СТЕФАН ЯВОРСКИЙ

(в миру Семен Иванович) — митрополит рязанский и муромский, местоблюститель патриаршего престола и первый президент Свят. Синода — один из самых замечательных иерархов русской церкви при Петре Великом. С., родился в местечке Яворе в 1658 г. Ученые до сих пор не пришли к единомыслию относительно вопроса, где находилось это место родины С. — и Галиции или на Волыни. Но во всяком случае родители С., бывшие мелкими шляхтичами, жили в той правобережной Украйне, которая по андрусовскому мирному договору 1667 г. осталась за Польшей. Люди по-видимому небогатые, они, однако, после этого события, чтобы окончательно избавиться от гонений на свою православную веру со стороны поляков, решили переселиться на левый берег Днепра, в пределы Московского государства, — именно в сельцо Красиловку, недалеко от города Нежина. Это сельцо для семьи Яворских сделалось второй родиной: здесь умерли родители С., и здесь же, в Нежине, впоследствии служили его братья. Образование Яворского началось, конечно, еще до переселения в Красиловку. Теперь же он, по словам одного своего биографа, "юн сый, горя желанием учения", отправился в Киев, где поступил в знаменитую Киево-Могилянскую коллегию, — средоточие тогдашней южнорусской образованности. Когда он прибыл и Киев, мы с точностью определить не можем, но во всяком случае это было не раньше 1673 г., а, вероятво, гораздо позже. Пробыл он в Киевской академии до 1684 г. Здесь молодой Яворский обратил на себя внимание известного киевского проповедника, иеромонаха Варлаама Ясинского, впоследствии бывшего архимандритом киево-печерским, а затем митрополитом киевским. Сам Варлаам был учеником заграничных иезуитских коллегий, и вот он, уверившись в несомненных дарованиях Яворского, решил повести его тем же путем, каким шел сам, и в 1684 г. отправил его за границу для довершения духовного образования. Для того, чтобы беспрепятственно слушать философию в иезуитских коллегиях во Львове и Люблине и богословие в Вильне и Познани, Яворский должен был, по крайней мере наружно, сделаться униатом и даже принять новое имя, — Станислава-Симона. Впоследствии враги митрополита постоянно ставили ему в вину это вынужденное вероотступничество, но вряд ли справедливо: поступок Яворского был самым обыкновенным и то время; так поступали все сколько-нибудь известные южнорусские ученые, например: Иннокентий Гизель и Епифаний Славонецкий. Учение в католических школах не мешало им быть затем самыми ревностными борцами за православную веру. Как бы то ни было, но Яворский в польских училищах "прошел вся учения грамматическая, стихотворская, риторская, философская и богословская" и получил диплом, в котором назывался "artium liberalium et philosophiae magister, consummatus theologus". Образование Яворского, полученное им в этих польских училищах, дало ему, во-первых, все те духовные средства, которые были необходимы ему при его будущем высоком служении православной церкви, во-вторых же, определило и особенности его умственного развития и сильно повлияло на склад его убеждений, в основе которых всегда лежали идеи авторитета и традиции. Вероятно, отсюда же будущий митрополит вынес и особенное свое нерасположение к протестантизму. В 1689 г. Яворский вернулся в Киев; здесь он, конечно, немедленно отрекся от католицизма, и "церковь о чадех своих пекущися и Отцу небесному сообразная, примером блудного сына, Стефана приняла и властию ключей Христовых простила и разрешила", говорит одна последующая апология С. В киевской академии Яворский был подвергнут испытанию и между прочим обнаружил при этом испытании такие способности слагать стихи латинские, польские и русские, что киевские ученые почтили его высоким титулом poeta laureatus. В это время Яворский находится опять под покровительством Варлаама Ясинского, который все убеждал его принять монашество. Наконец, в 1689 г. Яворский принял иноческий чин, будучи пострижен самим Варлаамом и получив при пострижении имя Стефана. В следующем же году покровитель и благодетель С. Варлаам был избран в митрополиты киевские, и С., проходивший до этого времени монастырское послушание в Киево-Печерской лавре, был назначен в академии преподавателем риторики и витийства. В 1691 г. он был уже префектом академии и профессором философии, а через несколько лет и профессором богословия. Деятельность С. в качестве академического преподавателя была весьма благотворна: вместе с ним в академии, можно сказать, утверждалось последнее слово латинской богословской и философской мысли. Его биограф в приложении к "Камню Веры" так говорит о его деятельности в академии: "Стефану восприемшу учительство уже не бе нужда малороссийским юношам искати учения в чужих государствах, вся бо требуемая обретахуся в Киеве, удобе снискаемая от таковаго учителя". В академии С. воспитывал целый ряд будущих учителей, проповедников и администраторов. Между его питомцами был, вероятно, и его будущий соперник, знаменитый впоследствии Феофан Прокопович. Когда С. был уже митрополитом, враги обвиняли его в том, что при нем Киевская академия сделалась рассадником "панежского учения". Но это бездоказательное обвинение легко опровергается тем, что до нас дошли богословские лекции С., в которых последний тщательно опровергает заблуждения римско-католической церкви. Впрочем, был один пункт в его воззрениях, в котором он был в противоречии с церковью московской. Как раз в Москве в это время велись ожесточенные споры о времени пресуществления св. даров. Сильвестр Медведев защищал мысль о том, что пресуществление св. даров совершается одними словами Спасителя без призывания св. Духа. Это учение было, несомненно, заимствовано им от латинской церкви. С. тоже принял участие в споре, и хотя держался среднего примирительного пути, но все же это последнее обстоятельство сильно повредило ему в глазах многих, долгое время считавших его "латынником".

Вместе с деятельностью ученой и преподавательской С. совмещал в это время и деятельность проповедника. Между прочим, он произнес проповедь в Батурине при бракосочетании пана Иоанна Обедовского, нежинского полковника, племянника Мазепы; проповедь эта проникнута глубоким уважением к гетману. Вместе с тем С. постоянно помогает своему митрополиту в епархиальном управлении. В 1697 г. он был назначен игуменом Свято-Никольского Пустынного монастыря близ Киева на место Иоасафа Кроковского. На это назначение С. мог смотреть как на переходную ступень к епископству. В это время он не только "помоществовавше кафедре митрополичьей в духовных и епаршеских делах", но по делам митрополита бывал даже и в Москве. В январе 1700 г. митрополит Варлаам отправил его вместе с игуменом Захарией Карпиловичем в Москву с письмом, в котором просил патриарха Адриана учредить переяславскую кафедру и назначить на нее одного из присланных игуменов. Однако С. в Москве ожидало новое, совершенно для него неожиданное высокое назначение. Патриарх Адриан, уже больной, принял присланных игуменов и обещал поговорить о переяславской кафедре с государем, а пока игумены жили на малороссийском подворье. Но тут случилось обстоятельство, которое определило дальнейшую судьбу С. В Москве скончался знаменитый военачальник боярин Алексей Семенович Шеин. С. при погребении говорил надгробное слово, а в необыкновенном уменье проповедовать ему не отказывали и его злейшие враги. И вот проповедь малорусского игумена произвела сильнейшее впечатление на слушателей, а среди них был сам государь. Петр сразу заметил талантливого человека и говорил патриарху, что игумена С. нужно посвятить в архиерей на какую-нибудь из великорусских епархий, "где прилично, не в дальнем расстоянии от Москвы". С. же самому было приказано оставаться в Москве, "доколе же обыщется где место архиерейское праздное и приличное". Таковое открылось в скором времени в Рязани. A между тем Москва С. встретила не особенно приветливо: ему готовили архиерейское место, а в то же время ничего не давали на прожитие, так что он должен был в феврале просить начальника посольского приказа адмирала Головина о назначении ему содержания и жалования со старцами. 15 марта ему был объявлен приказ патриарха, чтобы он на другой день готовился к наречению, но C. на другой день не явился, а уехал в Донской монастырь, а 1 апреля подал опять Ф. А. Головину небольшой трактатец под названием: "Вины, для которых ушел я от посвящения"... Но ничто не помогло; настойчивость Петра, конечно, превозмогла, и 7 апреля 1700 г. С. был поставлен в рязанские митрополиты. В июле того же года он был уже в Рязани и деятельно занялся делами своей епархии; однако заниматься только одной своей епархией ему суждено было недолго. 15 октября того же года скончался патриарх Адриан. Прибыльщик Курбатов, отписывая государю о кончине патриарха, советовал ему с избранием нового патриарха повременить, а пока для заведования делами патриаршего управления выбрать кого-нибудь из архиереев в местоблюстители. На эту должность Курбатов рекомендовал Афанасия, архиепископа холмогорского. Предложение Курбатова шло, вероятно, навстречу мыслям самого Петра, и государь патриарха не назначил, согласившись на должность местоблюстителя, но на нее поставил не Афанасия, а митрополита рязанского. Таким образом, 42-летний С. в самый короткий промежуток времени сделался из простых игуменов высшим лицом в русской церкви. Сам С. вовсе не искал этой чести; он тосковал по своей Малороссии и опасался больших неприятностей на новом высоком поприще. Многие из москвичей, вероятно, были недовольны назначением С., этого "черкаса в обливанца", но, конечно, не могли открыто выражать своего неудовольствия. Был этим очень недоволен и иерусалимский патриарх Досифей и в 1702 г. писал Петру В. письмо, в котором предостерегал государя вообще против духовных лиц из малороссов и не советовал ни в каком случае делать С. патриархом. Петр не обратил на письмо никакого внимания, но сам С. отправил к патриарху оправдательное письмо. Досифей, однако, оправданиями его не удовлетворился и 15 ноября 1703 г. отправил митрополиту обширное письмо, в котором никак не хотел считать С. вполне православным. Только преемник Досифея, патр. Хрисанф, окончательно примирился с местоблюстителем.

Между тем новому местоблюстителю предстояло много самой разнообразной работы на своем поприще. Благодаря нововведениям Петра, обострился еще раньше возникший в русской церковной жизни вопрос раскольнический. С этим прежде всего и пришлось столкнуться С. В 1700 г. еще возникло дело книгописца Григория Талицкого, который распространял в народе тетрадки, в которых Москва называлась Вавилоном, а Петр В. антихристом. С. должен был увещевать этого фанатика; Талицкий, конечно, остался при своих мнениях, и киевский ученый не мог убедить московского начетчика. Однако для С. эти прения не пропали даром, и в 1703 г. он издал книжку, направленную против заблуждений Талицкого, — под названием "Знамения пришествия антихристова и кончины века". В этом сочинении С. заимствовал многое от испанского богослова Мальвенды. В своих проповедях митрополит также довольно часто обращался с увещанием к раскольникам. Епархиальные архиереи по делам раскола также сносились с ним. В последний период жизни С. известно еще его участие в одном деле против раскола, которое, однако, не принесло никакой пользы православной церкви в 1718 г. по его благословению было напечатано "Соборное деяние на еретика армянина на мниха Мартина". Соборное деяние это несомненно подложно, и его подложность была еще доказана старообрядцами в их "Поморских ответах". Трудно сказать, принимал ли деятельное участие в этом деле сам С., — по всей вероятности, он из своей слабохарактерности согласился прикрыть своим именем тот литературный подлог, который был совершен известным Питиримом по приказу Петра... Кроме дел раскола на местоблюстителя была возложена обязанность избирать кандидатов для пустующих епархий и посвящать их во епископы. Из его ставленников особенно известны: священник Димитрий Туптало (митрополит ростовский), Филофей Лещинский (митрополит сибирский), Иоасаф Кроковский (митрополит киевский) и митрополит ростовский Досифей, впоследствии казненный по делу царевича Алексея. Кроме общего надзора за делами русской церкви С. приходилось управлять еще двумя большими епархиями, патриаршей и рязанской. Вследствие множества дел и частого отсутствия из Рязани он не мог, конечно, посвящать своей кафедре столько времени, сколько хотел. По крайней мере в одном из своих предсмертных писем он скорбит о том, что был далек от своей паствы.

Кроме дел церковно-административных на обязанности С. лежали еще дела духовно-учебные, так как государь назначил его и протектором Московской академии. Эту академию он устроил по образцу Киевской, "заведя в ней учения латинская", назначая на должность ректоров и префектов своих киевских учеников. В течение 16 лет (1706—1722) во главе Московской академии находился архимандрит Феофилакт Лопатинский, искренний и преданный его почитатель. С. принимает участие во многих ученых предприятиях своего времени: он между прочим помогает известному Федору Поликарпову в издании последним "Лексикона треязычного" (1704 г.). Он пользуется высоким ученым авторитетом в русском обществе. Такой замечательный русский человек, как Посошков, подает ему свои "писания" и "доношения" относительно устройства наших духовных школ. С. с этой стороны знают и за границей: по крайней мере именно к нему обращался в 1712 г. с письмом знаменитый германский философ Лейбниц, говоря о необходимости для распространения христианства перевести на языки живущих в России инородцев 10 заповедей, Отче наш и Символ веры.

Кроме всех этих многоразличных дел и забот С. не забывал и своего проповедничества: он произносит свои "изрядныя предики" по случаю всякого более или менее важного политического или церковного события: говорит проповеди по поводу побед царского оружия, — взятии Шлиссельбурга, Нарвы, Риги, торжественно славит Петра после полтавской победы, доказывает необходимость заведения флота на Балтийском море и т. п. В 1708 г. в Успенском соборе вместе с другими иерархами он предает торжественной анафеме Мазепу и произносит приличествующую этому случаю проповедь. Его проповеди проникнуты вполне схоластическим духом, они наполнены патетическими местами, аллегориями, анекдотами и т. п. Справедливость, однако, требует добавить к этому, что иногда ревность и любовь к церкви невольно заставляют С. сбросить в своих проповедях тяжелую схоластическую форму, и тогда речь его приобретает действительно искренний и задушевный тон.

Каковы же, однако, в это время были отношения С. к Петру? В начале его местоблюстительства они ничем не нарушались: Петр весьма благоволил к С., назначил ему довольно хорошее жалованье, в 1711 г. подарил ему на Пресне двор с садом и прудом и, по словам самого С., часто жаловал ему за победительные проповеди "овогда тысячу золотых, овогда меньше". Во время своих походов царь постоянно переписывается с местоблюстителем, сообщая ему о своих трудах и победах. Но С. далеко не был доволен своим по внешности блестящим положением: уже в письме к его лучшему другу, св. Димитрию Ростовскому, в 1707 г. звучат скорбные нотки; он жалуется на "бесчисленные суеты" и "неудобостерпимое бремя", называя Москву Вавилоном. У Петра он просится на киевскую кафедру, но тот его не отпускает. В 1706 г. в Москве пронесся даже слух, что митрополит собирается принять схиму, так что Мусин-Пушкин было даже запретил всем архимандритам и священникам под страхом наказания постригать его в схиму. Волей-неволею С. по настоянию государя пришлось вернуться в Москву к своему скучному местоблюстительству. Главной причиной недовольства С. было то, что он видел себя обладателем только громкого титула "Екзарха святейшего патриаршего престола блюстителя и администратора". "При тогдашних обстоятельствах церковной и общественной жизни", справедливо говорить г. Рункевич, "роль блюстителя патриаршего трона представлялась двусмысленною, жалкою декорацией, за спиной которой светские власти делали, что хотели"... Есть известие, что С. будто бы лично делал намеки государю о патриаршестве, а государь, говорят, на это ответил: "Мне этого места не ломать, а Яворскому на нем не сидеть". Но вряд ли С. не мог видеть, что и титул патриарха при тогдашних отношениях светского правительства к церкви никакой власти ему не прибавит. Он постепенно разочаровывался в Петре В.; теперь он видел в государе человека не только не радящего о церкви, но даже, пожалуй, враждебного ей, друга ненавистных С. протестантов. И вот местоблюститель постепенно, очень осторожно переходит из "Петра Великого дел славных проповедника" в его обличителя. Та манера проповедничества, которой он держался, давала ему возможность делать весьма прозрачные намеки на современных лиц и современные события. Впрочем, в начале эти обличительные намеки остаются только на бумаге. Еще в 1708 г. на день св. Иоанна Златоуста (13 ноября) С. приготовил проповедь, в которой обличал отобрание церковных имуществ и говорил о царе Валтасаре, пировавшем из сосудов церковных; в ней даже есть намек на петровские ассамблеи. Однако на этой проповеди есть отметка: non dictum, — следовательно, она не была произнесена. Не была произнесена и проповедь, в которой говорилось о "муже прелюбодейном", посхимившем свою жену, Но все более и более накоплявшееся у митрополита раздражение против Петра прорвалось наружу окончательно в 1712 г., когда он 17 марта в день именин царевича Алексея произнес свою знаменитую проповедь о фискалах, которые, действительно, творила большие злоупотребления. День именин царевича был выбран С. не даром: все более и более отдаляясь от Петра, он должен был, как и многие другие современники, смотреть с надеждой и упованием на царевича, который, как всем было известно, вовсе не похож на отца. Сенаторы, присутствовавшие при этой проповеди, нашли ее возмутительной, и сенат потребовал С. к ответу. Тогда тот 21 марта того же года обратился к Петру с письмом, в котором вновь убедительно просил отпустить его в Донской монастырь на покой. Однако эта выходка митрополита против Государя прошла ему безнаказанно; говорят, царь только на рукописи проповеди в том месте, где была написана особенно резкая выходка против "мужа законопреступного", сделал пометку: "Первее одному, потом же со свидетелями", давая этим С. понять, что тот должен был сначала обличить его о глазу на глаз, но митрополит на такой смелый поступок не был способен, — в присутствии царя он робел и терялся. В последующей переписке своей с Петром С. редко был искренним; подписывался на своих письмах он всегда весьма характерно: "Вашего царского пресветлого Величества верный подданный, недостойный богомолец, раб и подножие Стефан, пастушок рязанский".

A между тем, в это самое время этот "недостойный богомолец" осмелился поднять такое дело, которое царю было весьма неприятно, — начал знаменитый розыск против лекаря Дмитрия Тверетинова. В начале XVIII в. немецкая слобода особенно разрослась, разбогатела и сделалась центром протестантской пропаганды; немцы старались доказать, что различия между православной церковью и лютеранством facillime legitimeque uniuntur (легко и законно согласуются). Вместе с тем они в Москве искали себе адептов среди православных. Таким адептом протестантизма и явился вольнодумец Тверетинов, который уже много лет распространял в Москве свои воззрения. Дело было первоначально начато против школьника Ивашки Максимова, который оговорил Тверетинова и некоторых его последователей. Однако лекарь и один из его сторонников, фискал Михайла Косой, бежали в Петербург и там нашли себе покровителей в лице некоторых сенаторов, врагов С., и архимандрита Александро-Невской лавры Феодосия. Здесь еретики были признаны православными, и 14 июня 1714 г. сенат указал С. принять еретиков и объявить торжественно о их правоверии. На этот раз он, однако, решил не уступать и 28 октября обратился к государю с обширным письмом, в котором, излагая обстоятельства дела, указывал на полную невозможность исполнить распоряжение сената. Царю, видимо, весьма не нравилось направление, данное делу Тверетинова митрополитом, и 14 декабря последовал указ о вытребовании всего дела в Петербург и о явке туда же самого С. со всеми свидетелями. С. на это ответил просьбой к царю отпустить его в Нежин на освящение церкви. Петр отказал, и С. пришлось отправиться в Петербург. Здесь в марте 1715 г. дело Тверетинова вновь рассматривалось и приняло совершенно неблагоприятный оборот для местоблюстителя: из обвинителя он превратился как бы в обвиняемого. Дошло даже до того, что 14 мая, когда С. для слушания дела пришел в судебную избу, "сенаторы, как он сам пишет царю, с великим студом и жалем изгнали его вон". Недовольный и обиженный, С. усиленно просит отпустить его в Москву. Наконец 14-го августа желанное разрешение от царя было получено; С., однако, хочется исполнить свое давнишнее желание — посетить свой родной Нежин, но Петр все его туда не отпускает. Тогда он 23 января 1716 г. сочиняет трогательное письмо на имя двухмесячного царевича Петра Петровича, прося его "походатайствовать о нем перед своим родителем". Должно быть, эта последняя просьба тронула суровое сердце Петра, потому что 25 июля мы видим митрополита торжественно освещающим свой храм в родном Нежине. Между тем не успели еще заглохнуть в душе С. огорчения по делу Тверетинова, как над головой его стряслась новая, еще более крупная неприятность: 18 мая 1718 г. государь приказывал С. как можно скорее явиться в Петербург, чтобы принять участие в верховном суде по делу царевича Алексея. Раньше было отмечено, что С. более или менее сочувствовал царевичу; однако, по нашему мнению, С. M. Соловьев вполне прав, утверждая, что со своей скрытностью и необщительностью С. не мог быть особенно близок с царевичем, но несомненно и то, что окружающие постоянно твердили царевичу: "Рязанский к тебе добр, твоей стороны и весь он твой". Во всяком случае, с тяжелым чувством должен был местоблюститель присутствовать на суде над тем человеком, на которого он возлагал многие свои надежды. Конечно, не без его влияния духовенство, спрошенное Петром о праве его казнить сына, высказалось определенно за помилование. С. же имел мужество восстать, хотя и безуспешно, против расстрижения епископа Досифея, замешанного в дело царевича и казненного. Митрополит сам отпевал и хоронил несчастного царевича. В то самое время, когда в Петербурге решалось дело царевича, самое видное место среди иерархов русской церкви занял молодой Феофан Прокопович, против назначения которого в архиереи С. восставал всеми силами. Единомышленники и почитатели С. — ректор московской академии Феофилакт Лопатинский и преподаватель той же академии Гедеон Вишневский, — подали доношение, в котором обвиняли Феофана, тогда еще только кандидата на псковскую кафедру, в ереси. К этому обвинению присоединился и С., соглашавшийся допустить Прокоповича к епископству только после отречения последнего от его протестантских заблуждений. Но и тут его ждала та же неудача, что и в деле Тверетинова: государь был сильно разгневан на него, и ему пришлось униженно просить прощения. Петр поручил сенатору Мусину-Пушкину "свести рязанского с Феофаном". Свидание состоялось, и между противниками произошло видимое примирение, хотя Феофан и своих проповедях и даже в "Духовном регламенте" впоследствии неоднократно позволял себе весьма непристойные выходки против престарелого митрополита.

Во все это время С. жил в неприятном ему Петербурге и должен был поневоле принимать участие во всех торжественных молебствиях; так, например, 29 июня 1719 г. он говорит проповедь в церкви св. Троицы, 21 июля того же года государыня приказывала ему молиться в церквах об успешном окончании шведской кампании. Вообще везде, где необходимо было, так сказать, внешнее церковное представительство, С. первенствует, но никакого влияния на дела он уже не оказывает, — тут государь постоянно предпочитает ему Феофана Прокоповича и Феодосия Яновского. Для нас несколько странно то обстоятельство, что именно в это тяжелое для С. время он уже не просится у Петра на покой. Γ. Рункевич объясняет это тем, что, видя свое отдаление от царя, митрополит стал дорожить тем местом, от которого раньше отказывался, действуя в этом случае по обыкновенной человеческой психологии: не хранить того, чем обладаем, и стремиться к тому, чего лишаемся. Но, по нашему мнению, возможно и другое объяснение: С. теперь видел, что в случае ухода, он будет заменен или Феофаном, или Феодосием, бывшими в его глазах еретиками; оставаясь же на своем посту, он мог, хотя в слабой степени, оказывать противодействие тому протестантскому влиянию, представителями которого были Феодосий и Феофан. Вероятно, это соображение и заставляло престарелого иерарха оставаться на постылом для него месте. Между тем назревала полная реформа нашего церковного управления. Новые формы этого управления вырабатывались по предложению государя ненавистным С. Прокоповичем, и ему пришлось даже принять участие в том новом учреждении, которое было поставлено на место патриаршества; при учреждении в 1721 г. духовной коллегии или святейшего правительствующего Синода С., по воле государя, был назначен его президентом. Есть известие, что С. так говорил об этом своем назначении: "Государь меня определял в Синод, а я не хотел, и за то стоял перед ним на коленях под мечом". Никакой видной роли в Синоде его президент но играл, по болезни даже и посещал его редко, а если и посещал, то часто не соглашался с мнением синодского большинства: еще на одном из первых заседаний синода С. высказал недовольство по поводу возношения молитв на ектениях об одном только свят. правит. синоде и предлагал поминать наряду с синодом других православных патриархов. Синод, однако, не согласился с этим особым мнением своего президента. Весьма характерна подпись С. под этим мнением: "Стефан недостойный митрополит, старец немощной". Видимо, физические недуги постоянно уже в это время тяготили его. Но кроме болезней на престарелого митрополита в последние годы его жизни обрушился еще целый ряд крупных неприятностей: со времени учреждения синода он постоянно находился под каким-либо делом: так, еще в 1720 г. судился кабальный человек Любимов, который написал акафист Алексию, человеку Божию, надеясь снискать милость царевича. Любимов говорил, что его произведение хвалил и С. Феофан и Феодосий предложили митрополиту по этому поводу вопросные пункты, на которые С. пришлось отписываться. Гораздо важнее было дело, возникшее уже незадолго до смерти С.: в апреле 1722 г. в Москву привезли монаха пензенского Предтеченского монастыря Варлаама Левина, которого обвинили в том, что он называл Петра антихристом; на допросе Левин показывал, что его несколько раз принимал к себе митрополит рязанский, который в разговоре с ним называл императора иконоборцем. С. вновь потянули к допросу, причем начальник страшной тайной канцелярии спрашивал государя, где допрашивать С. — в тайной канцелярии или в синоде; государь высказался за последний. Однако 6 июля члены Синода и Сената, вследствие болезни С., явились к нему на дом для допроса, на котором он всецело отрицал извет; ввиду этого ему дали очную ставку с Левиным; последний стоял на своем. Левина через несколько дней казнили, и перед смертью он просил прощения у митрополита за то, что неправедно его оклеветал. Через четыре месяца после допроса по делу Левина С. уже не было в живых. Видимо, нравственная пытка, которой подвергали больного старика, ускорила его кончину. Митрополит, бывший истинным аскетом, смотревший на здешнюю жизнь как на юдоль плача и стенаний, уже давно готовился к смерти и потому распорядился своим имуществом заблаговременно. Последние годы его жизни любимым его детищем был основанный им на своей родине Нежинский Богородичный-Назарет монастырь; ему он еще при жизни отослал все бывшие у него деньги и часть своей библиотеки. В своем "тестаменте" и все остальные свои "сокровища" — книги, он оставлял монастырю на вечное владение и пользование. При этом с удивительной заботливостью он определял правила устройства монастырской библиотеки, имея в виду наилучшую сохранность книг. Каталог их, им самим составленный, он снабдил трогательной элегией на латинском языке: "Идите, милыя книги, прежде так часто находившиеся в моих руках! Идите, слава моя, мой свет, мое сокровище"... — писал умиравший митрополит; элегия заканчивалась: "Вы, книги и сочинения мои, простите! Приобретенная трудами моими библиотека, прости! Простите, братия и сожители! Простите все. Прости и ты, гостиница моя, любезная мать-земля!"... Так прощался со здешним миром этот замечательный человек.

С. скончался 27 ноября 1722 г. в два часа ночи, в своем рязанском подворье в Москве. Смерть его примиряла со всеми: он посылал свое последнее целование царю, так много причинившему ему страданий, членам синода, из которых большинство были его враги, и своей любимой рязанской пастве. Похороны митрополита были отложены до возвращения Петра из астраханского похода. 20 декабря в присутствии государя члены синода совершили отпевание, и тело почившего святителя было отправлено для погребения в Рязань, где и было предано земле 27 декабря в Успенском соборе; в настоящее время останки митрополита покоятся в Малоархангельском рязанском соборе.

Еще за восемь лет до кончины С. закончил свой крупнейший научный и литературный труд, увидать который напечатанным ему так и не пришлось. Он работал над составлением своего знаменитого "Камня веры", который должен был служить, по его мысли, главным орудием православной полемики против протестантизма. Прежде думали, что Петр В. препятствовал появлению в свет этого труда, но в настоящее время, после исследования протоиерея Морена, мы знаем, что Петр ничего не имел против печатания этого труда. Ho сам С. только в 1717 г. после многих исправлений решил приступить к печатанию "Камня веры". В письме своем к архиепископу черниговскому Антонию он просил последнего, "аще где либо (в его книге) жестокая досада на противников обретается, оную надобе удалити или умягчити"... Однако окончательно напечатана была книга только в октябре 1728 г. Успех этого первого издания был необычайный: напечатанное в количестве 1200 экземпляров, оно разошлось в один год. Издание было повторено в 1729 и 1730 гг. Характерна последующая судьба "Камня веры": когда при Анне Иоанновне во главе правительства стали немцы, распространение книги было воспрещено, и оставшиеся в типографии экземпляры опечатаны. Это запрещение тяготело над "Камнем веры" до воцарения Елисаветы Петровны, когда восторжествовала русская, православная партия.

Книга, имевшая такой успех, действительно по своему времени представляет замечательное явление: это было полное систематическое изложение православного вероучения, главным образом в тех пунктах, в которых оно разногласит с протестантским. Здесь находятся обширные трактаты: о св. иконах, мощах святых, таинстве евхаристии, призывании святых, священном предании, благих делах, наказании еретиков и других богословских вопросах. Многое в этих трактатах С. заимствовал из сочинений знаменитых римско-католических богословов Беллярмина и Бекана; иногда в сочинении встречаются и мысли, не вполне согласные с духом православной церкви, но все же общий характер книги вполне оригинален, изложение самых отвлеченных богословских истин живое, увлекательное, подчас даже страстное, и самый труд имел громадное значение для православной церкви в первой половине XVIII в., когда ей приходилось вести упорную борьбу с протестантской пропагандой, которой иногда содействовало и само правительство... Католическая пропаганда тогда была вовсе неопасна, и нельзя обвинять С. за то, что он мало полемизировал с католичеством и все свое внимание обращал на борьбу с протестантизмом. Вообще, если в отношении к реформам Петра Великого С. не высказал ясного, определенного взгляда, колеблясь постоянно то в ту, то в другую сторону, то роль и значение его в истории православной русской церкви были безусловно плодотворны: мы еще не знаем, как бы далеко была увлечена русская церковь на путь протестантизма, если бы во главе ее в начале XVІІІ в. стояли только люди вроде Феофана Прокоповича или Феодосия Яновского. С. деятельно боролся с этим опасным протестантским течением и создал целую школу учеников и последователей, которые, занимая впоследствии важные иерархические места в русской церкви, в тяжелые времена владычества немцев удержали ее от опасных увлечений протестантизмом.

Источниками для биографии С. Яворского служит прежде всего предисловие к "Камню веры" и его сочинения: "Проповеди блаженной памяти Стефана Яворского, преосвященного митрополита Рязанского и Муромского, бывшего местоблюстителя престола патриаршего". M. 1804—1805 гг., части І — III. (здесь же I-й части его жизнеописание) — И. Чистович, "Неизданные проповеди митрополита Ст. Яворского", Христианское Чтение", 1867 г., ч. I и ІI. — "Письма митр. Стеф. Яворского" в "Трудах Киев. Дух. Акад.", 1866 г., т. I. — С. Рункевич, "Архиерей Петровской эпохи в их переписке с Петром В.", вып. І, СПб. , 1906 г. (здесь на стр. 139—186 напечатаны весьма интересные письма С. к Петру). — "Риторическая рука. Сочинение Ст. Яворского, перевод с латинского Федора Поликарпова" Изд. Отд. л. Др. Письм., 1878 г. — Затем краткие биографические сведения о С. мы можем почерпнуть в "Словаре историческом о бывших в России писателях духовного чина" митр. Евгения, т. II, стр. 251—255; в "Словаре достопамятных людей русской земли", Бантыш-Каменского, стр. 101—104 и "Опыте исторического словаря о российских писателях" Новикова. — Затем биографические сведения о С. можно найти в следующих источниках: "Письма и бумаги Императора Петра В.", СПб. , 1887 г., т. I — III. — "Деяния Петра В." Голикова (сведения о С. попадаются во всех томах). — "Описание документов и дел, хранящихся в Свят. Правит. Синоде за 1721 год" (особенно "Приложения"; кое-что, главным образом о "Камне веры", встречается и в описании последующих годов). — "История Нежинского Богородичного монастыря", М., 1815 г. — "Сборник писем И. Т. Посошкова к митрополиту Стефану Яворскому", изд. В. И. Срезневским, СПб. 1900 г. — Воздвиженский, "История Рязанской иерархии" М. 1820 г.

Литература. Лучшей биографией С. до сих пор служит сочинение Ф. Терновского, "М. Стефан Яворский", "Тр. Киев. Дух. Акад.". т. І, стр. 36—70, 237—290; т. II, стр. 137—186. Дополнением этой работы служат того же автора: "Очерки из истории русской иерархии в XVIII в. Стефан Яворский", "Древняя и Новая Россия", 1879 г., № 8, стр. 305—320 и "Рожнец духовный" и "Камень веры". Два полемических сочинения против московск. еретиков", "Правосл. Обозр.", 1863 года, декабрь. Важное значение имеет до сих пор сочинение Ю. Ф. Самарина, "Стефан Яворский и Феофан Прокопович", М., 1880 г. ("Собрание сочинений Ю. Ф. Самарина", т. V) с обширным предисловием прот. и проф. Иванцова-Платонова (сочинение это написано еще в 40-х гг. прошлого столетия, но тогда могла быть напечатана только третья часть его: "Стефан Яв. и Феофан Прокопович, как проповедники", а другие две части — С. Яворский и Феофан Прокопович, как богословы и как сановники церкви, — увидели свет только в 1880 г.). — О С. Яворском приходится, конечно, говорить всем историкам, работавшим над эпохой Петра В.; Соловьев, "История России", т. XV — ХVIII (по указателю Рогожина). — Устрялов, "История Царствования Петра В.", т. III и VI, где выяснена роль С. в деле Царевича Алексея. — А. Доброклонский, "Руководство к истории русской церкви", вып. IV, M. 1893 г. — С. Г. Рункевич, "История русской церкви под управлением Свят. Правит. Синода", СПб. , 1900 г.", стр. 62—91, 166—177 (здесь на основании новых архивных материалов ярко очерчена личность С. и его отношение к Петру В.). — И. Чистович, "Феофан Прокопович и его время", СПб. , 1868 г. (критический разбор этого сочинения у Сухомлинова в "Журн. Мин. Нар. Пр." за 1869 г.). — Из мелких общих работ о С. Яворском известны: Некоторые сведения о жизни преосв. Стефана Яворского", "Воскресное Чтение", 1850—51 гг., XIV, № 26. — Свящ. Родосский, "Стефан Яворский, митроп. рязанский и муромский", "Странник", 1863 г., ноябрь. — В. Аскоченский, "Киев с древнейшим его училищем, Академией", ч. I, стр. 228—229, 245—249. — Об отношении к С. патр. Досифея: Каптерев, "Сношения Иерусалимского патр. Досифея с русским правительством (1699—1707 гг.)", М., 1891 г. — О деятельности митр. С. в роли устроителя Московской духовной академии: С. Смирнов, "История моск. славяно-греко-латинской академии", M., 1855. — П. Знаменский, "Духовные школы в России до реформы 1808 г.", Каз., 1881 г. — Об управлении С. патриаршей областью: Н, Розанов, "История московского епархиального управления", т. I. — О С. как проповеднике и деятеле русской литературы: Пекарский, "Наука и литература при Петре В.", т. І и II — П. Морозов, "Феофан Прокопович как писатель", СПб. 1880 г. — А. Архангельский, "Духовное образование и духовная литература при Петре В.", Каз., 1883 г. — И. Порфирьев, "История русской словесности", часть II, отд. I. — А. Пыпин, "История русской литературы", т. III. — Преосв. Филарет, "Обзор русской духовной литературы", кн. I. — "О трех проповедниках Петрова времени", "Журн. Мин. Нар. Пр.", 1833 г. ч. VII, № 7, II, стр. 1—41. — "О церковно-ораторских произведениях митр. Стефана", "Воскр. Чтение", 1850—51, XIV, стр. 257—265. — Д. Извеков, "Проповедническая и противопротестантская литература на Руси", "Правосл. Обозр.", 1871, янв., стр. 80—90. — П. Савлучинский, "Русская духовная литература первой половины XVIII в. и ее отношение к современности", "Тр. Киев. Дух. Ак.", 1878, апр., стр. 128—190. — Об отношении С. к расколу и сектантству: "Местоблюститель патриаршего престола митр. рязанский Стефан Яворский и Дм. Тверетинов", "Приб. к твор. св. отцов", 1862, кн. III, — Тихонравов, "Московские вольнодумцы начала XVIII в. и Стефан Яворский", "Русский Вестник", 1870—1871 (перепечатано в "Сочинениях", M. 1898, т. II). — Есипов, "Раскольнические дела XVIII стол.", т. I (исследованы дела Гр. Талицкого и Варлаама Левина). — Некоторые замечания насчет "Камня Веры": И. Соколов, "Отношение протестантизма к России в XVI и XVII вв.", М., 1880 г. — Д. Извеков, "Из истории богословской полемической литературы XVIII в.", "Правосл. Обозр.", 1871, авг. — Н. Покровский "Борьба с протестантскими идеями в Петровское время и кн. Михаил Кропоткин", "Русск. Вестн.", 1872 г., сент. — Все эти исследования теряют свое значение после появления в свет в 1904 г. капитального исследования протоиерея И. Морева, "Камень Веры митроп. Стефана Яворского, его место среди отечественных противопротестантских сочинений и характеристические особенности его догматических воззрений" (об этой книге отзывы: Проф. Ленорского в "Журн. заседаний Сов. СПб. Дух. Акад.", 1901—02 г., стр. 167—192; проф. Пономарева, там же за 1903—04 г., стр. 148—153 и в брошюре "К литературной истории "Камня Веры", СПб. , 1905 г.) — Перу прот. И. Морева же принадлежит краткая статья, "Камень Веры", в VIII т. "Правосл. богосл. энциклопедии", 1907 г., стр. 187—193 и брошюра, "Митр. Стефан Яворский в борьбе с протестантскими идеями своего времени", СПб. 1905 г.

Ал. Королев.

{Половцов}

Стефан Яворский

(в миру Симеон) — знаменитый иерарх. Род. в 1658 г. в польском местечке Яворе, в православной семье. После Андрусовского мира, отдававшего Польше правобережную Украину, семья Яворских, желая остаться верной православию, переселяется в сельцо Красиловку, близ Нежина. Грамоте С. выучился еще на своей родине, а дальнейшее образование получил в Киево-Могилянской коллегии. Преподавание здесь велось на латинском языке, в духе строго схоластическом. В последние годы своего пребывания в коллегии Яворский мог воспользоваться лекциями по богословию и философии известного схоласта Иоасафа Кроковского и приобрел покровителя в лице Варлаама Ясинского, позднее митрополита Киевского. В 1684 г. он написал в его честь панегирик: "Hercules post Atlantem, infracto virtutum robore honorarium pondus sustinens", где Геркулес — Ясинский, а Атлант — его предшественник Гизель. Панегирик написан на латинском языке, стихами и прозой, вперемежку с польскими стихами. В 1684 г. С. уехал из Киева; чтобы получить доступ в католические школы, ему пришлось наружно принять католическое исповедание под именем Станислава Симона (в те времена такой поступок не был исключительным). С. побывал в высших католических школах: в Львове и Люблине он прослушал философию, в Познани и Вильне — богословие, усвоил все начала схоластической премудрости, искусно слагал стихи на латинском, польском и русском языках, писал великолепные панегирики (в честь Мазепы, позднее — Петру). Он вынес также из польских школ основательное знакомство с католическим богословием и враждебное отношение к протестантизму. В 1687 г. С. вернулся в Киев, принес покаяние в своем отречении от православной церкви, был принят снова в ее лоно и, по совету Варлаама Ясинского, в 1689 г. постригся в монахи. Несколько лет он преподавал в Киево-Могилянской коллегии и был ее префектом: он читал риторику, пиитику, философию и богословие. Есть известие (в памфлете "Молоток на камень веры" и в письмах иерусалимского патриарха Досифея), что С. "весьма папежское учение в киевских учениях утвердил". В споре о времени пресуществления св. даров С. не примкнул ни к великоруссам, ни к малоруссам, а держался среднего мнения. В 1697 г. он был назначен игуменом Свято-Никольского Пустынного м-ря. Он был ближайшим помощником киевского митрополита в его сношениях с московским правительством, неоднократно исполнял различные церковно-административные поручения и ездил в Москву. В январе 1700 г. митрополит, отправляя С. с другим игуменом в Москву, послал с ними письмо патриapxy, в котором просил учредить Переяславскую епархию и поставить в епископы одного из двух игуменов. В Москве случайное событие выдвинуло Стефана: умер воевода Шеин, и на погребении его, в присутствии царя, проповедь поручили говорить Яворскому. Петру понравились и предика, и сам проповедник; он указал патриарху Адриану посвятить С. в архиереи какой-нибудь из великорусских епархий, "где прилично, не в дальнем расстоянии от Москвы". С., тяготевший к Киеву, пытался отказаться от этой чести, но в апреле 1700 года был поставлен в митрополита Рязанского и Муромского. В том же году, после смерти Адриана, царь указал С. быть местоблюстителем патриаршего престола. Выбирая С. царь, прежде всего видел в нем человека с западной образованностью, которой он не находил в московском духовенстве. Кроме того, в глазах Петра С. был человеком новым, свободным от традиций старой московской партии. Приверженцы старины не радовались его назначению. Он был и "обливанцем", и человеком, принесшим из польских школ вместе с латинской ученостью латинские ереси. На первых порах С. пришлось оправдываться и опровергать обличения, шедшие от иерусалимского патриарха. Для Петра, однако, С. оказался слишком консервативным, а для старорусской партии — совсем уж не таким реформатором; поэтому впоследствии с одной стороны последовало охлаждение, с другой — сближение. Пока деятельность Петра была посвящена политике и войне и заботам о просвещении, С. вполне сочувствовал ей. В целом ряде проповедей, в новолетие или по поводу побед, он явился блестящим (с схоластической точки зрения) панегиристом военных дел Петра. В угоду царю С. повсюду ставил в архиереи чужеземцев, людей образованных. Московскую академию он реформировал и завел в ней вместо эллинских учения "латинския", т. е. схоластику в методах и содержании. Церковно-административная деятельность С. была не широка: власть местоблюстителя сравнительно с патриаршьей была ограничена Петром, и взамен патриаршьего приказа был учрежден монастырский, под светским управлением. В духовных делах в большинстве случаев С. должен был совещаться с собором епископов. С течением времени определились ясно ограничительные по отношению к церковной власти тенденции царя. Стало очевидно, что Петр не думает назначать патриарха, а наоборот, думает уничтожить самое патриаршество. В 1711 г. были введены в церковные суды фискалы от гражданского ведомства. В 1715 г. Петр открыто выразил свое отношение к патриаршеству и иерархам в своих шутовских пародиях на церковные церемонии. В то же время завязываются и крепнут благосклонные отношения царя к протестантам и протестантизму. С. оказался в рядах приверженцев старины, стал помехой (правда, далеко не активной) Петру и терял мало-помалу свое значение. Собственно, С. по складу своей жизни, по своему образованию вовсе не был приверженцем старины; но католические принципы, им усвоенные, мешали ему сочувствовать преобразователю. Иногда содержание протеста, внушенного католицизмом, совпадало с содержанием протеста, шедшего из партии приверженцев старины. Как и последние, С. шел наперекор царю в вопросе о размерах церковной власти, так как он из католической системы заимствовал принцип главенства церкви. Отсюда все злоключения С. Пользуясь запутанной формой схоластических проповедей, С. нередко делал неприязненные намеки на действия царя. Сознавая свою неспособность к открытой борьбе, он не раз просил об отставке, но тщетно: Петр держал его при себе до самой его смерти, проводя под его иногда вынужденным благословением все неприятные для С. реформы. У С. не хватало силы открыто разорвать с царем, и в то же время он не мог примириться с происходящим. В 1712 г. С. подверг резкой критике учреждение фискалов и современное положение России, назвав царевича Алексея "единой надеждой" страны. Сенаторы, слушавшие проповедь, поспешили препроводить ее текст царю. Петр оставил С. в покое, но сохранил в силе сенаторское запрещение ему проповедовать. При разборе дела об Алексее царь старался добраться до С., желая изобличить его не в мимолетных только сношениях с царевичем. В 1713 г. началось дело Тверитинова и друг., увлекавшихся лютеранством. С. приложил все свои силы, чтобы изобличить их и тем косвенно обвинить и самого царя, потворствовавшего лютеранам. Это дело (см. Тверитинов) ясно обнаружило диаметральную противоположность тенденций Петра и С. и произвело окончательный разлад между ними. С. выказал явно пристрастное и нетерпимое отношение к обвиняемым. Пока шел суд над еретиками, он писал обширное сочинение против лютеран: "Камень веры, православным церкве святыя сыном — на утверждение и духовное созидание, премыкающимся же о камень претыкание и соблазна — на востание и исправление". Книга имеет в виду специально православных, склоняющихся к протестантству, и обнимает все догматы, оспариваемые протестантами. Каждый догмат излагается, затем доказывается, и, наконец, опровергаются возражения на него. Доказательства С. берет из Св. Писания, соборных правил, св. отцов. Оспаривая протестантские мнения, С. обильно черпает доводы из католической системы. Католический элемент вошел в статьи об оправдании, о благих делах, о заслугах сверх требуемых, о наказании еретиков. Мнения, изложенные в статье о наказании еретиков, С. проводил и в жизни, напр. к раскольникам он относился по-инквизиторски. С. окончил "Камень веры" в 1718 г., но при жизни Петра книга не могла быть отпечатана и была издана только в 1728 г., с разрешения Верховного тайного совета, по засвидетельствованию Феофилакта Лопатинского и под его наблюдением. Протестанты тотчас же по выходе книги начали полемику против нее (рецензия в Лейпцигских ученых актах 1729 г., книга Буддея 1729 г., диссертация Мосгейма 1731 г. и т. д.). Ее взяли под свою защиту католики: доминиканец Рибейра написал опровержение на книгу Буддея. В России вышел злостный памфлет на "Камень веры", "Молоток на камень веры", с выходками против С. В настоящее время за "Камнем веры" остается теоретическое значение: в нем С. выставил догматическую систему православной веры. Другую систему дал Феофан Прокопович. "Первая из них, — говорит Ю. Самарин, — заимствована у католиков, вторая — у протестантов. Первая была односторонним противодействием влиянию реформации; вторая таким же односторонним противодействием иезуитской школе. Церковь терпит ту и другую, признавая в них эту отрицательную сторону. Но ни той, ни другой церковь не возвела на степень своей системы, и ни той, ни другой не осудила; след., лежащее в основании обеих понятие о церковной системе церковь исключила из своей сферы, признала себе чуждым. Мы вправе сказать, что православная церковь не имеет системы и не должна иметь ее". Этими словами Самарина определяется значение "Камня веры". Последовавшие за делом Тверитинова события еще больше расширяли пропасть между царем и С. В 1718 г. состоялся процесс царевича Алексея. Царь указал С. приехать в Петербург и держал его здесь почти до самой смерти, лишая его этим даже той незначительной власти, которой он дотоле пользовался. Приблизительно в это время разыгрался инцидент с Феофаном Прокоповичем. С. не желал, чтобы Феофану досталось епископское место. Он видел в его учениях, в его лекциях сильные следы протестантского влияния. Царь выслушал оправдания Феофана и назначил его епископом; С. должен был принести извинение перед Феофаном. Он сделал это, чувствуя себя правым. Церковно-административная деятельность С. совершенно прекратилась; он не принимал никакого участия в подготовительных действиях к церковной реформе, без него писался Духовный регламент, церковное управление также шло мимо его рук. Пытался было С. выяснить свое положение и в 1718 г. спрашивал царя: 1) возвратиться ли ему в Москву или жить в Петербурге, 2) где жить в Петербурге, 3) как управлять ему издали своей епархией, 4) вызывать ли архиереев в Петербург, 5) как замещать архиерейские места. Царь предписал ему жить в Петербурге, построить подворье на свои деньги, рязанской епархией управлять через крутицкого архиепископа и т. д. В конце царь писал: "а для лучшего впредь управления мнится быть должно надобной коллегии, дабы удобнее впредь такое великое дело управлять было возможно". В феврале 1720 г. устав духовной коллегии был утвержден; через год был открыт Синод; президентом Синода царь назначил С., меньше всех других сочувствовавшего этому учреждению. С. отказывался подписывать протоколы Синода, не бывал в его заседаниях. Никакого влияния на синодальные дела С. не имел; царь, очевидно, держал его только для того, чтобы, пользуясь его именем, придать известную санкцию новому учреждению. За все время пребывания в Синоде С. находился под следствием по политическим делам. То его оговаривал кабальный человек Любимов в том, что он сочувственно относился к его, Любимова, сочинениям (1721); то монах Левин показывал, что С. будто бы говорил ему: "государь меня определял в Синод, а я не хотел, и за то стоял пред ним на коленях под мечом", и еще: "и сам я желаю в Польшу отъехать" (1722). При ближайшем исследовании оговоры оказывались не имеющими оснований, но С. постоянно допрашивали. В своей привязанности к основанному им в Нежине монастырю он тоже не находил утешения, потому что обнаружил большое хищение денег, присланных им на устройство м-ря. Все эти неприятности сокращали жизнь С. Свою библиотеку он пожертвовал Нежинскому монастырю, присоединив к каталогу книг трогательную элегию на лат. языке. Умер С. в Москве 24 ноября 1722 г. Как проповедник С. восхищал своих современников. Даже враги С. отзывались о его проповедях следующим образом: "что до витийства касается, правда, что имел С. Яворский удивительный дар и едва подобные ему в учителях российских обрестись могли. Мне довольно приходилось видеть, что он своими поучениями мог возбуждать в слушателях смех или слезы, чему много способствовали движения тела, рук, помавание очей и лица пременение, что природа ему дала". Быть может, манера С. Яворского обеспечивала ему успех, для нас в настоящее время совершенно непонятный. И в своем красноречии С. оставался верен католическим тенденциям. Проповеди его отличаются отвлеченностью и оторванностью от жизни; построение их в высшей степени изысканное ("люди подобно рыбам. Рыбы родятся в водах, люди — в водах крещения; рыбы обуреваются волнами, люди тоже" и т. д.). С формальной стороны проповеди С. обильны натянутыми символами и аллегориями, игрой слов. Вообще они соединяют в себе все характерные черты католической проповеди XVI—XVII вв. Он составил еще, по Мальвенде, сочинение "Знамения пришествия антихристова и кончины века", на которое ссылались в подтверждение мнения, что Петр — антихрист. После смерти С. долго не оставляли в покое; полемисты высказыали даже мысль о том,что С. был тайный иезуит. Проповеди С. Яворского изданы в Москве в 1804—1805 гг. См. еще "Неизданные проповеди С. Яворского" с статьей И. А. Чистовича, СПб., 1867 ("Христ. чтение", 1867); "Риторическая рука. Сочинение Стефана Яворского, перев. с лат. Фед. Поликарпова", изд. Общ. любит. древн. письменности; статьи Терновского в "Трудах Киевской дух. акд." (1864, т. 1 и 2) и "Древней и новой России" (1879, № 8); Чистович, "Феофан Прокоповнч и его время" (СПб., 1868); П. О. Морозов, "Феофан Прокопович как писатель" (СПб., 1880); H. С. Тихонравов, "Московские вольнодумцы нач. XVIII в. и Стеф. Яворский" ("Сочинения", т. II); Рункевич, "Из истории русской церкви в царствование Петра Вел." ("Христ. чтение", 1900). Анализ деятельности С., как богослова, сановника церкви и проповедника сделан в соч. Ю. Ф. Самарина: "С. Яворский и Феоф. Прокопович" ("Сочинения", т. V, М., 1880). См. еще Смирнова, "Историю слав.-греко-латинск. академии", и Пекарского, "Наука и литература при Петре Вел.".

П. Щ.

{Брокгауз}

Стефан Яворский

(Семен Иванович) — митрополит Рязанский и Муромский, местоблюститель патриаршего престола.

Родился в 1658 году в польском местечке Явор или Яворов в мелкопоместной шляхетской семье. Местечки с названием Яворов есть и в Галиции, и на Волыни, но биографы Стефана не смогли установить, с каким из них связано имя патриаршего местоблюстителя. Отец Стефана еще в ранней молодости переселился в деревню Красиловка близ Нежина, чтобы избежать преследования со стороны униатов.

Приблизительно в 1683 году Стефан поступил в Киево-Могилянскую коллегию, где проучился до 1684 года. Здесь на него обратил внимание его учитель, иеромонах Варлаам (Ясинский; † 1707), ставший позднее архимандритом Киево-Печерского монастыря, а затем Киевским митрополитом.

Вероятно, Варлаам (Ясинский) посоветовал Стефану отправиться для завершения духовного образования за границу. Чтобы поступить в иезуитское училище, Яворский, как и другие его современники, принял католичество. На юго-западе России это было делом обычным. Впрочем, учителя-иезуиты мало верили в то, что перемена вероисповедания происходила по убеждению; во многих случаях по окончании коллегии учащиеся снова возвращались в Православие. Стефан изучал философию во Львове и Люблине, а затем богословие в Вильне и Познани; усвоил все начала схоластической премудрости, искусно писал стихи на латинском, польском и русском языках, писал великолепные панегирики. В польских школах он основательно познакомился с католическим богословием и усвоил враждебное отношение к протестантизму.

В 1689 году Стефан вернулся в Киев, принес покаяние в своем отречении от Православной Церкви и был принят снова в ее лоно, но римско-католическое влияние присутствовало в его богословских взглядах всю жизнь, сказавшись особенно сильно в его резком неприятии протестантизма. Эти факты из жизни Стефана послужили в дальнейшем для его врагов поводом называть его "папистом".

По совету Варлаама (Ясинского) в 1689 году он принял монашество и проходил монашеское послушание в Киево-Печерской лавре.

В 1690 году митрополитом Киевским Варлаамом (Ясинским) Стефан был определен в Киевскую коллегию сначала учителем риторики и пиитики, затем, в следующем 1691 году, префектом и профессором философии, а позднее и профессором богословия.

Стефан стал известным проповедником и в 1697 году был назначен игуменом Свято-Никольского Пустынного монастыря, который тогда находился вне Киева.

Он был ближайшим помощником Киевского митрополита Варлаама (Ясинского) в его сношениях с московским правительством, неоднократно исполнял различные церковно-административные поручения и ездил в Москву. В январе 1700 года митрополит, отправляя Стефана с другим игуменом в Москву, послал с ним письмо патриарху, в котором просил учредить Переяславскую епархию и поставить епископом одного из двух игуменов, присланных им. Он не пробыл в Москве и нескольких недель, как, благодаря неожиданному происшествию, на него обратил внимание молодой царь Петр I. В это время умер один из ближайших сподвижников царя воевода А. С. Шеин и на погребении его, в присутствии царя, проповедь поручили говорить игумену Стефану (Яворскому). Петру I понравилась и проповедь, и сам проповедник. Он указал патриарху Адриану посвятить Стефана в архиереи в какую-нибудь из великорусских епархий, "где прилично, не в дальнем расстоянии от Москвы". Стефан, тяготевший к Киеву, пытался отказаться от этой чести, но 7 апреля 1700 года он был хиротонисан во епископа Рязанского и Муромского с возведением в сан митрополита.

16 декабря 1701 года после смерти патриарха Адриана, по указанию царя, Стефан назначен местоблюстителем патриаршего престола.

Выбирая Стефана, Петр I видел в нем прежде всего человека ученого, с западным образованием, которого он не находил среди московского духовенства. Петр I назначил Стефана также проректором Московской Славяно-греко-латинской академии, где тот ввел в число предметов латынь, а к преподаванию привлек ученых из Киева. Кроме того, в глазах Петра I Стефан был человеком новым, свободным от традиций старой московской партии. Однако для Петра I Стефан оказался слишком консервативным. Пока деятельность Петра I была посвящена политике, войне и заботам о просвещении, Стефан вполне сочувствовал ей. Ранние проповеди Стефана, посвященные военным успехам Петра I — взятию Шлиссельбургской крепости, основанию Петербурга, победе под Полтавой, носят чисто панегирический характер. Но это отношение к Петру I и его делам мало-помалу менялось.

Церковно-административная деятельность Стефана была незначительна, власть местоблюстителя, сравнительно с патриаршей, была ограничена Петром I. В духовных делах в большинстве случаев Стефан должен был совещаться с собором епископов. С течением времени ограничения церковной власти со стороны царя усилились. Он решил уничтожить патриаршество, в церковные суды ввел представителей гражданской власти. В результате всего этого митрополит Стефан оказался в рядах приверженцев старины, стал помехой Петру I и терял мало-помалу свое влияние. Собственно, митрополит Стефан по складу своей жизни, по своему образованию вовсе не был приверженцем старины, но католические принципы, им усвоенные, мешали ему сочувствовать преобразователю, благоволившему к протестантам и протестантизму. Иногда содержание его протеста совпадало с содержанием протеста, шедшего из партии приверженцев старины. Как и последние, митрополит Стефан не соглашался с царем в вопросах о размере церковной власти. В своих проповедях он нередко делал неприязненные намеки на действия царя. Неудовлетворенность своим положением с течением времени стала тяготить Стефана, хотя он не был ни гордецом, ни карьеристом. Сознавая свою неспособность к открытой борьбе, митрополит не раз просил об увольнении, но тщетно. В 1706 году Стефан ездил в Киев, откуда с большой неохотой вернулся в Москву. Когда в 1707 году умер Киевский митрополит Варлаам (Ясинский), Стефан обратился с просьбой к царю освободить его от местоблюстительства и назначить митрополитом в Киев, но Петр I не согласился. Петр I держал его при себе до самой его смерти, проводя под его иногда вынужденным благословением все неприятные для Стефана реформы. У митрополита Стефана не хватало силы открыто разорвать с царем, и в то же время он не мог примириться с происходящим. Свое резкое осуждение церковной политики царя Стефан высказал в проповеди "О соблюдении заповедей Божиих", произнесенной им в день святого Алексия, человека Божия, 17 марта 1712 года. В заключение своей проповеди Стефан восклицал: "Молим убо, святче Божий: покрый твоего тезоименника, нашу едину надежду, покрый его в крове крыл твоих, яко любимаго птенца, яко зеницу, от всякаго зла соблюди невредимо!" Хотя это было произнесено еще до открытого разрыва царевича с Петром I, противопоставление отца сыну слишком явственно, а симпатии Стефана к Алексею и его взглядам вместе с критикой в адрес Петра I слишком очевидны. Именно по этой причине Стефану было запрещено выступать с проповедями в течение трех лет. С этого момента отчуждение между Петром I и Стефаном все увеличивалось. Сенат тем временем вызывал местоблюстителя на свои заседания, как будто тот был подчинен Сенату, и требовал от него отчета. Царю быстро доложили об этом, и Петр I оставил Стефана в покое, но сохранил в силе сенаторское запрещение ему проповедовать.

В 1713 году началось дело лекаря Дмитрия Тверитинова и других, увлекавшихся лютеранством. В ходе расследования, которое производилось Преображенским приказом и духовными судьями, назначенными митрополитом Стефаном, было обнаружено отступничество Тверитинова, равно как и большая популярность его взглядов среди населения. Тем не менее Петр I был против публичного осуждения и наказания Тверитинова и его последователей, требуя от Стефана ограничиться наложением на виновных епитимий. Стефан не согласился с таким исходом дела. Тверитинов бежал из Москвы в Петербург, где нашел защитников в кругу сенаторов. Теперь сам Сенат взял на себя ведение этого дела. 14 июня 1714 года он признал Тверитинова православным и представил Стефану торжественно объявить о православии Тверитинова и его сторонников. Стефан считал для себя невозможным выполнить распоряжение Сената и 28 октября 1714 года представил Петру I подробный доклад об этом деле. Государю не понравилось непослушание митрополита Стефана, равно как и его выпады против иностранцев-протестантов, помощью которых царь так дорожил. 14 декабря последовал сенатский указ, вызывавший Стефана в Петербург, но не как представителя Русской Церкви, а как свидетеля по делу Тверитинова. Таким образом возникло положение, при котором Стефан из обвинителя превращался в обвиняемого, что он и почувствовал немедленно после начала заседаний. Позже Стефан описывал в письме к Петру I, как унижали его в Сенате и как сенаторы "с великим стыдом и жалем" изгнали из "судебной избы". Сенату не удалось полностью осуществить свои намерения в этом деле, потому что некоторые из приверженцев Тверитинова оказались более упорными, чем их учитель. Так, Фома Иванов, отправленный на покаяние в Чудов монастырь, расколол там топором несколько икон, в результате чего его присудили к сожжению на костре как нераскаянного еретика. Другие по совершении покаяния были разосланы по монастырям. Сам Тверитинов, выказавший надлежащее раскаяние, спустя некоторое время, в 1718 году, был отпущен на волю. Принеся покаяние, он просил Святейший Синод о помиловании. В 1723 году Синод снял с него отлучение и снова принял его в лоно Церкви. Известное сочинение митрополита Стефана "Камень веры", направленное против протестантизма вообще и против его распространения в России в частности, было написано и под впечатлением дела Тверитинова.

В 1718 году во время суда над царевичем Алексеем царь Петр I дал указание митрополиту Стефану приехать в Санкт-Петербург и не разрешал ему выезжать до самой смерти, лишая его этим даже той незначительной власти, которой он отчасти пользовался. Приблизительно в это же время возник инцидент с игуменом Феофаном (Прокоповичем; † 1736). Митрополит Стефан не желал, чтобы игумен Феофан получил епископское звание. Он видел в его учениях, в его лекциях сильные следы протестантского влияния, считая его кальвинистом и еретиком. Царь же, выслушав оправдания игумена Феофана, назначил его 7 апреля 1718 года епископом Псковским. Митрополит Стефан должен был принести извинения перед епископом Феофаном. Он сделал это, чувствуя себя правым. Церковно-административная деятельность Стефана совершенно прекратилась; он не принимал никакого участия в подготовительных действиях к церковной реформе, без него писался Духовный регламент, церковное управление также шло мимо его рук. Пытался было митрополит Стефан выяснить свое положение и в 1718 году спрашивал царя: 1) возвратиться ли ему в Москву или жить в Санкт-Петербурге; 2) где жить в Санкт-Петербурге; 3) как управлять ему издали своей епархией; 4) вызывать ли архиереев в Санкт-Петербург; 5) как замещать архиерейские места. Царь предписал ему жить в Санкт-Петербурге, построить подворье на свои деньги, Рязанской епархией управлять через Крутицкого архиепископа. И в заключение царь писал: "...а для лучшего впредь управления мнится быть удобно Духовной коллегии, дабы удобнее такие великие дела исправлять было возможно". В феврале 1720 года устав Духовной коллегии был утвержден; через год был открыт Синод. Президентом Синода царь назначил митрополита Стефана, меньше всех других сочувствовавшего этому учреждению. Стефан отказывался подписывать протоколы Синода, не бывал на его заседаниях и никакого влияния на синодальные дела не имел. Царь, очевидно, держал его только для того, чтобы, пользуясь его именем, придать известную санкцию новому учреждению. За все время пребывания в Синоде митрополит Стефан находился под следствием по политическим делам в результате постоянной клеветы на него. При расследовании оговоры оказывались не имеющими оснований, выяснялась его невиновность, но постоянные допросы сокращали жизнь митрополита Стефана.

Умер митрополит Стефан 27 ноября 1722 года в Москве, на Лубянке, в Рязанском подворье. В тот же день тело его вынесено в Троицкую при Рязанском подворье церковь, где оно и стояло до 19 декабря, то есть до прибытия в Москву императора Петра I и членов Святейшего Синода. 20 декабря в церкви Успения Пречистой Богородицы, именуемой Гребневская, состоялось отпевание митрополита Стефана. Тело его, согласно завещанию, было отправлено в Рязань, где 27 декабря и погребено в Успенском соборе, на правой стороне, у самого иконостаса.

При возобновлении Успенского собора в 1799—1804 годах гроб с останками святителя был перенесен с подобающей честью в древний Архангельский собор, под сводами коего исстари погребались Рязанские архипастыри; здесь он положен в алтаре, на правой стороне, где ризница.

В день празднования иконе Божией Матери "Знамение" (27 ноября) в Рязанском соборе произносилась "вечная память приснопамятному Стефану, митрополиту Рязанскому".

Свою библиотеку митрополит Стефан пожертвовал основанному им Нежинскому Благовещенскому монастырю, который называл "Нежинский Богородичный Назарет".

Труды:

Камень веры. — М., 1728; Киев, 1730; М., 1749.

О хранении заповедей Господних // Христианское чтение. — СПб., 1867, № 1, с. 829. Знамения пришествия антихристова и кончины века. — М., 1703. Православие и неправославие. Виноград Христов. — Чернигов, 1698. Собрание сочинений. — М., 1804.

Литература:

Поторжинский М. А. История русской церковной проповеди в биографиях и образцах с половины IX-XIX вв. — 2-е изд. — Киев, 1891, с. 329.

Богословский М. С. , протоиерей. Московская иерархия. Патриархи. — М., 1895, с. 46—49. Здравомыслов К. Я. Иерархи Новгородской епархии от древнейших времен до настоящего времени. Краткие биографические очерки. — Новгород, 1897, с. 80—86. Тихонравов Н. Московские вольнодумцы начала XVIII в. и Стефан Яворский // Русский вестник. — 1870—1871.

Есипов г. В. Раскольничьи дела XVIII столетия. — СПб., 1861, 1863. — Т. 1. Последователи учения об антихристе: 1. Варлаам Левин. — с. 3—57; 2. Григорий Талицкий, с. 59—84. Знаменский П. В. Духовные школы России до реформы 1808 г. — Казань, 1881. Архангельский А. Духовное образование и духовная литература при Петре Великом. — Казань, 1883.

Морозов П. О. Феофан Прокопович как писатель. — СПб., 1880.

Розанов Н. П. История Московского епархиального управления со времени учреждения Святейшего Синода (1721 — 1821): в 3 т. (5 кн.). — М., 1869—1870. — Т. 1.

Смирнов С. К., протоиерей. История Московской славяно-греко-латинской академии. — М., 1855.

Аскоченский В. Киев с древнейшим его училищем — Академией: в 2 т. — Киев, 1856. — Т. 1, с. 225—229, 245—249.

Каптерев Н. Ф., профессор. Сношения Иерусалимского патриарха Досифея с русским правительством (1699—1707 гг.). — М., 1891. Морев И. В., протоиерей. Митрополит Стефан Яворский в борьбе с протестантскими идеями своего времени. — [СПб.], 1905. Морев И. В., протоиерей. Камень веры митрополита Стефана Яворского, его место среди отечественных противопротестантских сочинений и характеристические особенности его догматических воззрений. — СПб., 1904. Рункевич С. г. История Русской Церкви под управлением Святейшего Синода. — СПб., 1900, с. 62—91,166—177.

Рункевич С. г. Архиереи петровской эпохи в их переписке с Петром Великим. — СПб., 1906, вып. 1.

Рункевич С. г. Александро-Невская Лавра 1713—1913: Историческое исследование доктора церковной истории С. г. Рункевича. — СПб., 1913, с. 400—404, 554.

Чистович И. А. Феофан Прокопович и его время. — СПб., 1868.

Чистович И. А. Неизданные проповеди Стефана Яворского // Христианское чтение. — СПб., 1867, февраль, с. 259—279; март, с. 414—429.

Самарянов В. Празднование 800—летия г. Рязани. — Рязань, 1896.

Соловьев С. М. История России с древнейших времен: в 6 кн. — 3-е изд. — СПб., 1911. — Кн. 3, с. 1361, 1362, 1364, 1365, 1579, 1372, 1476, 1527; кн. 4, с. 18—21, 182, 255—262, 269—274, 275, 277, 280, 291, 410, 426, 427, 445, 484, 488, 917, 921, 1101, 1503—1506; кн. 5, с. 214.

Доброклонский А. П. Руководство по истории Русской Церкви. — М., 1893, вып. 4. Евгений (Болховитинов), митрополит. Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина Греко-российской Церкви. — СПб., 1827. — Т. 2, с. 251—255. Новиков Н. И. Опыт исторического словаря о российских писателях. Из разных печатных и рукописных книг, сообщенных известий и словесных преданий. — 1-е изд. — СПб., 1772. Голиков И. И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам. — 1-е изд. — М., 1788—1789; 2-е изд. — М., 1837—1843.

Воздвиженский Т. Я. Историческое обозрение Рязанской иерархии и всех церковных дел сея епархии от учреждения ее до нынешних времен... — М., 1820.

Бантыш-Каменский Д. Н. Словарь достопамятных людей русской земли, содержащий в себе жизнь и деяния знаменитых полководцев, министров и мужей государственных, великих иерархов православной Церкви, отличных литераторов и ученых, известных по участию в событиях отечественной истории: в 5 ч. — М., 1836, ч. 1, с. 101—104.

Самарин Ю. Ф. Стефан Яворский и Феофан Прокопович. — М., 1880 // Собрание сочинений Ю.Ф.Самарина: в 10 т. ´- М., 1877—1896. — Т. 5, с. 252.

Соколов И. Отношение протестантизма к России в XVI и XVII вв. — М., 1880. Пекарский П. Наука и литература при Петре Великом: в 2 т. — СПб., 1862. — Т. 1, 2.

Скворцов г. А. Патриарх Адриан, его жизнь и труды в связи с состоянием Русской Церкви в последнее десятилетие 17 века. — Казань, 1913, с. 106—108,117,118. Толстой М. В. Рассказы из Истории Русской Церкви. — М., 1901, с. 604—606, 613, 614, 619, 620, 627—628.

Эдинг Б. Н. Ростов Великий, Углич. Памятники художественной старины. — М., изд. Кнебель, [1914], с. 36.

Попов М. С. , священник. Святитель Димитрий Ростовский и его труды. — СПб., 1910, с. 120, 130, 131,193, 234, 235.

Поселянин Е. Русская Церковь и русские подвижники XVIII века. — СПб., 1905, с. 10—16, 29, 46.

Захарченко М. М. Киев теперь и прежде [988— 1888]. — Киев, 1888, с. 106,198. Едлинский М. Е., священник. Подвижники и страдальцы за веру православную и землю свято-русскую от начала христианства на Руси до позднейших времен: в 3 т. — 4-е изд. — СПб., 1901—1903. — Т. 3, с. 147—160. Заведеев П. История русского проповедничества от XVII в. до настоящего времени. — Тула, 1879, с. 40.

Срезневский В. И. Сборник писем И. Т. Посошкова к митрополиту Стефану Яворскому. — СПб., 1900.

Устрялов Н. г. История царствования Петра Великого. — СПб., 1858. — Т. 3, с. 357. Терновский Ф. Очерки из истории русской иерархии в XVIII в. (Стефан Яворский) // Древняя и Новая Россия. — 1879, № 8, с. 305—320. Королев А. В. Стефан Яворский, митрополит Рязанский. — СПб., 1908.

Муравьев А. Н. Жития святых Российской Церкви, также иверских и славянских: в 12 т. — СПб., 1855—1858, сентябрь, с. 366—367. Пыпин А. Н. Истрия русской литературы: в 3 т. — СПб., 1898—1899. — Т. 3. Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской Церкви. — СПб., 1877, с. 21, 416.

Филарет (Гумилевский), архиепископ. О церковно-ораторских произведениях митрополита Стефана // Воскресное чтение. — 1850—1851, XIV, с. 257—265.

Филарет (Гумилевский), архиепископ. Обзор русской духовной литературы: в 2 кн. — Харьков, 1859—1861. — Кн. 1, с. 268—273. Булгаков С. В. Настольная книга для священно-церковнослужителей. — Киев, 1913, с. 1405, 1411.

Толстой Ю. Списки архиереев и архиерейских кафедр иерархии Всероссийской со времени учреждения Святейшего Правительствующего Синода (1721—1871 гг.). — М., 1872, № 2. Календарь крестный иллюстрированный на 1883 год // Ред. А. Гатцук. — М., 1832—1891; 1882, с. 135.

Денисов Л. И. Православные монастыри Российской империи: полный список всех 1105 ныне действующих в 75 губерниях и областях России. — М., 1908, с. 291, 303, 805, 910. Списки архиереев иерархии Всероссийской и архиерейских кафедр со времени учреждения Святейшего Правительствующего Синода (1721—1895 гг.). — СПб., 1896, № 2. Летопись церковных событий и гражданских, поясняющих церковные, от рождества Христова до 1898 года, епископа Арсения, с. 686, 696, 700. Местоблюститель патриаршего престола митрополит Рязанский Стефан Яворский и Дмитрий Тверитинов // Прибавления к Творениям святых отцов в русском переводе. — М., 1844— 1891,1862. — Кн. 3.

История Нежинского Богородичного монастыря. — М., 1815.

Щегольков Н. М. Исторические сведения о городе Арзамасе, собранные Николаем Щегольковым. — Арзамас, 1911, с. 61. Амвросий (Орнатский), архиепископ. История Российской иерархии: в 6 т. — М., 1807—1815. — Т. 1, с. 133.

Бекетов П. П. Портреты именитых мужей Российской Церкви с приложением их краткого жизнеописания. — М., 1843, с. 27, 28. Письма и бумаги императора Петра Великого. — СПб., 1887. — Т. 1—3.

Журнал Министерства народного просвещения. — СПб., 1833, февраль, с. 1—41. Православный собеседник. — Казань, 1897, ноябрь, с. 620.

— 1899, июнь, с. 776. — 1902, сентябрь, с. 129. — 1907, январь, с. 106, июль-август, с. 290, 401.

— 1908, апрель, с. 501. — 1914, июнь, с. 1017. — 1915, июль-август, с. 396. Труды Киевской духовной академии. — Киев, 1860—1917; 1874, июль, с. 72—121. — 1875, январь, с. 118—128; март, с. 631—647; май, с. 486—505. — 1878, апрель, с. 129—190; май, с. 280—281, 293—298.

Церковный вестник. — СПб., 1891, № 7, с. 104.

Русский инок. — 1911, февраль, с. 65, вып. 4. Родосский Стефан, священник. Стефан Яворский, митрополит Рязанский и Муромский, экзарх и местоблюститель Всероссийского патриаршего престола // Странник. — СПб., 1863, ноябрь, с. 33—51.

Покровский Н. Борьба с протестантскими идеями в петровское время и князь Михаил Кропоткин // Русский вестник. — М., 1872, сентябрь, с. 203—234.

Православное обозрение. — М., 1863, декабрь. — 1868, июль. — с. 387; сентябрь. — с. 29—33.

— 1871, январь, с. 80—90, август. Исторический вестник. — СПб., 1881, февраль, с. 421.

— 1888, февраль, с. 480. — 1889, май, с. 316. — 1891, июль, с. 195. — 1896, май, с. 595. — 1906, август, с. 523. Русская старина. — СПб., 1876, апрель, с. 877. — 1879, апрель, с. 747; май, с. 14; июнь, с. 383—384.

— 1880, январь, с. 124—125; март, с. 733.

— 1882, январь, с. 81. — 1885, октябрь, с. 158. — 1886, январь, с. 6—11, 23, 24, 26, 36, 265.

— 1887, июль, с. 1—5, 22—26. Димитрий (Градусов), архиепископ. Гордость Рязани — митрополит Стефан Яворский // Журнал Московской Патриархии. — М., 1946, № 6, с. 45—53.

Уржумцев П. Святыни невских берегов // Журнал Московской Патриархии. — М., 1958, № 9, с. 16.

Журнал Московской Патриархии. — М., 1944, № 9, с. 16; № 12, с. 52. — 1959, № 11, с. 49. Известия по Казанской епархии. — 1869, № 20, с. 605. — 1884, № 6, с. 235. Православный собеседник. — Казань, 1859, май, с. 86—88.

Иловайский Д. И. Моим возражателям // Русский архив. — М., 1889. — Кн. 2, с. 129. Русский архив. — М., 1870, № 4 и 5, с. 762. — 1872, № 9, с. 1672. — 1895. — Кн. 3, № 11, с. 407. — 1900. — Кн. 3, № 11, с. 428. — 1901. — Кн. 1, № 3, с. 356—357, 359—362.

— 1903. — Кн. 2, № 5, с. 88; № 8, с. 98.

— 1910. — Кн. 1, № 2, с. 301. — 1912, № 6, с. 297; № 9, с. 21. Всемирный календарь. — СПб., 1917, с. 103. Православная богословская энциклопедия или Богословский энциклопедический словарь: в 12 т. // Под ред. А. П. Лопухина и Н. Н. Глубоковского. — СПб., 1900—1911. — Т. 8, с. 187—193. Полный православный богословский энциклопедический словарь: в 2 т. // Изд. П. П. Сойкина. — СПб., б. г. — Т. 2, с. 1973, 2118. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 41 т. — СПб., 1890—1907. — Т. 31 (кн. 62), с. 638—641.

Русский биографический словарь: в 25 т. — СПб.; М., 1896—1913. — Т. 19, с. 413—422.

Н. Д[урново]. Девятисотлетие русской иерархии 988—1888. Епархии и архиереи. — М., 1888, с. 36.

Стефан Яворский

— Митрополит Рязанский, бывший с 1702 года Администратором, Блюстителем, Викарием и Екзархом Московского Патриаршего Престола, а по установлении Св. Синода — Президентом оного; родился в 1658 году в Волынском местечке Явор, от благородных родителей российского народа, жившего там под владением польского короля, и при крещении наименован Симеоном; но оттуда с родителями своими от униатских утеснений Православию выехал в Малороссию, где отец его и поселился с семейством в Нежине. Склонность и способность к наукам замечены в нем были еще с детства. Почему от родителей препоручен он был на воспитание Киево-Печерского Монастыря Иеромонаху Варлааму Ясинскому, бывшему тогда Киево-Печерским проповедником, потом Ректором Киевской Академии, а наконец Митрополитом Киевским. Под его-то смотрением получил он первое наставление в словесности, а после отдан был в Киевскую Академию; но прежде окончания тамошнего круга наук отправлен был Ясинским в галицкие и польские училища, славившиеся тогда хорошими учителями. Гам сперва в Лемберге или Львове, а потом в Познани выслушав полный круг философии и богословия, возвратился он в Киев и явился для освидетельствования в Академию, в которой за представленные многие опыты отменной своей способности в сочинении латинских и польских стихотворений он в Публичном Академическом Собрании почтен был титулом "Лавроносного Стихотворца" (Poeta Laureatus). Скоро потом по убеждению благодетеля своего Ясинского принял он Монашеский чин и им же пострижен в Киево-Печерской Лавре под именем Стефана. В сем звании препоручена была ему проповедническая должность по Монастырям и другим Церквам, в коей он скоро прославился. После того был он определен учителем в Киевскую Академию и первый получил в оной звание Префекта, не преставая между тем исправлять и проповедническую должность, а сверх того сочинял многие Похвальные Слова знаменитым людям. В 1697 году произведен он в Игумена Киево-Николаевского Монастыря с увольнением от Академии, потому что с тех пор большею частью был он употребляем от Киевского Митрополита на исполнение разных препоручений в Малой России, в Польше и в Москве. В 1700 году, когда он послан был от Митрополита Ясинского для некоторых нужных дел в Москву и в сие время скончался там фельдмаршал Боярин Алексей Семенович Шеин, то по Имянному повелению Государя Петра Великого Яворский сочинил и говорил надгробное сему Боярину Похвальное Слово, которое столько понравилось Государю, что он повелел сочинителю остаться в Москве и продолжать проповедование, а рассмотревши великие в нем дарования и добродетели, указал в том же году Патриарху Адриану посвятить его прямо в Митрополита Рязанского. Но поелику Адриан тогда был болен, то посвящен он 7 Апреля 1700 года Трифиллием Митрополитом Сарским и Подонским Соборне. А когда скончался Патриарх и вскоре с. ним помянутый Митрополит Трифиллий, правивший по нем Патриаршими делами, то с 1702 года вверены были ему оные с званием Патриаршего Администратора, Экзарха, Викария и Блюстителя Патриаршего Преслола. Кроме сего, ему поручена была с 1701 года в главное надзирание Московская Славено-Греко-Латинская Академия, коей он назывался первым Протектором; а с 1712 года по Имянному Указу 14 Ноября ему вверено и рассматривание поправок Славенской Библии, производившихся Архимандритом Феофилактом Лопатинским, Иеромонахом Софронием Лихудом и другими (см. ст. о Софронии Лихуде). При всех сих званиях и препоручениях он временно только посещал свою епархию, а больше пребывал в Москве и часто в С.-Петербурге при Государе, занимаясь проповедованием Слова Божия, служением в Соборах и при Дворе, и управлением Российской Церковью до учреждения Духовной Коллегии; а при открытии Св. Синода с 1721 года, он пожалован в нем Президентом и переселился было навсегда в С.-Петербург, но усилившаяся в нем от каменной болезни хирагра и подагра заставили его просить отпуска в Москву, где он 27 Ноября 1722 года от сих болезней на 65 году жизни своей и скончался, а погребен по своему завещанию в соборной Церкви Переславля Рязанского.

Пастырь сей, при всей тягости правительственных но Российской Иерархии дел и при столь деятельном в новых по всем частям предприятиях Государе, каков был Петр Великий, успевал заниматься и сочинением полезных для Церкви книг; из оных: 1) книга под названием Знамение пришествия Антихристова и кончины века, напечатана была в 1-й раз в 1703 г. в 4 долю листа в Москве; потом неоднократно в 8 долю листа там же. Поводом к сочинению оной было то, что Яворский, вступив в управление Патриарших дел, застал в Москве рассеиваемое раскольниками мнение, что якобы близко уже явление Антихристово; что Москва—Вавилон, а жители ее—вавилоняне, слуги Антихристовы, сыны погибели и проч., с дерзостию даже об особе Государя. Для опровержения сего мнения и постижения лживых разгласителей он поспешил написать сие сочинение в 14 главах, взяв расположение оного и большую часть доводов из славной книги Испанского богослова Малвенды об Антихристе, напечатано в 1604, 1621 и 1647 гг.; а притом отыскав и начальника сего разглашения Григория Талицкого, представил Государю и обличил перед ним; 2) Камень Веры Православно-Кафолическия Восточным Церкви Святыя Сыном на утверждение и духовное созидание, претыкающимся же о камень претыкания и соблазна на востание и исправление. Книга сия в 12 главах сочинена по случаю возникшей в 1713 г. в Москве между некоторыми россиянами лютеранской, а более кальвинской секты, коей заводчиком был тогда из стрельцов полковой лекарь Димитрий Евдокимов сын Тверитинов, иначе прозывавшийся и Дерюшкин, который, живши при одном иностранном лекаре и научившись у него врачебной науке, а вместе и кальвинству, начал рассеивать дерзкие хулы на Св. Иконы, Крест, Мощи, Евхаристию, призывание Святых, поминовение Усопших, Литургию, Посты, благие дела и другие предания Православной Церкви. К нему пристали многие стрельцы и простолюдины из художников и купцов. Дерзость сих невежд простерлась до того, что один из них цирюльник Фома Иванов произнес хулу на Икону Св. Алексия Митрополита в Чудове Монастыре. Преосв. Стефан сперва тайно приступил к исследованию о сем и донес Государю, а потом в 1714 г. 24 Октября созвал в Москве в Патриаршую Палату Собор, на коем, по довольном рассмотрении и увещании, нераскаянные из еретиков преданы были анафеме, а Фома Иванов гражданской смертной казни. Все Соборное дело о них сохраняется подлинником в Московской Синодальной библиотеке. Но оно поводом сделалось к многим недовольствиям Преосв. Стефану со стороны находившихся тогда в службе российской знатных чиновников из лютеран и калвинистов. Несмотря на то, сочинил он в опровержение всех сих заблуждений целую вышеупомянутую книгу, которую однако ж при жизни ему издать не позволили; да и по смерти его долго оставалась она только в рукописях. Уже в 1727 г. одобрена она к напечатанию Синодальным Членом, Преосвященным Феофилактом Лопатинским, Архиепископом Тверским и напечатана сперва в Москве в 1728 г., потом в Киеве в 1730 г. и опять в Москве в 1749 г. все славенскими буквами в лист (см. к сему ст. о Феофилакте Лопатинском). Как скоро появилась на свет книга сия, то протестанты и в чужих землях и в России ополчились против оной. В Лейпцигских латинских Ученых актах 1729 г. в Мае месяце помещена была на оную строгая рецензия. В том же году, или по крайней мере с означением того же года, в Иене под именем Франц. Буддея (умершего 19 Ноября 1729 г.), вышла Epistola Apologetica contra Stephanum lavorscium, ad quendam amicum Mosque morantem (Апологетическое послание к некоему московскому другу против Стефана Яворского. — лат.). Но подложная сия эпистола тогда же сочтена писанною кем-то в самой Москве. Против оной в 1730 г. в Москве же Бернард Рибера, доминиканец, бывший с испанским посланником, герцогом де Лириа, при коронации Императрицы Анны Иоанновны, написал и следующего 1731 г. в Вене издал в защиту Яворского Responsum Antapologeticum in 4-to (Антиапологетический ответ. — лат.) и книгу сию посвятил Императрице (см. ст. о Феофане Прокоповиче); а также и Феофилакт Лопатинский, Архиепископ Тверской, издатель книги Яворского, сочинил большую книгу под названием Апокризис или Ответ на писание ответное Франциска Буддея к некоему другу, на Москве живущему, о лютеранской ереси, на книгу "Камень Веры" (См. ст. о Феофилакте Лопатинском). Между тем в 1730 г. в Тибине напечатано на латинском языке сокращение всей Яворского книги под названием Stephani Iaworscii Genius (Гений Стефана Яворского. — лат.). По сей выписке судя, уже многие протестанты писали против него с непристойной даже бранью и в укоризну между прочим доказывали, что книга его будто бы большею частью только выписана из контроверсистской книги иезуита Бекана, Беллармина и прочих папистов; а когда С.-Петербургский академик Билфингер полный латинский перевод последней из оной главы о наказании еретиков сообщил славному лютеранскому богослову Лаврентию Мосгейму, то сей в Гелмшдате в 1731 г. издал против оной Академическую диссертацию под названием De poenis Haereticorum cum Stephano Iavorscio disputatio (Возражение Стефану Яворскому по поводу наказания еретиков. — лат.). В то же время кто-то и в России, под именем лютеранина, выпустил весьма бранную на Яворского тетрадь на русском языке под названием Рассуждение о книге Камень Веры, в которой коснулся и жизнеописания его, в начале книги напечатанного, с злобными ругательствами и клеветами; а потом 15-ю статьями оспаривал самую книгу по лютеранскому умствованию, не пощадив учения и обыкновений всей Церкви Греко-российской. Подробности сего пасквиля доказывают сочинителя, личного врага, знавшего даже мелочные обстоятельства жизни и службы Яворского с молодых лет, а также подробно разумевшего и Церковные наши книги и службы. Наконец книга Камень Веры была запрещена по Указу Императрицы Анны Иоанновны, а разрешена уже по кончине Ее в 1740 г. (см. ст. о Феофилакте Лопатинском). Но в Риме Коллегия, пекущаяся о распространении Веры (de propaganda Fide), перевела всю сию книгу на латинский язык; 3) Проповеди Догматические, нравоучительные и похвальные на некоторые воскресные дни и празднества Святых, числом 29, напечатаны в Москве в 1804 г. в 3 частях славенскими буквами в 8 долю листа. Хотя в Предисловии к сему изданию сказано, что они напечатаны без всякой перемены слога и мыслей, однако ж не везде сие соблюдено и многое поправлено. В 1-й части приложено Жизнеописание, эпитафия и завещание сочинителя; а в последней шесть торжественных и панегирических слов, одно на день Св. Николая нравоучительное, Предисловие на книгу Бесед Златоустовых, два Ответных Послания, одно Прокоповича, а другое Яворского в Сорбонскую Коллегию на предложение ее о примирении Церквей; русский стихотворной перевод латинской Элегии Яворского к своей библиотеке; повесть (сочиненная издателем) о предложениях, сделанных Петру Великому от Парижской Сорбонской Коллегии; стихи на Мазеиину измену от лица всей России. Но не помещено здесь Надгробное Слово его Боярину Шеину, сделавшее его заметным Государю Петру Великому. Оно в 1700 г. переведено было на латинский и польский языки и тогда же напечатано в Киеве; а славенское есть в Новгородской Софийской библиотеке. Упомянутая же его Элегия к библиотеке, сочиненная прекрасными латинскими стихами, переведена с латинского и в эллино-греческие стихи покойным Преосв. Архиепископом Евгением Булгаром; а латинский подлинник напечатан при книге Феофана Прокоповича, изданной Давидом Нащинским под названием Miscellanea Sacra, pag. 216. Вышеупомянутый сочинитель пасквиля приписывает еще Яворскому перевод и издание книги под названием Богомыслие, напечатанной в Чернигове в 1710 г. Но наши каталоги приписывают оную Иоанну Максимовичу.

Сверх сего еще остается в рукописях Яворского: 1) Рассуждение о времени пресуществления Евхаристии; 2) Обличение Феофану Прокоповичу в 18 статьях богословии, преподаванной им в Киевской Академии, писанное в 1718 г. при случае избрания Феофана в Епископа Псковского, и посланное к Преосвященным, Алексею Сарскому и Варлааму Тверскому, вызванным по Указу Государеву в С.-Петербург для посвящения Феофана, дабы они донесли об оных статьях Государю пред посвящением и истребовали от Феофана отречение от сих статей и оглашение их ученикам своим несправедливыми. Если же он отречения не сделает, то просить Государя оставить его посвящение и предложить те статьи Вселенским Патриархам на рассмотрение; а сам Стефан не поехал на посвящение его. Но сей протест, в некоторых статьях действительно привязчивый только, не был уважен, и к несчастию послужил только поводом к распре между сими двумя иерархами.

Преосвященный Стефан имел многочисленную библиотеку, которую завещал он отдать в Благовещенский Нежинский, им самим устроенный Монастырь; но после по просьбе Досифея, Епископа Белоградского, в 1731 г. Императрица Анна Иоанновна повелела перенести оную в Харьковский Коллегиум. Однако ж в Нежинском Монастыре остались еще собственноручные его сочинения на латинском языке в 15 книгах. Под завещанием сим он в Октябре 1721 года собственною рукою написал следующую пародию из четырех стихов Германна Гугона:

О tituli, scopuli potius meliusque vocandi!

Heu! quibus allisi tot periere rates!

Et quid sunt tituli, nisi fumus, ventus et umbra,

Bullaque, quae vitreis turgida fertur aquis?

("О титулы, вас было бы назвать подводными камнями, из-за которых, увы! погибло уже столько кораблей. А ведь вы не более чем дым, ветер, тень и пузыри на воде". — лат.)

{Болховитинов}

Стефан Яворский

(Симеон) — местоблюститель патриаршества, 1700 г. митрополит рязанский, 1721 г. президент Св. Синода, проповедник; род. 1658 г., † 1722 г. 27 нояб.

{Половцов}