СОКОЛЬНИКОВ Григорий Яковлевич

Сокольников Г. Я.

(Брилиант, 1888—1939; автобиография). — Родился 15 августа 1888 г. в уездном городе Полтавской губ. Ромнах, где отец служил врачом на Ли-баво-Роменской ж. д. Рано (5 лет) выучился читать. После переезда семьи в Москву поступил в пятую классическую московскую гимназию, сохранившую в своей программе преподавание латинского и греческого языков. В качестве еврея претерпевал травлю со стороны гимназического начальства. "Классическая" учеба толкала в кружки самообразования, плодившиеся как грибы; кружки самообразования стихийно перерастали в кружки политические. В политических кружках молодежи, в обстановке быстро нараставшего (1903—05 гг.) революционного движения, происходило расслоение и отбор становившихся на сторону пролетариата. После ознакомления с народнической и марксистской литературой примкнул к московским марксистским кружкам (особенно близок был с кружком М. Лунца, Наркирьера и др.), где тщательно изучались основные легальные марксистские книги и регулярно читалась нелегальная периодическая и брошюрная литература. Доставленный для хранения на квартиру "транспорт" заграничной литературы ввел в курс теоретических и тактических разногласий, обсуждавшихся в заграничной с.-д. печати. На подпольных вечеринках молодежи спорил с эсерами и толстовцами (С. Дурылин, Гусев). В числе первых знакомых "подпольщиков" был Логинов (Антон), через которого установилась связь с моск. комитетом большевиков. В 1905 г. вступил в московскую организацию большевиков, руководил с.-д. движением учащихся, участвовал в декабрьском восстании. По делам организации учащейся молодежи часто встречался с М. Н. Покровским, H. H. Рожковым, Мицкевичем, Цейтлиным. Выбор между присоединением к большевикам или меньшевикам был сделан в значительной мере на основании оценки позиции обеих фракций в вопросе о роли пролетариата в демократической революции и участии во временном правительстве. Весной 1906 г. вступил в пропагандистскую коллегию Городского района, работая, главным образом, среди типографов, затем работал в Сокольническом районе, сначала пропагандистом среди ткачей, затем в качестве члена районного комитета — организатором, агитатором, пропагандистом. Тогда же работал в "военно-техническом бюро" при моск. к-те — центре большевистских боевых дружин. К этому периоду относятся знакомства с Виктором (Таратута), Буром (Гессен), Марком (Любимов). Особенно тесной была связь по работе с Власом (Лихачев). По военно-техн. бюро был связан с "Семен Семеновичем" (Костицын) и "Эротом" (П. К. Штернберг). Уличные митинги, лесные массовки, внезапные появления большевистских ораторов в рабочих казармах, школа рабочих пропагандистов, прокламации и кустарные листовки, писавшиеся и печатавшиеся рабочими, — все это вызвало пристальное внимание полиции и утроенную слежку. При массовых провалах в Москве осенью 1907 г. провалился и Сокольнический район. Будучи арестован на собрании, окруженном полицией, просидел несколько дней в Сокольнической части, затем был переведен в Бутырскую тюрьму, откуда в феврале 1909 г. отправлен был на поселение. До перевода в одиночку посылался на работы, вместе с уголовными подметал Долгоруковскую улицу и получал традиционные "копеечки" от добросердечных прохожих. За отказ снять шапку при проходе начальника тюрьмы был незадолго до отправки в Сибирь посажен в подвальный карцер, закован в кандалы и переведен на положение каторжанина. Судебное разбирательство осенью 1908 г. в судебной палате по обвинению в принадлежности к Сокольническому районному комитету с.-д. большевиков (102 ст.) закончилось приговором на вечное поселение. Полтора года сидения в одиночке были временем систематического чтения по экономике, истории, философии. Чтение обычно разнообразилось игрой в шахматы с соседями по методу перестукивания через стенку. Вопреки конфискациям шахмат, которые лепились из хлеба, и карам за перестукивание, игра эта процветала. В указанные годы режим в одиночках Бутырской тюрьмы был сравнительно приличен, ухудшение началось с конца 1908 г. Издавался Б. Плюсниным тюремный рукописный журнал, одним из активнейших сотрудников которого был Н. Л. Мещеряков, ожидавший в то время суда с сопроцессниками — Н. Соколовым, Веселовым и др. В тюремной бане среди густого пара, плеска воды и стука деревянных шаек велись горячие споры об эмпириомонизме и диалектике. Неудачный побег максималиста-экспроприатора, пытавшегося бежать из бани переодевшись в платье надзирателя, привел, впрочем, к пересмотру хартии банных вольностей и к значительному сокращению их.

После четырех месяцев странствий по этапу и сидения в пересыльных тюрьмах был доставлен на место поселения, в село Рыбное на Ангаре (Енисейская область). В Красноярской пересыльной тюрьме встретился с Орджоникидзе, Еркомашвили, Шкловским. На Ангаре полемические рефераты против эсеров и организационные собрания ссыльных перемежались с экскурсиями в тайгу и работой по поставке коры местному купцу. Вместе со Шкловским бежал с поселения после шестинедельного пребывания в Рыбном. Через Москву добрался до Мариамполя (вблизи прусской границы) и при содействии Стоклицкого бежал через границу. Поселившись осенью 1909 г. в Париже, заведовал по поручению Ленина рабочим клубом "Пролетарий". В русской библиотеке на Авеню-де-Гобелэн происходили в это время эмигрантские собрания, на которых Ленин воевал против ликвидаторов и отзовистов. С Надеждой Константиновной Крупской познакомился в редакции ЦО "Соц.-Демократ", где она обычно тщательно собирала сведения о происходящем в России от приезжих, являвшихся в редакцию. Ленина впервые видел на собрании парижской большевистской группы; был его доклад о двух возможных путях аграрного развития в России. Была тяжелая полоса разгара реакции, но от Ленина веяло несокрушимой твердостью и бодростью. Жил он в крохотной квартире на улице Мари-Роз, долгие часы проводил за работой в Национальной библиотеке, вечером в маленькой блестящей от чистоты кухне, за более чем несложным ужином В. И. беседовал с товарищами, заглянувшими его проведать. В Париже окончил юридический факультет и курс доктората экономических наук. При расколе после пленума ЦК весной 1910 г. вошел к группу большевиков-партийцев [в которой участвовали Марк (Любимов), Лева (Владимиров), Лозовский (Дридзо) и др.]. Принимал участие в издававшейся группой газете "За партию". Встречался пару раз с Плехановым, который группировал в то время вокруг себя меньшевиков-антиликвидаторов; надменность, с которой держал себя Плеханов, не могла, однако, скрыть того обстоятельства, что он уже тогда терял способность ориентироваться в русских делах. Позднее в Швейцарии организовал "Швейцарское бюро заграничных групп большевиков-партийцев". Заняв с первых дней войны интернационалистскую позицию, вел активную работу в швейцарской соц. партии, сотрудничал в издававшейся в Париже интернационалистской газете "Наше Слово", в редакции которого участвовал Л. Троцкий, выступал с рефератами об империализме, перспективах социалистической революции и т. п. в ряде швейцарских городов и, поддерживая после Циммервальда циммервальдскую "левую", сблизился с позицией ЦК большевиков.

Выехал в Россию после Февральской революции с первой группой эмигрантов, в составе которой были Ленин, Зиновьев, Радек, Харитонов, Инесса Арманд, Мирингоф, Лилина, Усневич и др. Путешествие в "запломбированном вагоне" через Германию было заполнено обсуждением тактических платформ на голодный желудок — было принципиально решено отказаться от жидкого супа, которым собирался угостить едущих немецкий красный крест. Два делегата от ЦК германской с.-д., пытавшиеся проникнуть в вагон для принесения приветствий Ленину, должны были спешно ретироваться ввиду предъявленного им ультиматума — уйти, если не хотят чтобы вытолкали в шею. Этот сформулированный Лениным ультиматум был без риторических смягчений предъявлен делегатам и произвел должное действие. Встреча пассажиров "запломбированного вагона" в Швеции была организована Ганецким. Сведения о травле, начатой против Ленина и едущей с ним группы большевиков, заставляли допускать возможность попытки Временного правительства арестовать приезжих после переезда через русскую границу. На всякий случай (по предложению Ленина) уславливались, как держать себя на допросах и т. п.

В Петрограде вступил в переговоры о совместной работе с руководителями так называемой "межрайонки" — организации объединенцев-интернационалистов, с которой были в связи заграничные группы большевиков-партийцев. Организация эта, впоследствии влившаяся в большевистскую партию, высказывалась тогда против немедленного слияния с большевиками. Это обстоятельство сделало невозможным примкнуть к "межрайонке". Выехав из Петрограда в Москву (в апреле 1917 г.), вернулся в московскую организацию большевиков, которой вскоре же был избран в члены моск. комитета и моск. обл. бюро. Был также членом Исполкома Моссовета. В это время был близок по работе с Бухариным, В. М. Смирновым, Осинским, Яковлевой, Бубновым, Стуковым, Сапроновым. Еще за границей выступал за программу захвата власти советами и приступа к социалистической революции; в соответствии с этим поддерживал апрельские тезисы Ленина против части большевиков, в первый момент высказавшихся против "тезисов". Во время агитационных поездок по Московской области был в Кинешме арестован офицерами, но отбит и освобожден солдатами стоявшей там запасной части. Участвовал в московск. сборн.

"К вопросу о пересмотре партийной программы" статьей, предлагавшей вариант переработки принципиальной части старой (с.-д.) программы.

На VI съезде был избран в состав ЦК и редакции ЦО. Был вместе с И. Сталиным членом редакции газет, выходивших вместо "Правды" после июльских дней — "Рабочий и Солдат", "Путь Правды", "Голос Правды" (в этих газетах написал ряд передовых и др. статей и вел обзор печати), а затем "Правды" с момента Октябрьской революции. После июльского разгрома Ленин считал вероятной более или менее длительную полосу контрреволюционного насилия над массами. Он требовал подготовки нелегальных органов печати, считал одно время иллюзорными надежды на сохранение большевистских легальных газет. Выступление Корнилова изменило обстановку значительно быстрее. Поражение Корнилова показало, что активные пролетарские силы идут на борьбу только под руководством большевиков. Корниловские дни были своего рода предварительной "репетицией"Октябрьских дней. Вернувшись из своего финляндского убежища, Ленин повел революционные силы в стремительное наступление. С. был членом Исполкома Петрогр. Совета, а затем членом ЦИКа Советов. Принадлежал к тому большинству ЦК, которое вместе с Лениным голосовало за восстание и проводило его, был членом Политического Бюро ЦК, избранного в период проведения восстания. После Октябрьской революции был направлен в Брест в составе делегации, уполномоченной для ведения переговоров о перемирии. По возвращении из Бреста разработал проект декрета о национализации частных банков, руководил национализацией их и вместе с группой банковцев (Туманов, Басиас, Коган) провел реорганизацию бывш. частных банков и их слияние. Принимал участие в "захвате" Госуд. банка и его революционной реорганизации. По большевистским кандидатским спискам был избран в Учредительное собрание. Участие в брестских переговорах о перемирии определило второе путешествие в Брест весной 1918 г. (после разрыва мирных переговоров и возобновления немецкого наступления) в качестве председателя мирной делегации, которой поручено было ЦК принять ультимативные предложения немецкого командования и подписать мир (в составе делегации были Чичерин, Иоффе, Карахан). При разногласиях в ЦК по вопросу о возобновлении переговоров и заявлении о готовности подписать мир поддерживал позицию, защищавшуюся Лениным. Уверенности в том, что мирное предложение будет принято немецким правительством, само собой разумеется, не было, и появление глубокой ночью на ленте аппарата Юза первых слов немецкого ответа с согласием на возобновление переговоров было для всех в большой мере неожиданным, тем более что задержка ответа, продолжавшееся движение немецких войск и взятие ими Пскова создавали с часу на час впечатление безуспешности мирного маневра. Советская делегация, не доезжая Пскова ввиду разрушения ж.-д. пути, перегрузилась на дрезины и, наконец, последнюю часть пути к немецким линиям проделала пешком поздно вечером. Командование передовых частей, не осведомленное о возобновлении переговоров, было в большом недоумении и первоначально не знало, что делать с делегацией, явившейся таким странным и неожиданным образом. Немецкие солдаты оправдывали наступление необходимостью освобождения от русского гнета окраинных народностей. Отъезд делегации из Пскова в Брест сопровождался враждебной демонстрацией городской толпы, среди которой гулял провокационный слух, что под видом поездки мирной делегации происходит бегство членов советского правительства, которое свергнуто в России. Немецкое правительство заявило, что до подписания договора наступление будет продолжаться. Мирная делегация, однако, и не имела поручения вести длительные переговоры: ввиду полной обнаженности фронта, массового ухода частей старой армии на сотни верст в тыл и слабости организуемых красных отрядов, сопротивление немецкому ультиматуму было невозможным. Условия его были еще ухудшены включением новых турецких требований, предъявленных в самый последний момент. При подписании мира в качестве председателя советской делегации (председателем немецкой делегации был фон Розенберг, впоследствии министр иностранных дел) произнес речь, в которой, к большому негодованию присутствовавших во главе с ген. Гофманом немецких генералов восточного фронта, дана была резкая характеристика немецкого ультиматума и выражена была уверенность, что торжество империализма над советской страной является только временным и преходящим.

По возвращении из Бреста вместе с ЦК (весной 1918 г.) переехал в Москву и вернулся к работе в редакции перенесенного в Москву центрального органа "Правды". В брошюре "К вопросу о национал. банков" дал оценку значения национализации банков и дальнейшей роли кредитных учреждений. На первом всеросс. съезде совнархозов летом 1918 г. выступил с докладом об основах финансовой политики в переходный период, возражая против курса на аннулирование денег. Те же принципы защищал в статьях, напечатанных тогда в "Народном хозяйстве". Вскоре (в июне) был введен в состав командированной в Берлин комиссии, которой предстояло составить дополнительные к мирному договору экономические и правовые соглашения. Ко времени этих переговоров относится поездка Красина в ставку Людендорфа и переговоры с ним о прекращении движения немецких войск на Баку. Твердо намеченный Людендорфом план отсечения Кавказа и Туркестана был сорван высадкой американских войск на французском побережье, создавшей новую военную обстановку и исключившей возможность осуществления в России военных планов крайнего правого крыла германских империалистов. В Берлине прочитал ряд докладов на собраниях независимых социалистов и в спартаковских кружках. Вместе с Бухариным посетил Каутского, разговоры с которым были, однако, немедленно прерваны вследствие явной бесполезности. После убийства Мирбаха наступил перерыв в переговорах, и комиссия выехала обратно. В докладе Ленину по возвращении в Москву информировал его о росте революционного движения в Германии и быстро идущем процессе разложения армии, солдатских бунтах. Между тем поднятое эсеровским комитетом Учредительного собрания и поддержанное чехо-словацкими легионами белогвардейское восстание в Заволжье начинало вырисовываться как серьезная угроза — надвигалась эпопея гражданской войны. В качестве члена Реввоенсовета 2-й армии восточного фронта отправился в Вятку (вместе с С. Гусевым), на пост командующего 2-й армией члены Реввоенсовета выдвинули полковника старой армии Шорина, который был одним из первых "военспецов" среди командармов. 2-я армия должна была ликвидировать восстание на Ижевском и Боткинском заводах и не допустить соединения восставших с войсками учредиловцев. Вокруг Вятки шли кулацкие восстания, посланные из Москвы продотряды частично присоединялись к восставшим. 2-я армия в первых столкновениях потерпела ряд неудач. Это сборище отдельных отрядов вообще не представляло первоначально одного организованного целого. Отряды состояли из партизан — рабочих, матросов, солдат-добровольцев, прошедших школу империалистской войны и переброшенных с немецкого фронта. Реквизиции продовольствия, лошадей, сена, помещений вызывали острые трения с крестьянством. Мобилизация в ряды Красной армии местных крестьян налаживалась с огромными трудностями: мобилизованные дезертировали, получив обмундирование, или в бою при первых же стычках сдавались противнику; бывали и прямые измены больших и малых частей. В то время как главные силы реорганизуемой второй армии повели наступление на Ижевск, особой дивизии, в формировании которой принял непосредственное участие, поручено было движение на Воткинский завод. Формирование дивизии шло вперемежку с боями, которые в лесистом камском предгорье сводились к ожесточенной борьбе за татарские деревушки, подвергавшиеся дневным и ночным налетам. Линия фронта только условно могла именоваться линией: отдельные части с трудом поддерживали между собой связь, и нередко в одном районе красные роты были в тылу белых, в то время как в другом районе белые оказывались в тылу красных. Иногда "фронт" передвигался за день на сорок верст вперед, а за ночь на семьдесять верст назад. Регулярной частью дивизии был латышский полк под командой полковника Таумана, предпочитавшего действовать осторожно, медлительно и наверняка; ударные роли выполнял партизанский матросский отряд, который с трудом удерживал в подчинении дисциплине комиссар его, Барышников (впоследствии военком Глазовского уезда), выдававшийся личной безграничной отвагой; батальонами мобилизованных командовали военком Малыгин, выдвинувшийся из местных крестьян, и "спецы" — молодые офицеры старой армии, в том числе штабс-капитан Гинет, зарубленный белыми, когда при бегстве своих солдат пытался в жиденькой передовой цепи задерживать противника. Белые, опираясь на оружейные заводы, имели больше оружия и патронов, в опасные моменты они производили поголовную мобилизацию всех рабочих и гнали их в бой, располагая во второй линии карательные роты, стрелявшие по отступавшим.

После двух месяцев борьбы, в течение которых руководство восстанием на заводах все больше переходило от эсеров и меньшевиков к монархическому чиновничеству и офицерству, особенно обильно осевшему в Ижевске, — белые отступили за Каму (впоследствии белые ижевские части влились в армию Колчака). Перелом в крестьянских настроениях в Заволжье и поражение армии комитета Учр. собр. под Казанью по существу предрешили неудачу ижевско-воткинского восстания.

Из 2-й армии был переброшен после ликвидации ижевского восстания на южный фронт и в качестве члена ревсовета фронта командирован в 9-ю армию, где командармом был Княгницкий (инженер, старый большевик) и членами ревсовета Дашкевич и Владимир Барышников (моск. партработник, впоследствии захваченный в плен ген. Мамонтовым и после долгих истязаний казненный белыми). Основой 9-й армии были партизанские добровольческие дивизии Киквидзе и Сиверса и конная партизанская казачья дивизия Миронова. Киквидзе был одним из лучших партизанских военных организаторов; его части состояли из кадра старых солдат, вместе с Киквидзе прошедших в боях с немцами, петлюровцами и казаками долгий путь с австрийской границы до Волги и во время этого длинного марша обросших надежными пополнениями из революционных рабочих-добровольцев. Сам Киквидзе был в дружеских отношениях с левыми эсерами, но, несмотря на увещания приезжавшего к нему Прошьяна (после неудачи левоэсеровского восстания в Москве летом 1918 г.), отказался поддержать движение левых эсеров. Питая недоверие к армейскому командованию, Киквидзе ревниво отстаивал свою "автономию" и дивизионный сепаратизм. Эта же "линия", хотя и несколько менее рьяно, проводилась в дивизии Сиверса. Значительно хуже обстояло дело в казачьих полках Миронова, куда не допускались военные комиссары, ставились препятствия политработе и велась неприкрытая агитация против коммунистов. До изменения партийной линии в крестьянском вопросе (осуждение насильственного насаждения социализма в деревне на VIII съезде РКП) настроение в мобилизованных крестьянских частях армии нередко бывало антикоммунистическим. Между тем казачий фронт разлагался борьбой стариков и молодых, выявлением монархистских тенденций высшего донского командования, усталостью и тягой на полевые работы. Снабжение, снаряжение и пополнение красных войск шли улучшаясь. Механизм революционной регулярной армии складывался и начинал свою правильную работу. Весной 1919 г. армия Краснова потерпела ряд решающих поражений и развалилась с потрясающей быстротой. Казачьи полки бросали и сдавали оружие, Краснов передал командование над остатками своей армии Деникину. Выступление деникинской добровольческой армии, опиравшейся на военную поддержку англо-французов и располагавшей кадровыми офицерскими полками, остановило наступление советских армий неподалеку от Новочеркасска.

Пройдя вместе с наступавшими частями донские степи, выехал в Москву, где принимал участие в работах VIII съезда в качестве члена комиссии по пересмотру партийной программы и докладчика по вопросам военного строительства, отстаивая необходимость скорейшего перехода от партизанского сепаратизма к централизованной "регулярной" революционной армии. После съезда был направлен ревсоветом южфронта в 13-ю армию, где командарм Кожевников олицетворял худшие традиции партизанщины. Затем принимал участие в организации борьбы с восстанием казаков на верхнем Дону. Восстание это, поднятое казачьими станицами незадолго до того отложившимися от Краснова, отчасти обусловленное ошибками советских карательных и продовольственных органов, представляло собой своеобразную попытку найти среднюю казачью линию между помещичьей и рабоче-крестьянской политической линией. Социальной основой восстания был антагонизм интересов зажиточного многоземельного и многоскотного казачества, находившегося со времени вовлечения Донской области в хлебный экспорт на пути превращения из мелкопоместной однодворческой шляхты в капиталистическое фермерство, и малоземельного крестьянства соседних губерний; раньше работавшие по найму у казаков и кое-где осевшие на мелких участках, крестьяне после победы советских войск приступили к осуществлению земельного и имущественного поравнения. Восстание верхнедонских станиц было в известном смысле войной железных крыш против соломенных, дом казака от дома крестьянина можно было, как правило, опознать по крыше. С переходом армии Деникина в наступление на Москву Красная армия должна была покинуть линию нижнего Дона, и восставшие верхнедонские станицы влились в деникинский фронт.

Во время мамонтовского рейда по тылам красных армий южного фронта был направлен в ревсовет 8-й армии в Воронеж. Принимал участие в наступлении 8-й и 13-й армий на Харьков, которое, удавшись как демонстрация (разъезды 8-й армии были в двух десятках верст от Харькова), оттянувшая на себя силы противника, поставило, однако, вынужденную затем отступить 8-ю армию в крайне затруднительное положение. Окруженная с трех сторон, а иногда и отрезанная со всех сторон, армия отходила от Волчанска к Воронежу, изредка с трудом сносясь с соседней 13-й армией и фронтовым командованием по радио и при помощи аэропланов. Налеты мамонтовских частей на тылы армии действовали дезорганизующе и деморализующе. К этому периоду относится захват в плен мамонтовским разъездом члена ревсовета 8-й армии Владимира Барышникова. Штаб армии кочевал с места на место, всегда рискуя быть захваченным врасплох; часть работников штаба дезертировала, а некоторые перебежали к белым. В этих условиях был назначен командующим армией, что было предпринято для укрепления доверия к армейскому командованию. Деникинский поход на Москву в это время достиг предельных успехов. Орел был взят, Тула была под ударом. Но это были успехи, купленные ценой напряжения последних истощавшихся сил. Крестьянские резервы вливались широкой волной в Красную армию, между тем как белые были окружены атмосферой крестьянской вражды. Переброшенные с восточного фронта крепкие части вместе с конной армией, снятой с царицынского участка, обеспечивали успех перехода Красной армии в наступление. Начался откат деникинской армии обратно на Кубань. Тяжелый поход от Воронежа до Ростова вызвал необходимость в передышке; необходимость перегруппировки сил после взятия Ростова также сделала военные действия на время менее активными. Попытка белых вновь занять Ростов кончилась неудачей. Кубанское казачество, настроенное против белых после расправы деникинцев с мелкобуржуазным демократическим крылом Кубанской Рады (повешение Быча и др.), не оказало отступающим "кадетам" должной поддержки. Казаки и мобилизованные крестьяне целыми частями переходили к красным. Снаряды, патроны, снабжение — все было из запасов "белых". Наступление велось, чем дальше тем больше, главным образом, силами перебежчиков. К концу кампании во многих полках подавляющее большинство солдат, а в некоторых случаях и комсостава, состояло из вчерашних "белых". Деникину не удалось задержаться и на линии Кубани. Быстрое обходное движение вдоль берега моря к Новороссийску, осуществленное 8-й армией, внесло окончательную панику в отступление белых, офицерские полки были спешно сняты с фронта и под охраной английских пушек и английского десанта в двадцать четыре часа посажены на суда. Казаки тысячами сдавались в плен. Новороссийск с богатейшими запасами снаряжения, оружия и всякого военного имущества достался в качестве трофея красным армиям. Большое количество лошадей было потоплено отступавшими в море. Но еще большее количество лошадей без призору бродило по городу и его окрестностям длинными вереницами. Окрестные крестьяне набирали лошадей вволю, но многие сотни погибли от бескормицы, и эта массовая лошадиная гекатомба явилась как бы завершением того гигантского истребления этих четвероногих орудий войны, которое нескончаемой лентой скелетов обозначило степные дороги, по которым столько раз наступая и отступая двигались конница и обозы. Проделав путь от Воронежа до Новороссийска вместе с частями 8-й армии, вернулся затем в Москву (в апреле 1920 г.) и, считая период гражданской войны в основном законченным, возвратился к работе в редакции "Правды". Вошел в состав МК, руководил школой пропагандистов; участвовал во II конгрессе Коминтерна. В августе 1920 г. был направлен в Туркестан в качестве председателя Туркестанской комиссии ВЦИК и командующего туркестанским фронтом (членами Турккомиссии были Сафаров, Коганович и Петерс). Руководил организацией советской власти в Бухаре после низвержения эмира. Принимал близкое участие в военных операциях против басмачей в Фергане, закончившихся полным поражением одного из крупнейших басмаческих главарей Хол-Хаджи. Хол-Хаджа, бывший уголовный каторжанин, необычайного роста и силы бандит, бежал со своим отрядом в горы по направлению китайской границы, но на узкой тропинке погиб под снежным обвалом; хотя пущенная басмачами легенда утверждала, что Хол-Хаджа был спасен от смерти подлетевшими ангелами, но исчезновение его было окончательным. Однако ослабление басмаческого движения было достигнуто экономическими и иными мероприятиями не в меньшей мере, чем военными: была проведена денежная реформа, устранившая особые туркестанские денежные знаки — "туркбоны" — обесценивавшиеся еще быстрее общегосударственных денег; произведен обмен туркбон на общесоветские деньги и организован пересчет цен и зарплаты на новые для Туркестана деньги; отменена (до отмены в общем масштабе) продразверстка, замененная налогом; отменена всеобщая натуральная трудповинность, разрешен свободный привоз на базары и торговля на них; выпущены на свободу муллы, заявившие о своей политической лояльности; советские органы управления перенесены из русских городов в туземные города и кварталы; в Семиречье приступлено было к возвращению киргизам земель, самовольно захваченных у них русскими поселенцами; приняты меры к восстановлению хлопководства в Фергане и признана необходимость поддержки со стороны власти кустарям; намечена организация союза деревенской бедноты ("кошчи") и т. д. Совокупность этих проведенных Турккомиссией при участии привлеченных к ответственной государственной деятельности узбекских, киргизских и туркменских работников (Рахимбаев, Турякулов, Ходжанов, Атабаев, Бирюшев) создала в Туркестане более спокойную обстановку и установила предпосылки укрепления соввласти, развития хозяйства и освобождения местных органов от влияния туземной буржуазии (баев).

В начавшейся в конце 1920 г. дискуссии о профсоюзах поддерживал "буферную фракцию", считая, однако, что основной подлежащей решению проблемой является не вопрос о профсоюзах, а вопрос о взаимоотношениях с крестьянством и о необходимых по отношению к крестьянству уступках. Вследствие тяжелой болезни с начала 1921 г. по осень 1921 г. не мог принимать участия в работе. В ноябре 1921 г. в связи с изменениями, внесенными новой экономической политикой в финансовую политику партии, вернулся к финансовой работе, прерванной в 1918 г., был назначен членом коллегии Наркомфина и вскоре после этого замнаркомфином. Вследствие отсутствия наркомфина Крестинского (назначенного осенью 1921 г. полпредом в Германию) руководил наркоматом, а осенью 1922 г. был назначен наркомом финансов; на этой работе оставался до января 1926 г. Главными задачами этого периода финансовой деятельности были: организация комиссариата финансов, учреждения которого подверглись почти полной ликвидации в эпоху военного коммунизма, создание твердого бездефицитного бюджета и выработка норм советского бюджетного права, ликвидация натурального обложения и организация системы денежных налогов и доходов, введение твердой валюты, создание системы банковых учреждений во глазе с Госбанком, организация государственных кредитных операций (краткосрочных и долгосрочных займов), создание Госстраха и государственных трудовых сберкасс, дифференциация государственного и местных бюджетов, широкое развитие последних и, в частности, волостных бюджетов, введение финансовой дисциплины и отчетности. Наибольшие трудности представило проведение отмены натуральных налогов и введение прогрессивно-подоходного обложения в деревне, прекращение бумажно-денежной эмиссии на бюджетные надобности, борьба против нереальных хозяйственных планов, угрожавших новой инфляцией, установление правильных пропорций удовлетворения общегосударственных, республиканских и местных интересов, отстаивание правильной пропорции в удовлетворении чисто политических, культурных и хозяйственных нужд страны. Наиболее активными работниками Наркомфина за указанный период были Владимиров, Шейнман, Рейнгольд, Туманов, Юровский, Шлейфер, Брюханов, Полюдов, Кузнецов, Р. Левин.

Летом 1922 г. участвовал в советской делегации на Гаагскую конференцию и выступил на одном из заседаний конференции с обстоятельным докладом о финансовом положении советского государства, вызвавшим ожесточенные нападки всей буржуазной прессы. Осенью 1923 г., проводя подготовку денежной реформы, отстаивал политику кредитной рестрикции и понижения промышленных цен, участвовал в политической дискуссии на стороне большинства ЦК. Осенью 1925 г. защищал точку зрения необходимости, наряду с обеспечением возможности быстрого подъема сельского хозяйства как базы мощной промышленности, отчетливой классовой политики в деревне и во внутрипартийных разногласиях 1925—26 гг. поддерживал меньшинство ЦК. Весной 1926 г. был назначен заместителем председателя Госплана. Летом 1926 г. вместе с женой, Г. О. Серебряковой, выехал в Соед. Штаты Сев. Америки для переговоров о финансовом соглашении. Отмена Келлогом обещанного разрешения на въезд в Америку прервала эту поездку на полпути.

Выступал по вопросам финансовой политики на съездах Советов и сессиях ЦИКа. На XI съезде РКП от имени ЦК партии делал доклад о финансовой политике и защищал проект резолюции, наметившей основные линии построения советской финансовой системы.

Литературные работы по финансовым вопросам собраны в книгах: "Финансовая политика революции" (два тома) и "Денежная реформа". Хозяйственным трудностям конца 1926 г. посвящены брошюры: "Осенние заминки и проблемы хозяйственного разверстывания" и "Пройденный путь и новые задачи".

Принимал участие в работах конгрессов Коминтерна. Был членом ЦК компартии с 1917 г. по 1919 год и с 1922 г. по нынешнее время.

[С 1926 заместитель председателя Госплана СССР. С 1928 председатель Нефтесиндиката. С 1929 полпред СССР в Великобритании, с 1935 1-й заместитель наркома лесной промышленности СССР. Кандидат в члены ЦК партии в 1930—36. Необоснованно репрессирован. В 1937 по делу "Параллельного антисоветского троцкистского центра" приговорен к 10 годам тюрьмы. Реабилитирован посмертно.]

{Гранат}