СВАДЬБА

торжественный обряд, совершаемый при заключении брака. Есть множество описаний свадеб XIX - н. XX в. из разных районов России, и позднее зафиксированы воспоминания старых людей о их молодости, о рассказах старших на эту тему. Изучение этих материалов показывает, что в народном ритуале нет такого эпизода, в котором в том или ином виде не проявилось бы христианское мировоззрение его создателей и исполнителей.
Оно заметно уже в предсвадебный период в серьезном отношении к выбору брачной пары (см.: Жизненный цикл) и к родительскому благословению (см.: Родители и дети), без которого, по народному убеждению, опирающемуся на церковные положения, не могло быть счастья в последующей жизни. Пословица "Родительское благословение дом созидает, а материнская клятва (проклятие. - Т. Л.) до основания разрушает" явно повторяет текст из православного чина венчания: "Помяни Боже и воспитавшыя их родители: зане молитвы родителей утверждают основания домов" (Требник). Угроза со стороны родителей не дать благословения на брак заставляла часто молодых людей отступать от своих планов. Получив благословение, невеста благодарила родителей, а также всех, к кому она обращалась, такими словами: "Спаси, Христос, мово родимого батюшку на Божьем благословеньице" (лишь детям отвечала "Спаси, Христос, на добром словечке") (Калужская губ.).
Обряд родительского благословения считался столь обязательным, что иногда, если у жениха или невесты не было ни родителей, ни крестных, выполнявших в таких случаях роль посаженых родителей, то их, как писал очевидец из Шуйского у. Владимирской губ., "благословляли чужие, соседи или же те, у кого они жили; совершение обряда приводило к тому, что богоданные дети начинали почитать их как новых родителей и считать их дом за свой родной дом".
Значение благословения при заключении брака определялось сложившимся в православной среде неписаным нравственным законом: начинать любое жизненно важное дело с испрашивания на него благословения. В комплексе крестьянских религиозно-этических оценок благословение рассматривалось как признание нравственной правоты задуманного и вследствие этого как залог успеха; оно расценивалось не только как одобрение или разрешение того лица, у которого было испрошено, но и как гарантия поддержки Бога и всего мира христианских святых: обычная формула ответа при просьбе благословить "Бог благословит".
По общерусской традиции для окончательного договора о свадьбе стороны собирались в доме у невесты. Названия этой встречи ("заручины", "рукобитье", "запоины", "образованье") отражали ее содержание. Обрядовая часть начиналась с того, что хозяева зажигали перед иконами свечи или лампадку. Кроме обязательного рукобитья, имевшего массу вариантов исполнения, и завершающей вечер совместной трапезы, согласие сторон всегда закреплялось совместной молитвой и целованием иконы, после чего следовало обычно благословение иконой жениха и невесты их родителями. С этого момента расстройство свадьбы было почти невозможно.
Первый день свадьбы был заполнен приготовлениями и сборами жениха и невесты к венцу. Свадебные акты следовали один за другим по сценарию, принятому в данной местности, и каждый из них предворялся ритуалом благословения. Благословение испрашивалось у всех присутствующих, но прежде всего у родителей: "Ай у тебя, Маринушка, родинушки нету? Некому стоять у конец стола да некому просити у Господа Бога доли и счастья великого? - Есть у меня родинушка, да родимый батюшка. Он будет стоять у конец стола. Он будет просить у Господа Бога доли и счастья великого" (Орловская губ.). Обращаясь к родителям, невеста подчеркивала: "Не прощу у Вас ни злата, ни серебра, а прошу у Вас Божьего благословения". На что родители отвечали: "Бог благословит Божее творить"; "Бог тебя благословит, дорогое дитятко желанное. Надели тебя Господь таланом, участью великой, своей Господней Божьей милостью".
Освященное Церковью, родительское благословение воспринималось одновременно и как Божье.
Вслед за родителями благословляли крестные, роль которых при заключении браков их крестниками по обычаю была очень велика. Они участвовали в семейном совете при выборе брачной пары. Благословение крестных, особенно, пожалуй, крестной матери, считалось столь же необходимым, как и родных родителей. При той опасности порчи, которая "подстерегала" жениха и невесту, благословение духовных родителей, как верили, могло быть особенно действенным. Так, например, в Масальском у. Калужской губ. на женихе и невесте на протяжении всей свадьбы были надеты кресты, которыми их благословляли крестные. К заболевшей крестной ходили домой, чтобы получить благословение. Крестные по традиции несли вместе с родителями нравственную ответственность за целомудрие невесты. На некоторых этапах свадьбы они заменяли родителей. В соответствии с местными традициями они исполняли определенные обрядовые роли. Некоторые обрядовые действия были "закреплены" именно за крестными. Так, в Смоленской губ. крестные везли постель и украшали дом у жениха невестиным рукоделием. В некоторых вариантах свадьбы обрядовый хлеб пекли обязательно крестные матери. Иногда они готовили специальные дары для крестников. Например, в Перемышльском у. Калужской губ. лошадь жениха покрывали большим полотенцем, приготовленным его крестной. В Коротоякском у. Воронежской губ., по сообщению известного этнографа-исследователя Н.П. Гринковой, крестная мать невесты-сироты перед свадьбой обходила всех женщин в селе и каждая давала полотнище ткани, из которого девушка шила поневы. В центральной части Псковской губ. крестные должны были держать в церкви венцы над молодыми и называли их поэтому "венчальные батька и матка".
Вслед за крестными молодых благословляли все родные по степени близости, а затем и все присутствующие на свадьбе. Традиция обязательного участия всего "рода" в свадебном ритуале сказалась и в обрядах прощания с домом.
По общерусской традиции, невеста-сирота, как и жених, перед венчанием посещала кладбище, с тем чтобы проститься с умершими родителями, испросить у них благословения. Но, судя по некоторым сообщениям, прощание с умершей родней ("поклониться праху предков") входило в свадьбу как обязательный элемент. Так, в Калужской области невеста начинала обряд прощания с обращения к умершим предкам - "родителям". Обращаясь в святой угол, она кланялась, плакала и просила предков благословить ее.
Приглашая к благословению, дружка (или лицо, выполняющее функции ведущего) часто прибегал к шутливой манере, смягчающей торжественность происходящего, при этом он выделял присутствующих по степени родства, половозрастным группам, а также разделял приглашенных, неприглашенных, а также желающих посмотреть на свадьбу, так называемых "смотрельщиков", "глядельщиков", которых всегда много собиралось на крестьянскую свадьбу, и случайных гостей. По крестьянской традиции, человек, случайно попавший в дом, где происходила свадьба, становился таким же ее участником, как и все приглашенные. Более того, если какой-нибудь странник или прохожий попадал на свадьбу, то его угощали "как хорошего гостя и появление его считали хорошим предзнаменованием для будущей жизни молодых". Эта примета основана на народных представлениях о случайных встречных, как о посланных Богом в особых случаях жизни.
Иногда свадебный ритуал включал обрядовые действия, символизировавшие, с точки зрения исполнителей, благословение ангелом. Так, на свадьбе в Орловской губ. последним при благословении жениху (видимо, и невесте. - Т. Л.) подносили грудного ребенка, которому он должен был поклониться и поцеловать его. Ребенок этот "изображал собой Ангела, посланного с небес".
Форма обращения ко всем присутствующим при благословении свидетельствует о том, что в данной свадебной ситуации наиболее существенным представлялись не семейно-родственные или соседские связи: на первый план выступало чувство религиозной общности всех собравшихся, осознание ими своей принадлежности к единому православному миру. Вот пример такого обращения: "Народ Божий, народ православный (увесь мир крещеный), Благословите молодого князя... светлое платье надеть и буйную голову гребешком расчесать". На это следовал ответ: "Бог благословит". Обращение "мир крещеный", "мир православный" - характерная и распространенная форма обращения на свадьбе. По дороге в церковь на перекрестках жених и невеста низко кланялись всем встречным и просили благословения.
На свадьбе, как и всегда во время особо важных событий, православные крестьяне обращались к Господу, Богородице и святым, прося у них защиты и благословения. "Благослови-ка, Христос истинный! Мать Божья Богородица! Мне садится молодешеньке под кутное окошечко"; "Благослови меня, Господи, Встать пред божницу золочену, Пред пресвятую Богородицу. Ты создай, Христос истинный, Мир, согласие на чужой дальней стороне С чужим добрым молодцам". В Калужской губ. обряд прощального благословения перед венчанием начинался обращением невесты к образу Богоматери: "Прости меня, Мать Пречистая, Пресвятая Богородица, прости, благослови в святой час к венцу в чужие люди", при этом невеста крестилась, кланялась перед иконой и целовала ее.
Обращалась и к любимому святому русских - Николаю Угоднику. Особой популярностью среди покровителей свадьбы пользовались святые бессребреники Косма и Дамиан - так называемые Кузьма-Демьян. Выделение этих святых на свадьбе объясняется тем, что, по народным представлениям, они считались Божьими кузнецами и поэтому в их власти было не просто благословить молодых, но и соединить их "неразрывной цепью". В обращении к "святым кузнецам" звучала идея нерасторжимости семейных уз и святости брака.
Кроме молитвенного обращения к святым с просьбой о защите и помощи, постоянно звучавшего на свадьбе, в определенные, принятые по ритуалу данной местности, моменты отдельными лицами или всеми присутствующими читались известные любимые в народе молитвы (например, часто встречается упоминание о коллективном исполнении молитвы "Достойно есть"). Обычно для чтения выбирались молитвы, содержание которых, по мнению исполнителей, наиболее соответствовало конкретному моменту. Например, считалось, что от порчи надежно защищала молитва "Да воскреснет Бог".
Ее читал от "лихова глаза" дружок, обходя свадебный поезд, ее нашептывал "сторож" над поясом, которым подпоясывали невесту, или же пояс с текстом молитвы надевали ей на голое тело. Местные традиции рекомендовали читать определенные стихи из Псалтыри. Так, при отправлении к венцу, как считали жители Острогожского у. Воронежской губ., нужно было прочитать 123 псалом, а чтение 31 стиха 67 псалма должно было помочь "совершению удачной свадьбы".
Непременным ритуалом русской свадьбы было благословение родителями и крестными жениха и невесты - порознь каждого у себя в доме и вместе при отправлении к венцу - иконой. Девушку благословляли "женской" иконой, обычно образом Богоматери, жениха - "мужской", обычно Спасителем, иногда Николаем Угодником (в некоторых местах Богородицей). Как писал наблюдатель из Владимирской губ., "обрядом благословения иконой дорожат не только в крестьянском быту, но даже и в высших сословиях".
Благословение иконой - не только завершающий, но и наиболее важный обряд довенчального периода свадьбы, духовно воздействующий на всех участников и зрителей. Благословенные иконы везли в свадебном поезде во все время его передвижения - в дом к невесте, в церковь, к жениху. Как правило, это делали крестные или же специальные участники свадьбы. Так, в Одоевском у. Тульской губ. впереди свадебного поезда вместе с женихом и дружкой ехали два мальчика или девочки с иконами жениха и невесты; в Михайловском у. Рязанской губ. образ жениха и две венчальные свечи, перевязанные розовыми лентами, держал мальчик лет 12, называемый "свешник"; в Мценском у. Орловской губ. вместе с невестой ехал "иконник" с образом.
Благословенную икону девушка везла с собой в новый дом как последнее напутствие и родительскую защиту. Вот как обращалась в Кадниковском у. Вологодской губ. невеста к иконе Божией Матери, называемой местными жителями "сгонною Богородицей": "Уж ты, сгонная Богородица, Ты явись, Богородица, Прежде меня молодешеньки, На чужой дальней стороне Ты меня встреть, Богородица, На пути на дороженьке"; "Ты явись-ка, Богородица, Прежде меня на чужую сторону. Ты вложи-ка, Богородица, чужому отцу-матери жаленье в ретивое сердце обо мне молодешеньке". В некоторых местах икону обязательно вносили в дом прежде, чем туда войдет новобрачная.
После совершения всех обрядов приготовительного характера наступал торжественный момент отправления жениха и невесты в церковь к венчанию. Церковный обряд соединял две важнейшие для создания семьи функции - религиозное освящение и юридическую регистрацию. За своевременным исполнением обряда с момента принятия и по мере утверждения христианства в России следили и церковь, и государство. Во 2-й пол. XIX - н. XX в. церковный обряд, как мы можем судить по многочисленным описаниям, являлся важнейшей частью народного ритуала. При описании обрядовой жизни народа бытоописатели и исследователи прошлого, как и советские ученые, уделяли мало внимания освящению христианских обрядов, преуменьшая их значение и даже вынося за рамки традиционной духовной культуры народа. Рассматривая по источникам традиции русского крестьянства XIX - н. XX в., мы не можем разделять "народные", то есть родившиеся в разное время в народной среде, и "христианские", то есть привнесенные церковью элементы, обряды и представления, поскольку такого разделения не существовало в самой крестьянской культуре.
При всем многообразии русской свадебной традиции нам не встретилось случаев, когда бы венчание следовало за свадьбой и узаконивало бы совместное проживание до венца. Таинство венчания не просто вошло в свадебный ритуал; среди разнообразных обрядов первого дня, назначение которых - постепенный перевод жениха и невесты в новый половозрастной и социальный статус, венчание заняло место кульминации перехода. Все акты довенчального периода как бы подготавливали молодых людей к предстоящему событию, поэтому, например, одевание, причесывание, провожание сопровождалось плачами и причитаниями. После венчания причитания прекращались и начинались обряды, символизировавшие совершившийся переход. Одним из доказательств сказанного может служить постепенность изменения прически новобрачной. До венца происходило обрядовое расплетение косы - прощание с девичеством. К венцу ехала (и венчалась) с распущенными волосами. Необычность этой прически - ведь ни девушки, ни женщины с распущенными волосами не ходили, свидетельствует об отношении к венчанию как к обряду переходному. После венца, часто сразу же в церкви (в притворе, в сторожке), совершался обряд повивания, то есть заплетения волос "по-бабьи" и надевание головного убора замужней женщины. Одевание женского головного убора по русской традиции происходило после венчания, но до брачной ночи, то есть до того, как девушка фактически становилась женщиной. Таким образом, по народным представлениям, венчания было достаточно для признания перехода девушки в половозрастную категорию женщин. С этого момента девушка уже считалась женщиной, а жених и невеста назывались "молодыми".
В отношении к таинству венчания мы видим убежденность в том, что венчание соединяет молодую пару "вечно-навечно". Народный взгляд на нерасторжимость брака соответствовал церковному.
Одно из основных народных представлений, определяющих поведение на свадьбе, - боязнь порчи жениха и невесты и стремление избежать ее. Обычно большое внимание уделялось и уделяется в литературе применению широко известных оберегов нехристианского происхождения. Естественно желание авторов обратить внимание на экзотические, необычные эпизоды народного обряда. Между тем на протяжении всей свадьбы мы постоянно видим предохранительные действия, имеющие христианскую основу. Кропление святой водой совершалось во время различных свадебных актов: ею кропили лошадей, постели молодых. При одевании жениха и невесты произносили молитвы, прятали им под одежду переписанные тексты молитв. Кроме нательных крестов, которые носили постоянно, жениху и невесте надевали кресты на верхнюю одежду. Невесте такой крест надевался иногда поверх большого платка, которым она была покрыта от сглаза. Для защиты новобрачных постоянно прибегали к изображению креста: дружка крестил кнутом три раза дверь помещения, в котором должны были ночевать новобрачные, крестил каждое кушанье: крестообразные движения хлебом-солью над женихом и невестой делали все благословляющие; даже солома, которой были покрыты полы в день свадьбы, посредине избы, в переднем углу и у двери настилалась крестообразно - с целью предохранения от прихода злых людей. Перед повиванием после венца священнику подавали женский головной убор, который предстояло надеть молодой, с тем чтобы он прочел над ним молитву и окропил святой водой. Во избежание порчи перед отправлением поезда дружка три раза обходил его с иконой, с той же целью часто просили священника вывести из церкви и проводить молодых до дома с крестом.
Обязательным элементом русского свадебного ритуала было публичное признание факта невинности невесты. Однако способы, которыми присутствующие оповещались об этом, были различными. На юге, западе и в меньшей степени центре России происходило прилюдное предъявление доказательств невинности девушки (простыни, рубашка). На свадьбе русского Севера девушка была избавлена от принудительной проверки, она сама, посредством определенных обрядовых действий, заявляла о своем "честно-похвальном девичестве". Во время причитаний при расплетении косы невеста с гордостью заявляла о своем праве прикрепить по обычаю "дивью красоту" - ленту к иконе Божьей Матери: "Я возьму да дивью красоту, я снесу ко Миколе Святителю. Я повешу дивью красоту на Пресвятую Богородицу. Придут люди добрые, они Богу молитися, дивьей красоте дивитеся. Она честно изношена, она к месту приложена". Поведение девушки по севернорусской традиции определялось лишь ее внутренними религиозно-нравственными убеждениями, страхом Божьего наказания не только за нецеломудрие, но и за еще больший грех - осквернение священных предметов, с которыми ей нужно было соприкоснуться. Так, например, в Пермской губ. по обычаю невеста в церкви клала ленту из косы - "дивью красоту" в Евангелие, что служило для всех знаком ее невинности. В случае же нецеломудрия, несмотря на возможное осуждение окружающих, девушка не делала этого, боясь совершить грех. Как писал исследователь Пермской свадьбы В. Серебренников, крестьяне уверены, что если невеста, будучи "недостойной", все-таки положит ленту в Евангелие ("от людей неловко"), то наверняка будет несчастлива.