанную с психол. и ист.-культурными моментами, за рамки акта постижения смысла, помещая ее в условия понимающей деятельности. Это было оправдано феноменологич. структурой слова. За скобки выносилось все, что не имело отношения к объективному смыслу слова, к его идее. Эйдетические моменты структуры слова понимаются интеллектуально, со-мыслятся, только здесь имеет место собственно понимание как рациональный акт. Но в структуре слова имеются также моменты, сопровождающие смысл, сопутствующие ему, окружающие центр. ядро структуры слова как некий фон. Они сочувственно воспринимаются. В основе их восприятия лежит так называемое симпатическое понимание, к-рое Ш. называет "пониманием в основе своей без понимания", т. к. периферийные моменты структуры слова нужно не со-мыслить, а со-чувствовать, переживать симпатически. Если и употребляют еще термин "понимание" по отношению к психол. актам, то это является лишь данью старой традиции. Введение герменевтических методов в феноменологию было обусловлено, с т. зр. Ш., наличием в содержании феномена специфической функции осмысления. Осмысление как своеобразный самостоятельный акт требовало определ. средств для своего выполнения, для "прокладывания путей" к смысловым характеристикам идеи. Смысл как сущность сознания, как сложнейшее многоуровневое образование должен не только непосредственно усматриваться рациональной интуицией, как нечто очевидное, но и пониматься. Понимание как синтетическая функция разума обеспечивается истолкованием и интерпретацией. Именно так, через понимание и интерпретацию, герменевтическая проблематика (разумеется, в новом, рационализированном виде) вливается в феноменологию. Герменевтика (с ее функцией осмысления и интерпретации), логика (функция выражения смысла), прагматическая телеология (функция разумной мотивации), феноменология (функция обнаружения смысла в разл. его положениях) сплетены в деятельности разума в единый метод, зависящий от своеобразия эйдетического мира как "зеркала" осуществленных на уровне явлений объективации деятельности человеч. духа.
В.Г.Кузнецов
Соч.
: Проблема причинности у Юма и Канта // Труды психологической семинарии при ун-те св.Владимира. Филцсофские исследования. Т. 1. Вып.3. Киев, 1905; Вып.4. 1907; Скептицизм и догматизм Юма // Вопросы философии и психологии. 1911. Кн.1(106); Явление и смысл. М., 1914; Критические заметки к проблеме психической причинности. (По поводу кн. В.В.Зеньковского "Проблема психической причинности". Киев, 1914) // Вопросы философии и психологии. 1915. Кн.2(127); Философское наследство П.Д.Юркевича. (К 40-летию со дня его смерти). М., 1915; История как проблема логики. Ч.1. М., 1916; Сознание и его собственник. М., 1916; Философия и история // Вопросы философии и психологии. 1916. Кн.4(134); Мудрость или разум? // Мысль и слово, Вып.1. М., 1917; Скептик и его душа // Там же. Кн.П. М., 1918—1921; Философское мировоззрение Герцена. Пг., 1921; Очерк развития русской философии. Ч.1. Пг., 1922; Эстетические фрагменты. Вып.1—3. Пг., 1922—1923; История как предмет логики // Научные известия. Сб. 2. М., 1922; Проблемы современной эстетики // Искусство. М., 1923. № 1; Внутренняя форма слова. М., 1927; Введение в этническую психологию. Вып.1. М., 1927; Литература // Уч. зап. Тартуского гос. ун-та. Труды по знаковым системам. Тарту, 1982; Соч. М., 1989 (в кн. вошли: Очерк развития русской философии. Эстетические фрагменты. Введение в этническую психологию); Герменевтика и ее проблемы // Контекст-89. М., 1989 (продолжение в том же ежегоднике за 1990, 1991 и 1992); Работа по философии // Начала. 1992. № 1; Философские этюды. М., 1994 (в кн. вошли работы Ш.: "Сознание и его собственник", "Скептик и его душа", "Мудрость или разум?"); Явление и смысл. Феноменология как основная наука и ее проблемы. Томск, 1996 (переизд. монографии 1914 г.).