Перец Смоленскин.
(Смоленский) — выдающийся писатель, поборник национальной идеи. Род. в Монастырщине (Могилевской губ.) в 1842 г., ум. в Меране в 1885 г. Отец С., обладавший некоторыми светскими знаниями и знакомый с произведениями еврейских средневековых философов, заботился, чтобы сын, помимо Талмуда, изучал также Библию и еврейскую грамматику. Рано потеряв отца, С. бедствовал и на одиннадцатом году жизни пешком отправился в Шклов и поступил в иешибот, где тогда обучался его старший брат Леон. Благодаря своим способностям С., несмотря на свой возраст, был принят в одно из старших отделений. Как большинство бедных иешиботников, С. получал даровые обеды до установленным дням у обывателей ("ел дни", по народному выражению). В это время по правительственной инициативе в иешиботе было введено преподавание русского языка; С. был одним из немногих, посещавших эти уроки. Под влиянием местного прогрессиста, прозванного "Идель-апикорес" (еретик), С. ознакомился с новоеврейской литературой. По ночам при свете огарка он предавался чтению книг общеобразовательного характера. Знакомство с "апикоресом" и чтение светских книг возбудили против Смоленскина как администрацию иешибота, так и многих из его товарищей. Начались преследования, лишение материальной поддержки, и пятнадцатилетний С. принужден был покинуть Шклов. Он направился в Любавичи к цадику р. Менделе, к которому имел рекомендательное письмо. Через некоторое время он переселился в Витебск, где в течение трех лет служил у родственника р. Менделе. Хасидская среда произвела на С. отталкивающее впечатление, и он ее впоследствии описал в сгущенных красках. Из Витебска он уехал в Могилев-на-Днепре, где стал помощником кантора и произносил проповеди в бет-гамидраше, затем он решил переселиться в Одессу, в главный культурный центр южного еврейства; по дороге он останавливался в местечках, где, чтобы кое-что заработать, произносил проповеди. Перебиваясь уроками еврейского языка, С. на досуге изучал русский, немецкий, французский и английский языки. Особое впечатление на него произвел Белинский. С. уже тогда стал отрицательно относиться к ассимиляционному течению, проявившемуся в то время среди одесской интеллигенции. Вскоре С. предложил Цедербауму, издававшему "Гамелиц" (см.), выпускать при нем трехмесячный журнал, посвященный критике и изящной литературе. Появившийся в первом выпуске (1867) критический этюд С. "Bikoret tihje" (о переработке Леттерисом гетевского Фауста) произвел впечатление. Яркость стиля, боевая страстность тона и независимость суждений сразу обратили всеобщее внимание на С. Тогда С. решил издавать орган, который явился бы свободной трибуной для рассмотрения насущных проблем еврейской жизни и литературы. Не надеясь получить разрешение на издание евр. органа в России, С. направился в конце 1867 г. за границу. Странствуя, С. присматривался к жизни немецких евреев, являвшихся в то время идеалом и объектом подражания для прогрессистов из среды русского еврейства. То была эпоха торжества идей ассимиляции и религиозных реформ. С. стал против течения; он видел в реформах лишь слепое подражание чужим образцам, обидное желание отречься от своей индивидуальности и своего исторического прошлого. Полный юношеского задора, С. решил вступить в борьбу с вредными, с его точки зрения, течениями, овладевшими умами тогдашнего прогрессивного еврейства. В Вене он приступил осенью 1868 г. к изданию ежемесячного журнала "Гашахар" (см.). В программной статье С. говорит: "Пусть знают, что, подобно тому, как мое перо будет карать святош и ханжей, которые стремятся искоренить всякое знание из дома Якова, точно так же не пощажу я просвещенных ханжей, которые сладостными речами стараются отдалить сынов Израиля от наследия отцов". "Они все твердят нам: будем, как все народы! Я то же самое говорю: будем, как они, добиваться просвещения, оставим, как и они, вредные предрассудки и будем верными гражданами в стране нашего рассеяния; но будем, как они, и в том отношении, чтобы мы, подобно им, не стыдились нашего происхождения, и будем, как они, дорожить нашим языком и нашим национальным достоинством". Блестящий диалектик, С. в целом ряде статей пытался доказать, что евреи — такая же нация, как и другие, с тем только различием, что еврейство, лишенное своей территории, является духовной нацией (Am ha-ruach). В эпоху расцвета ассимиляции заявление С. явилось откровением. Отстаивая мысль, что еврейство имеет такое же право жить своей национальной и культурной жизнью, как другие народы, С. подчеркивал, что народные традиции и национальная культура могут сохраниться только при помощи древнееврейского языка: "Все те, кто презирают еврейский язык — презирают весь народ, и нет им места во Израиле, они предатели народа!". Он направил всю силу своего полемического дарования против религиозных реформаторов немецкого еврейства, старавшихся устранить из ритуала все национальное. В лучшей своей историко-философской работе "Am olam" (1872) С. доказывал, что проповедь религиозной реформы, исходящая из кругов, индифферентных к религии, не имеет реальной почвы под собой, так как эволюция религиозного быта не может быть достигнута искусственными мерами, а является продуктом изменяющегося сознания верующего коллектива. Предлагаемые немецкими просвещенными раввинами реформы, по мнению С., не укрепляют, а расшатывают устои религии; они сводятся только к тому, чтобы стереть все национальное и убедить всех, будто евреи не нация, а лишь религиозная конгрегация, и посягают на две основы (ךותה דומע) иудаизма: еврейский язык и мессианский идеал возрождения (הלואגל הוקתה הדיתעה). По мнению С., без евр. языка нет иудаизма и без иудаизма нет евр. народа (לארשי םע ןיא הרות ילנו הרות ןיא רנע תפש ילנ); мессианские же чаянья являются символом (תוא תפומו), объединяющим евреев, как тех, которые видят в этом идеале исключительно духовное содержание, так и мечтающих о материальном возрождении в стране предков. Объявляя войну "берлинскому лжепросвещению", С. обрушился (ст. Et lo-taat) на Мендельсона (см.), считая его ответственным за направление, по которому пошло культурное развитие западного еврейства в 19 веке. С. подверг суровой критике взгляд Мендельсона на еврейство как на религию дела, а не веры, вследствие чего Мендельсон придавал доминирующее значение обрядовому культу. С. подчеркивал, что необходимо различать между национальным духом и религиозной обрядностью: не благодаря религии сохранилось еврейство — она сама является лишь продуктом национального стремления к самосохранению. Можно, по мнению С., не исполнять обрядов, можно и не признавать всех догм религии и в то же время не только оставаться членом нации, но и дорожить иудаизмом как продуктом национального творчества. Поход против Мендельсона возбудил против С. старое поколение "маскилим", выросших на традициях "берлинского просвещения", и Готлобер основал "Ha-boker or" для борьбы с крайними выводами С. Зато на молодое поколение воззрения С. произвели огромное впечатление. Этому много способствовал тон статей С. — чувствовалось увлечение автора своей задачей. Его вера в силу знания, призыв к свободе мысли и слова производили полный переворот в умах питомцев иешиботов. Популярности С. содействовали и его романы, печатавшиеся в "Гашахаре", в особенности его большой роман "На-toeh be-Darke ha-Chajim" ("Блуждающий по пути жизни"), где автор заставляет героя, сироту Иосифа, странствовать, что дает автору возможность представить галерею разнообразных картин из евр. быта. С художественной стороны этот роман, как и последовавшие за ним "Simchat chanef" (в 1872 г.), "Keburat chamor" (1874, русский перевод в "Рассвете", 1881), "Gaon wa-Scheber" (1874), "Gemul Jescharim" (1876) и "Ha-Jeruschah" (1878—84) — страдают большими дефектами. У С., полагавшего (согласно собственному заявлению), что романы должны, прежде всего, "поучать", главную роль играет не быт, не обрисовка характеров и внутренних переживаний, а взгляды и тенденции, которые автор влагает в уста своих героев. Отсутствие чувства меры, кричащие эффекты, тенденциозность и длиннейшие публицистические отступления делают романы С. для современного читателя мало приемлемыми. Но в свое время именно эти недостатки способствовали популярности произведений С. Обличительный тон романиста, критика старого уклада жизни и отжившего мировоззрения будили в сердцах юношей порыв к новой жизни. Добродетельные и национально настроенные герои С., вроде иешиботника Иесаи в "Gemul Jescharim", недостаточно реальны, но для юношества они являлись воплощением их смутных грез и стремлений к свету и правде. Любимый молодежью, С. встречал неприязнь в консервативных, в особенности в хасидских, кругах за его изобличение неприглядных сторон старозаветной жизни и отрицательное отношение к хасидизму и каббале, в которой С. видел "родоначальницу всех суеверий" (תולכם לכ םא). При всей популярности С. его орган приносил убытки; С. объехал в 1869 г. западноевропейские страны (Германию, Францию, Англию, Швецию и Норвегию), чтобы собрать нужные для издания средства. Во время поездки С. познакомился со многими выдающимися еврейскими учеными и общественными деятелями, в том числе с М. Лацарусом и Кремье, по предложению которых С. был откомандирован в 1874 г. "Alliance Israelite" в Румынию для ознакомления с бытом и нуждами местных евреев. Результаты своей поездки С. изложил в представленной им "Alliance Israélite" обширной докладной записке, а также в статье "Al debar malachuti be Ruminjah" (Ha-Schachar, V). С. принужден был выполнять в своем журнале обязанности не только редактора и главного сотрудника, но также и издателя, корректора, конторщика, а подчас и наборщика. Все это не ослабляло энергии С. В 1878 г. он сделал попытку издавать еженедельную газету "На-Маbit" более умеренного направления, в надежде, что она будет читаться и в консервативных кругах. В этом органе появился ряд интересных фельетонов С. под общим заглавием "Ale chemed"; один из них, "Jilelat ha-ruach", переведен на несколько европейских языков. Издание прекратилось уже на 26 номере. Материальное положение С. стало еще более критическим, когда выпущенное им (1880 г.) третье издание "Hatoeh" было из-за происков одного недоброжелателя запрещено цензурой для ввоза в Россию. Смоленскин поспешил тогда в Петербург, и лишь после усиленных хлопот ему удалось добиться отмены запрещения. Поездка в Россию доставила С. большое моральное удовлетворение. В начале 70-х годов С. был одинок в борьбе во имя национальной идеи; приехав же в Россию в начале 1881 г., накануне погромов, он убедился, что его проповедь нашла отклик в известной части народа. В Москве университетская молодежь устроила С. торжественную встречу и поднесла золотое перо с библейской надписью: ׳ד ייודפו הנירנ ןויצ ואנו ןונושי. Столь же тепло его встретили в Петербурге. Этот идейный перелом в настроениях интеллигенции С. впоследствии художественно воспроизвел в повести "Nekam berit" (1884, русский перевод в "Еврейском ежегоднике" И. Лурье, 1901). После погромов С. стал одним из наиболее страстных проповедников палестинофильского движения; в ряде статей "Schaalat ha-Jehudim — schaalat ha-chajim" ("Еврейский вопрос — вопрос жизни"), "Hotze Am iwer" ("Избавь народ ослепленный") и др., он отстаивал идею духовно-политического возрождения народа на палестинской почве. Эти статьи произвели огромное впечатление. В деле пропаганды палестинофильской идеи С. проявил кипучую энергию, он вел переписку с выдающимися палестинофилами, вступил в переговоры с сэром Олифантом (см.), подал докладную записку о колонизации Палестины "Alliance Israélite". Когда же С. убедился, что "Alliance" относится отрицательно к колонизации в Палестине и старается направить эмиграционную волну в Америку, С. разразился статьей "Im lo achschow ematai" (Ha-Schachar, X), в которой объявил тактику "Alliance" изменой народному делу. В 1883 г. у С. появились первые явные симптомы чахотки горла, тем не менее он продолжал с неослабной энергией бороться за идею национального возрождения. В 1884 г. С. поехал лечиться в Меран; он и оттуда продолжал редактировать "Ha-Schachar" и вел переписку с палестинофильскими деятелями. Лежа на смертном одре, С. готовил материал для ближайшей книжки журнала и дописывал последние страницы к роману "Ha-Jeruschah". Он был найден у себя в комнате распростертым на полу без признаков жизни. Вскоре после смерти С. в печати появились подписанные многими учеными и литераторами воззвания о помощи семье С. Петербургская группа "любителей древнееврейского языка" во главе с Леоном Розенталем приступила к изданию собрания сочинений С., куда вошли романы С. и его избранные публицистические статьи. Романы С. были затем дважды переизданы (в Вильне и в Варшаве). Литературная деятельность С. составляет заметный этапный пункт в пробуждении национального сознания русского еврейства и в развитии еврейского языка и литературы.
Ср.: R. Brainin, Perez b. Mosche Smolenskin (1896, наиболее обстоятельная биография С.); id., Smolenskin betor messaper (Ha-Schiloach, III); P. Smolenskin, Meah michtabim (1901, письма С.); M. Kohan, Me ereb ad ereb, I, 131—153, 167—177, 186—244; B. Брандт, "П. M. Смоленскин" (сборник в пользу начальных еврейских школ, 1898); С. Д., в "Восх.", 1883, VII—VIII, 23—35; ib., 1887, IX, 9—25; M. Готтлиб, П. М. Смоленскин (1899); M. M. Feitelsohn, Perez Smolenskin (Ha-Scniloach, XII); Jew. Enc., XI, 413; N. Slauschz, Korot ha-Sifrut ha-ibrit, 184—209; W. Zeitlin, BHP, 369—71; "Еврейская библиотека", IV, 402—414; И. Клаузнер, "Перец Смоленский", "Еврейская жизнь", 1905, IV; С. Цинберг, "Еврейский мир", 1910, № 5; S. Zitron, Ha-Seman, 1911, №№ 112, 120 и 121 (личные воспоминания о С.).
С. Цинберг.
{Евр. энц.}