Тут построили два стекольных завода: один – для изготовления аптечной посуды, другой – для производства хрусталя. А рядом с ним соорудили зеркальный завод – теперь на его месте находится завод художественного стекла. Изделия заводов не уступали по качеству продукции прославленных английских мастеров. Для персидского шаха тут изготовили хрустальную кровать, окруженную девятью фонтанами в форме ваз.
«Собственно Стеклянный завод расположился с 1777 г. примерно вдоль нынешней Мельничной улицы – многочисленные разнокалиберные строения, прежде всего промышленные, – отмечает историк Дмитрий Шерих в своей книге „Невская застава: берег левый, берег правый“. – Жилая слобода служителей завода примыкала к заводской территории, но тянулась вдоль Шлиссельбургского тракта. Здесь были своя школа, лавка, трактир. Так родился Стеклянный городок…»
По сей день сохранились названия улиц рабочей слободки, которые пошли от цехов и заводов: Глазурная, Глиняная, Стеклянная, Фаянсовая, Хрустальная улицы и Зеркальный переулок, а также Слободская улица, где когда‑то жили «работные люди». «Под именем Стеклянного городка старые петербуржцы понимали огромную территорию от Обводного канала до самого села Смоленского», – сообщает Дмитрий Шерих.
После смерти Потемкина Стеклянный завод перешел в казну и стал именоваться Императорским. Он просуществовал до самой революции, причем в последнее время являлся составной частью Императорского фарфорового завода, только уже не на своей прежней территории, а в Фарфоровой слободе. После революции стекольные традиции Невской заставы прервались, но затем возродились снова в 1940 г., когда известный химик Н.Н. Ка чалов выступил инициатором создания в бывшем Стеклянном городе на базе зеркальной фабрики экспериментального цеха художественного стекла. А после войны на основе цеха создали Ленинградский завод художественного стекла (ЛЗХС).
Перестроечное время поставило крест на судьбе предприятия – как и многих стекольных фабрик и заводов Северо‑Запада. В январе 1997 г. завод закрылся, а в 2000 г. собрание заводского музея передали в Елагиноостровский дворец‑музей…
Впрочем, вернемся к более давним временам – в конец ХIХ в. В ту пору основным контингентом жителей Стеклянного городка являлись мастеровые и рабочие на фабриках и заводах. В середине 1880‑х гг. здесь даже появились дачники. Их привлекала близость Невы, рощиц и лугов, однако, как оказалось, они не могли наслаждаться тут ни спокойной жизнью, ни достойными санитарными условиями.
«Вряд ли где‑нибудь ощущается такая настоятельная потребность в общественной благотворительности, как в нашем захолустном и заброшенном районе Стеклянный, – констатировал обозреватель „Петербургского листка“ в середине 1900‑х гг. – Всюду, куда ни глянь, сплошная беднота, граничащая с нищетой».
На весь многолюдный район «Стеклянки» в ту пору приходилась всего лишь одна платная лечебница. Ее устроило приходское попечительство при Скорбященской церкви. В лечебнице определили специальное жалованье для доктора, но вот тут случилась незадача: доктору, по всей видимости, настолько не приглянулась «Стеклянка», что он попросту… исчез.
Но больше всего страдали жители Стеклянного городка от антисанитарии здешних мест. Как бы мы сказали сегодня, экология здесь была крайне неблагополучная. А все потому, что неподалеку, в районе Глухого озера, находилась с давних пор одна из крупнейших городских свалок. Сюда каждый день непрерывной вереницей тянулись ассенизационные обозы, нагруженные отходами со всего Петербурга.
Скорбященская церковь в Стеклянном городке. Фото начала ХХ в.
Главной церковью Стеклянного городка была Скорбященская, построенная в конце XIX в. на Шлиссельбургском тракте. Здесь еще со второй половины XVIII в. стояла небольшая деревянная часовня с иконой Тихвинской Божией Матери, будто бы найденной когда‑то лодочниками в водах Невы. Во время знаменитого наводнения 1824 г. часовню «перенесло» течением на противоположный берег реки в селение Клочки. Увидев в этом чуде промысел Божий, часовню оставили в Клочках. В то же время жители этого селения вернули в Стеклянный городок икону Тихвинской Божьей Матери, для которого построили новую часовню.
Со временем она пополнялась новыми святынями. Одной из них стал образ Божией Матери Всех Скорбящих Радости, пожертвованный купцом Семеном Ивановичем Матвеевым, торговавшим в селении бывшего Стеклянного завода. Икону эту он получил от своей матери, происходившей из рода Куракиных. По семейному преданию, один из Куракиных нашел эту икону, когда ее прибило волной к берегу Невы напротив все той же часовни. А самого Матвеева она однажды спасла от гибели на Неве во время разбушевавшейся бури.
23 июля 1888 г. с иконой произошло «чудесное событие». Во время грозы в часовню попала молния. Начался пожар, в котором икона не сгорела, а «чудесным образом» обновилась. Лик Богоматери просветлел, а к самой иконе прилипли мелкие монеты из разбитой молнией кружки для пожертвований. Всего монеток было одиннадцать: девять из них – полукопейки чеканки времен Александра I, полукопейка времен Николая I и одна четверть копейки эпохи Александра II. Монетки держались на иконе «без всякой видимой причины». С тех пор ее стали звать «икона с грошиками».
В произошедшем событии верующие увидели небесное знамение прославления иконы.
В конце 1890‑х гг. по проекту архитектора А.И. фон Гогена (при участии А. Иванова) рядом возвели величественный храм в честь Скорбящей Божией Матери, а возле него в декабре 1909 г. освятили каменную часовню. Она была очень большой – могла вместить до тысячи человек. В ней установили «икону с грошиками», а прежнюю деревянную часовню как реликвию также установили внутри новой часовни.
…В 1932 г. церковь Скорбящей Божией Матери закрыли, а через год снесли. Сохранилась только часовня (современный адрес – пр. Обуховской Обороны, 24). В 1991 г. ее передали верующим, и она стала подворьем Зеленецкого монастыря, что расположен на полпути между Тихвином и Волховом.
Часовня Скорбященской церкви (пр. Обуховской обороны, 24). Фото автора, февраль 2010 г.
А рядом с часовней восстановили могилу юродивой Матренушки‑босоножки, которая в начале ХХ в. пользовалась едва ли не такой же славой, как Ксения Петербуржская. Вдова военного, она была Божьей странницей. Продав в Костроме все свою бакалейную лавочку, она раздала вырученные деньги нищим и бедным, а сама отправилась странствовать. Ходила она везде босиком, зимой и летом. Теплой одежды она тоже никогда не имела, а носила легкую, летнюю, и обязательно белую, как эмблему ангельской чистоты. В миру Матренушку звали Матреной (Матроной) Петровной Мыльниковой.
Старица Матренушка скончалась 30 марта 1911 г. По паспорту ей значилось 92 года, а она говорила всем близким, что ей уже 97 лет. Весть о ее смерти быстро разнеслась по Петербургу, и тысячи почитателей Матренушки пришли к ее дому. Ее похоронили возле часовни, на высоком обрыве Невы.
Ныне на могиле стоит белый крест с надписью: «Блаженная старица Матрена‑босоножка Санкт‑Петербургская юродивая (в тайном постриге схимонахиня Мария) 1814 – 30.III.1911».
И еще один штрих к портрету Стеклянного города. Недалеко от часовни берега Невы соединяет Финляндский железнодорожный мост, построенный в 1910 – 1913 гг. Он находился на ветке железной дороги, которая соединила два важнейших направления – московское и финляндское. Над всей территорией Стеклянного городка прошла железобетонная эстакада длиной больше 600 метров.
На исходе советского времени, в середине 1980‑х, параллельно старому мосту с низовой его стороны соорудили новый, своего рода дублер. Пролетные строения моста собрали на берегу, а затем с помощью понтонов доставили на место. Эта операция широко освещалась в прессе.
При реконструкции моста старую железобетонную эстакаду постепенно демонтировали, а вместо нее возвели новую с трапециевидными опорами.
Матренушка‑босоножка
Могила Матренушки‑босоножки. Фото автора, февраль 2010 г.
Любопытно отметить, что в допетровские времена как раз в этих местах располагалась небольшая деревушка Хаапаси, она же Осиновая. В 1505 г. в ней числились три двора, в которых жили крестьяне Ивашко Палкин, Фомка Васильев и Осташ Гридин. «Поле пустоши Хаапаси – плохая песчаная земля», – записали составители шведской карты тех лет…