Юлий

   • Iulii,
         очень старинный римский род, который, без сомнения, происходил из Альба-Лонги и вел свое начало от Аскания или Юла, сына Энеева. Тулл Гостилий, разрушив Альба-Лонгу, переселил Юлиев в Рим. Liv. 1, 30. Tac. ann. 11, 24.
    I. Первый упоминаемый в истории из этого рода есть
       1. С. Iulius Iulus, 489 г. до Р. X. консул. Семь лет спустя ту же должность занимал
       2. С. Iul., по прозванию Pilosus, сын предыдущего, сражавшийся без особенного, впрочем, счастия с вейентами. Dion. Hal. 8, 91;
       3. С. Iul., консул в 447 г. до Р. X., принимавший как посредник большое участи в ссорах между трибунами и патрициями. Liv. 3, 65. 4, 21;
       4. L. Iul. Mento, консул 431 г. до Р. X., жил в ссоре со своим товарищем Квинкцием Цинциннатом, но в согласии с ним при одном нападении эквов и вольсков отказался назначить диктатора. Liv. 4, 26-29;
       5. L. Iulius Verus — в качестве военного трибуна в 401 г. до Р. X. принимал славное участие в войне с Вейями, а в 397 г. с городом Тарквинием. Liv. 5, 9. 16. Ту же должность занимал
       6. Iulius Iulus, в 388 г. против Тарквинии, а в 379 г. против вольсков. Liv. 6, 4. 30.
    II. Из фамилии Цезарей (по мнению некоторых от мавританского слова, обозначающего слона, по мнению других, от длинных волос на голове (caesaries) новорожденного или также от голубых, подвижных глаз. Serv. in Verg. A. 1, 285. Spart. Ael. Ver. 1) особенно замечательны:
       1. Sext. Iulius Caesar, сражался в качестве претора (208 г. до Р. X.) во 2-ю Пуническую войну. Liv. 27, 21 и слл.;
       2. L. Iulius Caesar, в 90 г. в качестве консула сражался большею частью неудачно против Мария Егнация и других полководцев, италийских союзников, именно при Ацеррах в Кампании. App. 1, 39 и cл. Затем он внес на рассмотрение закон о наделении правами гражданства союзников с целью воспрепятствовать дальнейшему их отпадению. В 89 г. до Р. X. он был цензором и в этой должности стремился ограничить роскошь. Во время смут 87 г. он был убит марианцами. Vell. Pat. 2, 15 и слл. Gell. 4, 4, 3. Flor. 3, 21. Cic. de or. 3, 3, 10. Его брат
       3. С. Iulius Caesar Strabo, добивался в 87 г. консульства и, встретив противодействие со стороны Мария, произвел беспорядки в Риме (Cic. Brut. 63). Спасаясь бегством от преследований Мария, он погиб вследствие измены своего друга (ibid. 89). Цицерон хвалит его красноречие (Cic. de or. 2. 54. Cic. off. 2, 14). Помимо этого он отличался юмористическим дарованием (Cic. de or. 3, 8). Упоминаются его речь pro Sardis (103 г.) (Cic. off. 2, 14) и in Sulpicium в 90 г. Он пробовал свои силы также и в трагедии (Cic. Brut. 48);
       4. L. Iulius Caesar, сын № 2, в 64 г. консул, подал голос за осуждение на смерть своего зятя Лентула Суры вследствие его участия в заговоре Катилины (Cic. Cat. m. 4, 6, 13), сражался под начальством диктатора Цезаря в Галлии (Caes. b. g. 7, 65. b. с. 1, 8), был впоследствии соперником своего племянника М. Антония, триумвира, и был причиною постигнувшей его опалы, за что впоследствии простил по просьбе Юлии, матери Антония и сестры Цезаря. App. b. с. 4, 12. Vell. Pat. 2, 67, Plut. Ant. 19;
       5. I. Iulius Caesar, сын предыдущего, приверженец Помпея, боролся с Катоном в Утике, которую после смерти Катоа передал диктатору Цезарю, за что Цезарь простил его. Вскоре затем он был убит (Cic. ad. fam. 9, 7, 1, где виновником называется диктатор, ср. Suet. Caes. 75);
       6. С. Iulius Caesar, умер скоропостижно, во время одевания. Он составил историю Рима на греческом языке. Такою же смертью умер
       7. его сын, С. Iulius Caes., 85 г. до Р. X., отец диктатора;
       8. С. Iulius Caesar, родился по общепринятому счету, в 100 г. до Р. X. (таким образом, он был 6 годами моложе Цицерона и Помпея), по Моммзену, вероятно, 2 годами раньше. Macrob. sat. 1, 12. App. b. с. 2, 106. Его отец Гай Юлий Цезарь, который не пошел дальше претуры, умер на 16 году жизни своего сына; мать его Аврелия, бывшая в родстве с выдающимися представителями этого почтенного рода, имела большое влияние на его заботливое воспитание и до самого конца своей жизни (54 г.) была им глубоко уважаема. Его тонкий вкус к правильности и красоте языка, который он доказал как практически в своих сочинениях и речах, так и теоретически в своих собственных научных трудах, без сомнения, был развит в нем рано благодаря грамматику Антонию Гнифону, который упоминается в числе его учителей, и затем еще более усовершенствован благодаря урокам знаменитого ритора Малона, которого слушал он как молодой человек во время своего изгнания на Родосе. Его отроческие годы совпали со временем марсийской войны и с началом междоусобной войны Мария и Суллы. Знатнейшие из его родственников стояли на стороне оптиматов и погибли от мечей марианцев; но сам Марий был женат на тетке Цезаря и после победы над сулланцами, желая отличить своего 13-летнего племянника, приказал избрать его в должность flamen dialis. Близко стоя к обеим партиям, Цезарь слишком глубоко изучал личности их предводителей для того, чтобы с безусловной верой и полным доверием примкнуть к одной из них. Жизненный опыт его юности, который не мог ему внушить уважение к людям и к государственным учреждениям, рано способствовал необыкновенной зрелости его духовных качеств; таким образом, помимо ясного взгляда на лица и положение вещей, откровенности и дружелюбия, помимо величайшей энергии и любви к смелым предприятиям, Цезарь научился самой осторожной осмотрительности вместе с уменьем вполне владеть собою. В силу этого для него было вполне возможным, с одной стороны, искусство мудрого выжидания при неверных шансах, а с другой стороны, искусство быстрого нападения в благоприятную минуту;
         a) (до 60 г.) Цезарь впервые столкнулся с борьбой партий вследствие своего брака с Корнелией, дочерью Цинны, с которой он, 17 лет от роду, вступил в брак по любви. Сулла (82 г.) требовал, чтобы Цезарь развелся с дочерью его соперника, ненавистного ему даже после смерти, но Цезарь согласился скорее перенести опасности преследования и, после того как гнев Суллы благодаря ходатайству других ослабел, отправился в Азию, где он под начальством М. Минуция Терма принимал участие в подавлении восстания Митилены и затем под начальством П. Сервилия в войне с морскими разбойниками, причем доказал свое личное мужество. После смерти Суллы (78 г.) Цезарь вернулся в Рим, но тем не менее остерегался принять участие в слишком поспешной попытке М. Лепида ниспровергнуть политические реформы Суллы, которая не имела успеха при не ослабевшем еще могуществе сулланцев. Зато он отважился обвинить некоторых из них, а именно Гнея Корнелия Далабеллу и Гая Антония, перед судом в бесстыдном лихоимстве и, несмотря на то, что тогдашние сенаторские суды отказались от осуждения, добился двоякой цели: с одной стороны, возбудил неудовольствие против господствующей партии, с другой — заставил общество обратить внимание на свой талант и свои стремления. Тем не менее он счел за лучшее пожить в течение целого года на Родосе с целью скрыться от ненависти противников. Там, пользуясь уроками ритора Молона, Цезарь усовершенствовал свой ораторский талант, задатки которого он уже успел обнаружить на практике, так что Цицерон должен был сказать о нем: illum omnium fere oratorum latine loqui elegantissime (Cic. Brut. 72, 252 и 74, 261). Во время этого путешествия он попал в руки к морским разбойникам. Это обстоятельство дало ему желанный случай заставить с удивлением говорить о себе в Риме, вследствие той смелой гордости, благодаря которой он избавился от плена, и той отваги, с какою он собственноручно наказал разбойников. По возвращении в Рим, в 73 г., избранный в понтифики на место своего дяди по матери, Гая Аврелия Копы, Цезарь поддерживал агитацию трибуна Гая Лициния Макра и в течение нескольких лет, не выступая публично, преследовал хорошо задуманный план приобрести расположение народа, раздавая из собственных средств хлеб или деньги, причем он надеялся при благополучном повороте своей судьбы покрыть те долги, в которые он вошел вследствие этого. Но он старался избегать участия в войнах с Серторием, Спартаком и во второй войне с Митридатом, в которых многие оптиматы потеряли свою военную репутацию. Тем более становится удивительным, каким образом человек, изучавший войну лишь в незначительных стычках или даже путем наблюдения издали, сумел руководить ею с таким гениальным мастерством в тот момент, когда наконец пробил его час. С той поры как Помпеи вернулся из Испании, окруженный блеском победы и с большими притязаниями, пробудившими к нему недоверие знати, и вместе с М. Крассом (70 г.) вступил в свое первое консульство, Цезарь предложил ему свою поддержку и вступил с ним в умно рассчитанные отношения, благодаря которым он сумел все более и более привлечь Помпея на сторону народной партии и поссорить его с оптиматами с тем, чтобы мало-помалу употребить результаты своей политики в свою пользу. Восстановление трибуната и более популярное устройство судов при помощи lex Aurеlia, прошедшей в консульство Помпея, возбудили против него ненависть всей партии Суллы. Но Помпей не имел уменья извлекать в данную минуту из народного расположения для себя пользу. Цезарь охотно своим влиянием на массу поддерживал стремления Помпея возвысить свою военную славу и на первых порах добровольно скрывался за более знаменитым вождем для того, чтобы потом тем вернее основать свое собственное могущество. Год его квесторства, неизвестно, 69 или 68 г., был для него омрачен двойным семейным горем: смертью его супруги Корнелии и его тетки, престарелой Юлии, вдовы Мария. Затем он возбудил внимание и неудовольствие оптиматов своими надгробными речами в честь обеих женщин, сказанными им на форуме при большом стечении народа. В них он публично прославлял память народных главарей Мария и Цинны в первый раз со времени их смерти. Потом он сопровождал претора Антистия Ветера в Испанию trans Iberum, где и обнаружил большую деловитость. В это время он скрепил свои связи с Помпеем, женившись на Помпее, одной из его родственниц, которая была внучкою Суллы, и, к великой досаде сената, открыто поддерживал (67 г.) предложение трибуна А. Габиния поручить Помпею ведение войны с морскими разбойниками с неограниченным полномочием. В следующем году после быстрого окончания этой войны Цезарь поддерживал Гая Манилия, столь прославившегося благодаря старательной защите Цицерона; Манилий пошел еще дальше, предлагая поручить Помпею также и войну с Митридатом, а с нею и решение судьбы всего Востока. И вот, в то время как Помпеи, добиваясь полного удовлетворения своего славолюбия, окруженный всем блеском величайшего могущества, весь проникнутый мыслью о своей задаче, в течение 7 лет пребывал вдали от Рима, Цезарь имел вполне свободное поле для того, чтобы обеспечить за собою первое, никем не оспариваемое место во мнении народа. Удобным случаем явилась его должность курульного эдила, которую он (65 г.) занимал вместе с М. Бибулом, ревностным, но недальновидным приверженцем аристократии. Желая возвысить свою популярность, Цезарь не довольствовался обычными средствами эдила; великолепными постройками на пользу и украшение Рима, каковы базилики и рынки, или блестящими играми, — он не оставлял ни малейшего сомнения по поводу цели своих стремлений и раз, к радостному удивлению толпы, велел восстановить в Капитолии трофеи Мария, низвергнутые Суллой. Не страшась горячей злобы оптиматов, Цезарь как председатель так называемой quaestio de sicariis осудил Л. Лусция и Л. Беллиена, которые во времена Суллы прославились убиением опальных граждан; в 63 г. он поддерживал обвинение против К. Рабирия, который был привлечен к суду за совершенное им 36 лет назад убиение мятежного трибуна Л. Апулея Сатурнина. Такие поступки Цезаря клонились отчасти к ниспровержению системы Суллы, отчасти к обеспечению трибуната против подобных поползновений. Он также втайне принимал участие в смелом аграрном законе, внесенном трибуном П. Сервилием Руллом, против которого так удачно и мужественно ратовал в начале своего консульства (63 г.) Цицерон, но не столько с целью серьезно провести это безумное предприятие, сколько имея в виду проложить себе дорогу для более зрело обдуманных планов этого рода. Все более возраставшее народное расположение доставило ему в этом году достоинство понтифика максима, несмотря на соперничество с ним двух вожаков партии оптиматов, Гая Лутация Катула и П. Сервилия Исаврика, чему способствовало восстановленное по его инициативе через трибуна Т. Ация Лабиена народное избрание, отмененное законом Суллы. Вскоре затем, в 62 г., Цезарь достиг претуры. При том безграничном раздражении знати, запуганной успехами Цезаря, нет ничего удивительного, что после открытия заговора Катилины, которое повергло в смущение все государство, Цезарь невероятным образом был также обвинен в участии в этом столь же безумном, сколько преступном предприятии. Если Цезарь при обсуждении в сенате вопроса о наказании сообщников Катилины выступил против Катона с предложением более мягких мер (Sall. Cat. 51), то его совет основывался отчасти на верном понимании этого дела, отчасти побуждало его естественное отвращение к кровавой расправе во время гражданских смут, которое оправдывалось воспоминанием о проскрипциях Суллы. Когда вскоре затем он стал поддерживать опасное предложение трибуна Гая Метелла Непота о призвании Помпея в Рим с его войском, а Катон, бывший тоже трибуном, руководил противною партией, дело дошло до опасных вспышек на форуме, так что сенат лишил Метелла и Цезаря их должностей. Метелл перешел в лагерь Помпея, но Цезарь сам старался успокаивать возбуждение раздраженной массы против оптиматов и своею великодушною сдержанностью тем более давал чувствовать сенату свою страшную силу. В начале 61 г. Помпей по окончании войны с Митридатом, покорив Сирию и завоевав Иерусалим, вернулся обратно в Рим и, распустив войско, получил блестящий триумф. Встреченный с недоверием оптиматами и неспособный ни по нраву, ни по привычке к ловкому обращению с народной партией, он увидел необходимость теснее сблизиться с Цезарем. Последний дружески отнесся к его предложениям, но в следующем году охотно принял на себя в качестве претора управление Испанией trans Iberum. Во время этого управления Помпей при своих натянутых отношениях к завистливой аристократии еще сильнее почувствовал необходимость примкнуть к Цезарю. Между тем поступок необузданного развратника Клодия, который на празднике Bona Dea переодетый прокрался в дом понтифика максима, повел к расторжению брака Цезаря с Помпеей. Последнее препятствие, мешавшее ему отправиться в Испанию, было устранено благодаря поручительству богатого М. Красса. Его управление Испанией отличалось как мудрым употреблением силы оружия, которое он победоносно перенес в страну лузитанов и даже в нынешнюю Галисию, так и улучшением правосудия и законов о долгах и податях. Летом 60 г. он вернулся в Рим с свежеприобретенной репутацией полководца, которой еще недоставало ему для высшего значения, но он пожертвовал почестями триумфа для более высокой цели достижения консульства. Между своими соперниками он побудил Л. Лукцея отступить в пользу его на задний план, и когда он добился своего избрания блестящим большинством, оптиматы еще более увеличили его личный перевес, дав ему в товарищи Бибула (см. Bibulus, Бибул, 1). Т. к. сенат, где в то время усердно и решительно действовал честный, но не дальновидный Катон, продолжал относиться враждебно к Цезарю и Помпею и отказал последнему в утверждении его азиатских распоряжений. Цезарь еще до своего вступления в консульство составил важный союз, который думал на первых порах устранить всякое сопротивление его планам, чтобы потом одному стать во главе государства. Ему удалось убедить Помпея, что огромные капиталы, которыми владел Красс, необходимы для их планов, и примирил таким образом бывших соперников. Все трое заключили тогда тайный, скрепленный клятвою союз, чтобы соединить свои силы для общих целей, — «союз мудрости со славой и богатством», как называет его Друман. Имя триумвирата этому союзу частных людей дано было также только частным путем, это неофициально признанное товарищество вроде triumviri republicae constituendae 43 г. Но одинаковые, в сущности, цель и характер обоих опасных союзов ввели в историю обычай различать их как первый и второй триумвират;
         b) 59-49 гг. Как консул 59 г. Цезарь прежде всего провел ряд законов, которыми он поставил в обязательное к себе отношение как низшие сословия, так и всадников, и еще теснее привязал к себе Помпея, исполнив его желания. Благодаря Юлиеву аграрному закону около 20.000 неимущих немедленно были обеспечены; раздача наделов продолжалась еще целые годы, хотя закон вполне никогда не был приведен в действие. Для всадников, которые в качестве откупщиков государственных доходов потерпели в митридатской войне большие убытки и тщетно просили о вознаграждении, Цезарь добился путем предложения, проведенного в трибутных комициях, освобождения их от третьей части арендной платы. Он исполнил давно лелеянные Помпеем желания, доставив ему посредством постановлений триб утверждение всех его азиатских распоряжений, в котором до сих пор отказывали Помпею. Для большего скрепления их союза Цезарь в этом 59 г. выдал за Помпея свою дочь Юлию, а сам женился в 3 раз на Кальпурнии, дочери Л. Кальпурния Пизона, назначенного консулом на следующий год. Помимо этих связанных с его личными целями мероприятий, Цезарь во время своего консульства сделал еще много узаконений, имевших всеобщее значение, а именно об ограничении произвола высших чиновников во вверенных их управлению провинциях. Но, доказав этим законом против лихоимства свой верный взгляд на некоторые из главных недостатков государства, он тем не менее не имел ни средств помешать всеобщей испорченности, ни желания показать сo своей стороны пример строгости и бескорыстия. В заключение своей консульской деятельности Цезарь через трибуна П. Ватиния, недостойного человека, которого он избрал своим орудием, добился без сенатского решения посредством триб предоставления ему в качестве провинции на 5 лет цизальпинской Галлии и Иллирика вместе с 3 легионами. К этому сенат сам от себя прибавил трансальпийскую Галлию и четвертый легион, без сомнения, в надежде видеть Цезаря удаленным и на долгое время занятым опасной войною, грозившей оттуда. Вероятно, такие же мысли питали Помпей и Красс, когда так усердно хлопотали о предоставлении Цезарю столь необычайной военной силы. Но Цезарь, слишком хорошо зная обоих, и не думал о том, чтобы им удалось перебить у него во время его отсутствия первенство в народном расположении. Для него важнее было не иметь за спиною во главе своих противников Цицерона и Катона, которых он оскорбил своим беспощадным обращением. После тщетных попыток привлечь на свою сторону посредством дружественных предложений первого, к необыкновенным талантам которого он постоянно питал величайшее уважение, Цезарь добился того, что П. Клодий, которому он сам помог перейти из патрициев в плебеи и благодаря этому добиться трибуната, в качестве трибуна после ряда опасных рогаций внес предложение: лишать огня и воды всякого, кто убил бы без права и приговора римского гражданина; вследствие этого Цицерон немедленно покинул Рим. Точно так же удалось под предлогом почетного поручения — покорить римскому народу остров Кипр — удалить на время Катона из Рима. Цезарь обождал еще в городе исполнения этих распоряжений и затем в апреле 58 г. поспешил в свою провинцию, где уже была настоятельная потребность в его присутствии. Девять лет его галльской войны и управления страною, о которых он оставил нам мастерское описание в книгах de bell? Gallico, показывают в самом блестящем свете необыкновенные качества его духа. Покоряя в качестве полководца изумительною деятельностью и мудростью богатую и обширную провинцию и создавая себе военную силу, всегда готовую к бою, Цезарь не терял из виду римские дела, чтобы в благоприятную минуту опрокинуть преграды, еще отделяющие его от единовластия. Правда, перед этим стремлением его честолюбия должно было смолкнуть всякое другое соображение. Благо и право народов, на которых он решился наложить римское иго, было для него безразлично. Не будучи склонным от природы к жестокости, он тем не менее не останавливался перед самыми суровыми мерами, где это было нужно, чтобы утвердить свой перевес и вселить в виде предостережения ужас. Вместе с тем он в высшей степени сумел приобрести себе самоотверженную преданность своего войска и воспитать немалое число доблестных и преданных ему офицеров. Вот описание событий галльской войны, стоящих в почти неразрывной связи. Со времени завоевания цизальпинской Галлии незадолго до 2-й Пунической войны (222 г.) и основания Нарбонской провинции с городами Aquae Sextiae, Narbo Martius (123 или 122 г., 118 г.), от которой Марий кровопролитною победою при Aquae Sextiae (102 г.) отразил кимвров и тевтонов, римляне не предпринимали на этой стороне расширения своих владений. Взаимное соперничество многочисленных галльских племен не дозволяло, с одной стороны, усилиться им внутри, а с другой — не подготавливало серьезных опасностей для римской провинции. Когда в апреле 58 г. Цезарь вступил в Женеву, провинция была приведена в ужас известием о замышляемом вторжении гельветов. После того как он уничтожением ронского моста и возведенным наскоро валом загородил гельветам дорогу в провинцию, они направились на северо-запад в область эдуев (в Бургонью), надеясь там найти сочувствие, но при Бибракте (Autun) вследствие храбрости римских легионов потерпели тяжелое поражение, после чего рассеянные остатки переселенцев должны были вернуться на родину. Еще глубже вовлечен был Цезарь в дела галльских племен вследствие того положения, в какое поставил себя между ними германский предводитель Ариовист. Призванный секванами (во Франшконте) на помощь против их ненавистных соседей эдуев, Ариовист покорил последних и упрочил себе господство среди первых, опираясь на многочисленные, призванные туда полчища германцев. Гордо отвергнув требование Цезаря очистить галльскую почву, Ариовист был разбит наголову в упорном сражении и бежал назад за Рейн; таким образом, Цезарь сделался покровителем освобожденных галльских народов. Но приближение римского оружия возбудило также беспокойство в более отдаленных землях бельгов. Приготовления, происходившие у всех племен от Мааса до моря, о которых получал известия Цезарь, истолковывались как заговор против римского народа. Неудовлетворенный данным ими объяснением, Цезарь следующею весною (57 г.) с 8 легионами, до которого числа он произвольно увеличил свое войско, двинулся в их землю. Не без упорного сопротивления, в котором особенно отличились нервии, он подчинил все племена, не сломав, конечно, их силы навсегда. Для подготовки к дальнейшим предприятиям он приказал своему войску отчасти перебраться на зимние квартиры на средней Луаре. Отказ народов Бретани и Нормандии выдать жизненные средства для римского войска дал желанный повод к дальнейшему наступательному движению. Вследствие одновременного нападения с суши и с моря, при помощи наскоро устроенного флота, и они также должны были летом 56 г. признать верховенство Рима. В то время как Цезарь сам руководил операциями, его легат П. Красс выполнял нелегкую задачу покорить аквитанские народы до подошвы Пиренеев. Усмирив, таким образом, в первом нападении галльские народы, Цезарь в следующем походе столкнулся (55 г.) с германскими племенами узипетов и тенхтеров, которые, будучи теснимы более сильными, искали нового места для поселения на левом берегу нижнего Рейна и могли легко возбудить в покоренных галлах надежду на освобождение. Во время переговоров, которые, конечно, велись общими сторонами с целью перехитрить друг друга, дело дошло до сражения, закончившегося уничтожением германских полчищ. Только их всадники, не участвовавшие в сражении, успели безопасно переправиться за Рейн в страну сигамбров. Это дало Цезарю предлог показать римское оружие также и по ту сторону Рейна, чтобы устрашить германцев и вместе с тем возвысить в Риме в важный момент блеск своей военной славы. По заботливо наведенному мосту он перешел через Рейн выше Бонна, но ограничился тем, что вселил ужас в сигамбрах, а также и в свевах, как ему доносили, и после 18-дневного пребывания вернулся назад. Еще более изумились римляне, когда Цезарь осенью того же года совершил переправу в Британнию, которая в то время была еще почти вполне неизвестна. Он двинулся с берега моринов (у Булоня), не без опасности высадился на сушу и очутился в довольно стеснительном положении вследствие повреждений, которые потерпели его корабли от бури. Однако, благодаря своей обдуманности и хладнокровию, Ц. отразил нападения враждебных племен, заставил их купить мир обещанием выдать заложников и благополучно переправил войско обратно на галльский берег. Сенат признал необычайность его дел 20-дневным празднованием победы. В следующую весну (54 г.) Цезарь с 5 легионами и 2.000 всадников снова высадился в Юго-Восточной Британнии, оставив позади себя Т. Лабиена со значительной боевою силой ввиду различных признаков опасного настроения среди галльских народов. Британцы под предводительством Кассивелавна сопротивлялись упорнее и решительнее, чем в первый раз, но тем не менее, отчасти вследствие внутренних раздоров, должны были уступить римскому военному искусству. Но Цезарь ограничился знаками покорности и возвратился обратно в Галлию, хорошо зная, что он не сделал прочного завоевания. Тогда против отдельных военных отрядов поднято было страшное восстание, сперва у тревиров Индуциомаром и у эбуронов, на Маасе, Амбиоригом. Легаты Кв. Титурий Сабин и Д. Аврункулей Котта были изрублены с 1 легионом и 5 когортами. В земле нервиев (в Брабанте к югу от Брюсселя) Кв. Цицерон избег подобной же участи лишь благодаря геройской защите лагеря, осажденного значительно превосходившими числом врагами до тех пор, пока сам Цезарь, при первом же известии об этих неудачах поспешивший туда, не выручил его смелым маршем. Лабиен, на которого в земле ремов, оставшихся верными (в Шампани), напали тревиры под начальством Индуциомара, отбил нападение и умертвил предводителя, главу всего мятежа. Этим на первый раз достигнут был покой, но для основательной расплаты Цезарь приказал набрать в цизальпинской Галлии два новых легиона. Против такого численного перевеса галльские народы не могли противостоять, хотя они имели тайные соглашения меж собою вплоть до племен между Сеною и Луарой: они были покорены (53 г.) по порядку, и прежде всех наказание постигло наиболее виновных, т. е. нервиев, в виде самого ужасного опустошения их земель. Тревиры тоже призвали на помощь германские народы, но без успеха. Цезарь, сломив всякое сопротивление на левом берегу Рейна, во второй раз перешел через реку несколько выше прежнего места переправы и, прогнав бегущего врага в горы, на возвратном пути для расплаты за Сабина и Котту наказал с жестокостью, которую он редко пускал в дело, мечом и огнем, эбуронов, живших в областях Мааса и Самбра; тем не менее Амбиориг, зачинщик восстания, ускользнул от своих преследователей. Но даже ужасный пример наказания не устрашил другие племена, а возбудил их к попытке, пока еще не поздно, поднять несломленные силы на завоевание себе вновь свободы. Опасное восстание 52 г. у карнутов, в окрестностях Орлеана, началось избиением римских купцов и получило главную силу у арвернов (Auvergne), во главе которых стал смелый и честолюбивый Верцингеториг, распространивший возмущение далеко по смежным областям. В то время как Лабиен оставался позади между Сеною и Луарой для подавления тамошнего движения, Цезарь устремился на главные пункты, где неприятели, жертвуя менее важными местами, сосредоточили свое сопротивление. Город Аварик в земле битуригов (Бурж) пал после отчаянного сопротивления при страшном кровопролитии, но Герговия, главный город арвернов (у Клермона), держалась, несмотря на величайшие усилия римлян. Цезарь после тяжелых потерь, каких ему еще не случалось потерпеть во всю галльскую войну, должен был отказаться от нападения, как вдруг он получил известие, что в тылу его возмутились эдуи и атребаты, доселе самые верные из покоренных племен. Поэтому он привлек к себе Лабиена с его 4 легионами у Агединка (Sens) для решительной битвы, и враги со своей стороны соединили все свои силы в Алезии и ее окрестностях, в земле мандубиев (близ Дижона). После кровопролитных битв Цезарь пробился поближе к городу, запер его при помощи осадных работ и обеспечил свой собственный лагерь против нападения извне. В этих шанцах он преодолел огромными усилиями все отчаянные нападения врагов. С их поражением судьба Галлии была решена. Верцингеториг признал невозможность дальнейшего сопротивления и отдался победителю, который держал его под стражей до своего триумфа (46 г.) и затем приказал убить. Эдуи покорились после падения Алезии. Тем не менее потребовалась еще полная деятельность (51 г.) для подавления во всей Галлии остатков далеко разветвившегося мятежа. Когда наконец это удалось, в собственных интересах Цезаря было пощадить силы провинции, чтобы потом употребить их для своих целей. Так как уже в 55 г. посредством закона консулов Помпея и Красса ему продолжили проконсульство еще на 5 лет, то Цезарь решил оставаться в Галлии до тех пор, пока дела в Риме, которых он никогда не терял из виду, не созрели для его решительного выступления. Здесь со времени удаления Цезаря Помпей очутился в неловком положении между знатью, которую он восстановил против себя, и народной партией, руководить которой он не умел. Когда дерзость Клодия после изгнания Цицерона устремилась также и на него и даже не устрашилась затронуть Юлиевы законы, Помпей с согласия Цезаря и при содействии Т. Анния Милона, который боролся с шайкой Клодия тем же оружием, провел в августе 57 г. постановление о возвращении Цицерона. Последний по возвращении выхлопотал, чтобы Помпею ввиду господствовавшей дороговизны был поручен на 5 лет надзор за хлебной торговлей; но т. к. Помпею вследствие зависти оптиматов было отказываемо во всякой военной команде, а все увеличивавшаяся военная слава Цезаря возбуждала в нем зависть, то Помпей решился, ближе сойдясь с не очень дружным Крассом, поднять свое падающее значение и в соединении с ним достигнуть консульства. Чтобы обеспечить себе содействие Цезаря, триумвиры в апреле 56 г. собрались на свидание в Лукку, куда обыкновенно отправлялся проконсул во время зимних месяцев. Здесь между ними был заключен тайный договор, по которому они обещали друг другу взаимную поддержку для достижения своих личных целей. После того как затем было проведено всеми правдами и неправдами избрание Помпея и Красса в консулы, Помпею, вследствие рогаций дружественного трибуна Гая Требония, были назначены обе Испании и Африка, а Крассу — Сирия, и, вследствие рогации консулов, даже Цезарю еще на 5 лет были предоставлены его галльские провинции. Но т. к. Помпей после отправления Красса в Сирию для войны с парфянами, в которой он погиб в 53 г., оставался в Риме и при безграничных беспорядках, царивших в судах и при выборах, добивался диктатуры, то он возбудил подозрение Цезаря, от которого не ускользнуло, что тот был намерен воспользоваться им как орудием. Смертью Юлии, жены Помпея, летом 54 г., порваны были между ними личные связи; гибель Красса также содействовала разрыву между обоими. Когда анархия и самые дикие беспорядки в городе, в котором Клодий был убит разбойнической шайкой Милона, дошли до крайности, Помпей заставил избрать себя единоличным консулом. Чтобы предупредить всякое домогательство Цезаря, он взял себе позднее в товарищи своего нового тестя Метелла Сципиона и решил отныне снова и решительно опираться на партию оптиматов. Еще более открыто выступил в следующем, 51 г. консул М. Клавдий Марцелл, ярый сторонник Помпея, с предложением послать преемника Цезарю, т. к. галльская война кончилась, и не дозволять отсутствующему домогаться консульства. Не поставив на своем, он оскорбил Цезаря самым чувствительным образом тем, что не признавал права римского гражданства за латинской колонией Novum Comum в цизальпинской Галлии, которое дано было ей Цезарем. Решение должен был принести следующий год (50 г.), когда Помпей снова рассчитывал на содействие обоих консулов — Л. Эмилия Павла и Гая Клавдия Марцелла и ловкого трибуна Гая Куриона. Но последний, привлеченный Цезарем на свою сторону, с большою ловкостью направил сенатские прения по поводу требования, чтобы Цезарь лично, оставив войско, явился на соискание консульства, к тому, чтобы и он и Помпей сложили команду. Сенат удовольствовался слабым решением, чтобы каждый из них уделил по одному легиону для парфянской войны; и т. к. Помпей потребовал теперь от Цезаря назад предоставленный ему раньше легион, то Цезарь немедленно послал 2 легиона, которые, оставаясь вблизи, в Италии, распространяли также и среди прочих войск благоприятное расположение к счастливому вождю, который водил их на победу. В это время Помпей довольствовался поклонением своих сторонников, которые все громче настаивали на открытой борьбе с самовластным проконсулом Галлии, не заботясь, однако, о серьезных приготовлениях против него. Но Курион к концу года, сложив с себя звание трибуна, принес Цезарю, который, уже готовый на все, после вторичного смотра всего своего войска стоял в Равенне, самое точное известие о ненависти и неспособности его противников и настоятельно советовал предупредить нападение. Однако Цезарь ограничился пока тем, что послал Куриона к консулам 49 г. с письмом, в котором объяснял свою готовность вернуться в состояние частного человека, если то же самое сделает и Помпей; но если этого требуют от одного него, с целью его погубить, то он решил позаботиться о своей безопасности. Курион представил письмо в сенате 1 января и новые трибуны Кв. Кассий Лонгин и М. Антоний, сторонники Цезаря, а последний его бывший квестор, требовали его прочтения. Поднялся жаркий спор; сенат стоял за предложение Метелла Сципиона: признать Цезаря врагом отечества, если он к назначенному дню не покинет своего войска; но вследствие протеста трибунов предложение не могло получить силу закона до тех пор, пока 6 января Кассий и Антоний не были изгнаны из курии, а вместе с тем была объявлена война против Цезаря. Трибуны, переодетые, бежали к Цезарю. Сенат, который в следующие дни собирался за городом, чтобы иметь возможность видеть среди себя Помпея в качестве полководца, поручил последнему ведение войны, дал для этого все средства и распределил провинции между надежнейшими членами партии. Так возгорелась междоусобная война;
         c) 49-44 гг. Цезарь предпринял борьбу с твердым решением добиться единовластия над городом, пользуясь неограниченною властью над своим закаленным в битвах войском; Помпей, напротив, был стеснен влиянием заносчивой партии оптиматов и в своем тщеславии надеялся, что ему нетрудно будет заставить вернуться в свои пределы восставшего соперника. Быстрым переходом через Рубикон с одним легионом и 300 всадников и занятием первого италийского города Аримина. Цезарь достиг своей цели распространить смущение среди своих противников. Среди взаимных обвинений они скоро отказались от защиты Рима; Капуа должна была стать резиденцией правительства. Но т. к. Цезарь беспрепятственно шел вперед, т. к. его галльские легионы приближались, а молва о его гуманности открывала перед ним города еще быстрее, чем оружие, то Помпей скоро пришел к решению очистить Италию и вести защиту в восточных провинциях. Только Домиций, шедший с 30 когортами навстречу Цезарю до Корфиния, попытался было сопротивляться, но был рад, когда Цезарь во время возникших переговоров обещал вождям жизни и свободу и принял войска на службу. За это небольшим вознаграждением было то обстоятельство, что Т. Лабиен, которого Цезарь больше всех своих легатов отличал доверием и наградами, в самом начале объявил себя за сенат. Вследствие переговоров с Домицием, замедливших движение Цезаря, Помпею удалось в Брундизие выехать в море к Диррахию с большею частью оптиматов и войском тысяч в 30. Вся Италия без всякого кровопролития была в руках Цезаря, и в самом Риме он старался устранить всякую боязнь насильственных мер среди оставшихся сенаторов и народа и даже возбудить надежду на мирный исход обещанием завязать переговоры с Помпеем. Вместе с тем он вооружался непрестанно и нимало не колебался, несмотря на сопротивление трибуна Л. Метелла овладеть священными деньгами, хранившимися в храме Сатурна на крайние нужды государства. Распределив своих вождей по разным местностям, он сам поспешил в Испанию, дабы обеспечить себе весь запад, прежде чем отправиться на восток против Помпея, и достиг этого с изумительною быстротою. Он позволил легатам Помпея Афранию и Петрею без всяких затруднений уехать к Помпею; их солдаты перешли большею частью на его сторону. Спустя 40 дней Цезарь мог вверить Испанию управлению Кв. Кассия и, покорив на возвратном пути Массилию, вернуться в Италию, где он между тем, по предложению М. Лепида, посредством неправильного народного избрания был объявлен диктатором. В то же время ему были даны Сардиния и Сицилия; но Гай Курион погиб в сражении при Утике против сильнейшего неприятеля, и Гай Антоний также с 15 когортами должен был сдаться в Иллирике помпеянцу Октавию. Вернувшись в Рим, Цезарь воспользовался неограниченной силой, которую ему давала диктатура для созыва и руководства комициями, чтобы в течение 11 дней, которые он пробыл в городе, провести ряд популярных мероприятий и заставить под законными формами поручить все высшие государственные должности ему самому и его сторонникам. Он оказал справедливую помощь многим гражданам, долги которых возросли от незаконных процентов; он содействовал отмене многих прежних и новейших постановлений об изгнании, возвратил гражданские права детям и потомкам подвергшихся опале при Сулле и наделил правом римского гражданства транспаданских галлов, которым он покровительствовал еще до своего управления провинцией. Затем он побудил избрать себя вместе с П. Сервилием Исавриком в консулы на 48 г. и тогда поспешил еще до конца 49 г., владея высшим достоинством в государстве, в Брундизий, чтобы дать решительное сражение. Помпей, в течение предоставленных ему Цезарем девяти месяцев, значительно увеличил и обучил свои боевые силы. Помимо 9 легионов, 7.000 конницы и флота из 500 военных кораблей, он привлек на свою сторону многочисленные вспомогательные отряды ближних и дальних варварских князей и народов. Он учредил в Фессалонике нечто вроде двора и правительства, но центром своего военного положения избрал Диррахий; во главе флота стоял М. Бибул, старинный соперник Цезаря. Последний в начале 48 г. решился с гораздо меньшими силами переправиться через Ионическое море, счастливо высадился у Орика, на Керавнском мысе, и занял это место и Аполлонию. Но т. к. попытка напасть врасплох на Диррахий не удалась, и его войско после многих потерь в битвах и вследствие недостатка в провианте очутилось в очень стеснительном положении, Цезарь придумал смелое решение — переправиться через высокие эпирские горы в Фессалию и среди страны, занятой врагами, доставить войску жизненные припасы, а себе поле битвы. Это вполне ему удалось после взятия штурмом крепости Гомф, и помпеянское войско последовало за ним на равнину Фарсальскую. Полагаясь на свой численный перевес (около 45.000 против 22.000) и побуждаемый нетерпением своих приближенных, Помпей оставил свой первоначальный план своею медлительностью выморить голодом противников и скоро дал сражение, которого Цезарь желал более всего. Но как только нападение превосходящей числом конницы, на успех которого вполне рассчитывали, разбилось о хладнокровие испытанной пехоты Цезаря, Помпей и его офицеры растерялись; германская и галльская конница, которую Цезарь имел в своем войске, прогнала противников обратно в лагерь; а когда Цезарь, противно всем их расчетам, приказал скорым шагом напасть на последний, последовало замешательство и бегство. Т. к. Цезарь объявил помилование всякому, кто не будет сопротивляться, то большинство побросали оружие, и целые когорты сдались. День решительной победы по тогдашнему, еще не исправленному календарю падает на 9 августа, а по нашему счислению на 6 июня 48 г. Помпей, совершенно растерявшись, поспешил через Лариссу к берегу и оттуда через Митилену в Египет, где бесчестный царь, при известии о его поражении, выслал ему навстречу лодку с убийцами, которые умертвили его еще до высадки на берег. Цезарь, с немногими спутниками гнавшийся за ним по пятам, при своем прибытии получил голову и перстень с печатью убитого врага; его слезы об ужасной превратности судьбы, наверно, были искренни. С величайшею отвагой держался затем Цезарь в царском дворце Птолемеев в Александрии и в опасной уличной борьбе с разъяренной толпой, при помощи которой евнух царя, Фотин, думал его раздавить. После того как к нему пришли некоторые подкрепления, он остался победителем и, когда Птолемей погиб, возвел в царицы его сестру Клеопатру, обворожившую Цезаря своими прелестями. С незначительными усилиями прогнал он босфорского царя Фарнака, который во время внутренних смут в Римском государстве пытался утвердиться в Передней Азии, обратно к границам его далекого царства — отсюда писал он в Рим свое знаменитое: veni vidi vici (Suet. Caes. 50. Plut. Caes. 37), и хотел теперь обратиться против остатков помпеянской партии, которые собрались под начальством Катона и Сципиона Метелла, тестя Помпеева, в Африке и под начальством его сыновей, Гнея и Секста, в Испании. Сперва Цезарь отправился (к концу 47 г.) в Рим, где во время его отсутствия за ним утвердили звание консула на 5 лет, власть трибуна на все время жизни и диктатуру. По дороге из Брундизия в Рим Цезарь принял с великодушной приветливостью многих значительных членов противной партии, которые с доверием шли навстречу ему, и никого из них не встретил с большим почетом, чем Цицерона; и хотя он при этом руководствовался отчасти личным расчетом, все-таки высокая цена, которую придавал Цезарь дружбе Цицерона, возвышает обоих мужей. В Риме Цезарь оставался лишь столько времени, сколько нужно было для водворения внешнего порядка, и с небольшим войском переправился в Африку. Узнав, что соединившиеся там боевые силы значительно превышают его собственные, он дожидался прибытия нескольких подкреплений. Но когда неприятели вздумали отрезать его на полуострове, где лежит укрепленный город Таис, Цезарь сильным нападением прорвался и уничтожил все их войско (5 апреля 46 г.). Почти все предводители пали в битве или во время бегства от преследователей или от собственной руки. Только Катон со слабым гарнизоном держался в Утике и покончил самоубийством, когда защищаться было более невозможно, к огорчению Цезаря, который гораздо охотнее оказал бы ему свое уважение, простив его. Нумидия стала римской провинцией, и сын Юбы, того же имени, поселился в Риме, отдавшись научным занятиям. Цезарь при своем тогдашнем возвращении в Рим вкусил первые плоды своих побед; он праздновал четырехдневный триумф над Галлией, Египтом, царями Фарнаком и Юбой; имя побежденных римлян не было упомянуто. Ослепленная и пораженная никогда не виданными празднествами, играми, народными угощениями, раздачею денег и хлеба толпа не заметила, что все это было куплено ценой свободы. Для более прочной памяти Цезарь посвятил тогда недавно основанный Forum Iulii и храм Венеры Genetrix и повелел привести в порядок с помощью александрийского математика Сосигена сильно запутанный вследствие произвола и небрежности жрецов календарь и установить его на будущее время (annus confusionis). Избранный снова диктатором на 45 г. и единоличным консулом, он, поместив с устранением обыкновенных курульных должностей в качестве городских префектов только вполне ему преданных людей, вроде Лепида, Бальба и Оппия, отправился в декабре 46 г. в Испанию, последнее убежище помпеянцев. Отчаяние придало сыновьям Помпея, Гнею и Сексту, и людям, которые у них искали себе последнего спасения, между прочим Лабиену, для этой последней битвы большую решимость и настойчивость, чем в какой-либо из прежних битв с Цезарем. После того как целые месяцы он тщетно напрягал против них в Южной Испании свой военный талант и свои силы, он наконец 17 марта 45 г. довел дело до решительной битвы при Мунде, к северу от Гранады. Она — единственная в этой междоусобной войне по упорности и продолжительности сопротивления. Цезарь сам подвергал свою жизнь опасности и должен был делать величайшие личные усилия, чтобы удержать за собою поле; но наконец он одержал победу. Гн. Помпей, Аттий Вар, Т. Лабиен пали; С. Помпей нашел убежище у кельтиберов и еще после смерти Цезаря играл значительную роль. Полное подчинение Испании потребовало еще месяцы; лишь в сентябре Цезарь вернулся в Рим. Чрезмерность божеского почитания, которым встретили его здесь, не была способна увеличить его малое уважение к еще державшимся формам государственного правления. Тем удивительнее становится, что мы и в остальное время его деятельности не видим его проникнутым определенными мыслями о переустройстве государства. Тогдашний Рим, быть может, скорее перенес бы смелую и быструю перемену правления, в которой его решительное стремление к единодержавию нашло бы себе прямое выражение, чем продолжительную игру с формами, утратившими действительное значение. В руки Цезаря была вложена сила для самых решительных преобразований, бессменная диктатура на все время жизни, консульство на 10 лет, постоянная praefectura morum, т. е. все функции прежней цензуры, и высшая военная власть, заключавшаяся в данном ему в виде praenomen императорском титуле. И, однако, он не наложил руку на преобразование государственного устройства, но отчасти перед испанскою войной, отчасти после нее удовольствовался теми законодательными мерами, которые клонились к спокойствию и обеспечению временного положения. Он увеличил значение судов уничтожением судейской декурии эрарных трибунов и новыми законами о процессах, касающихся насилия и оскорбления maiestatis; он очистил город от огромной массы пролетариев, лишенных хлеба и занятий, и позаботился о доставлении работы остававшимся в Риме; он пытался ограничить издержки богачей на постройки, великолепие одежд и роскошь стола. Настал внезапный переход от страстного возбуждения к бездеятельному покою, в котором демагоги не заискивали уже расположение толпы, а знать осталась без влияния и значения. Однако Цезарь отнюдь не думал долго оставаться в праздном покое: могучие планы о расплате с парфянами в Азии наполняли его душу. Но в течение своего 5-месячного пребывания в Риме, где он довольно ясно обнаруживал свое стремление к короне, не отважившись на смелую попытку завладеть ею, Цезарь дал мутным элементам, по совершенно разным мотивам волновавшимся против него, довольно времени, чтобы соединиться для общего взрыва. Среди более чем 60 заговорщиков, которые большею частью были или старые и не раз облагодетельствованные сторонники Цезаря, или помпеянцы, пощаженные и отличенные им, особенно выдаются: М. Юний Брут и Гай Кассий Лонгин. Первый, которого Цезарь уже давно знал и любил, тотчас после Фарсальской битвы был снова принят им и на 44 г. получил влиятельную городскую претуру. Брут честно проникся идеальной надеждой видеть восстановленными древние времена Республики и для этого не считал слишком большою жертвой умерщвление своего благодетеля. Но Кассий, напротив, отлично дравшийся в войне с парфянами и достигший при Помпее значительного положения, полагал, что его честолюбие недостаточно удовлетворено великодушием Цезаря, и к довершению всего чувствовал себя обиженным тою низшей претурой, которую ему поручил Цезарь; убиением Цезаря он удовлетворял жажду мести мрачной души. Оба они были выразителями двух крайних направлений, которые в других перемешивались под разнообразным влиянием личных отношений. Слух о том, что в заседании сената, назначенном на 15 марта 44 г., в театре Помпея, на Марсовом поле, должно быть сделано новое предложение о даровании царского достоинства, побудил заговорщиков избрать этот день и это место для приведения в исполнение своего замысла. В сенате Цезарь всего менее опасался покушения, и появление заговорщиков, которые все были сенаторами, всего менее могло показаться странным. Но, предостереженный зловещими знамениями и боязливыми увещаниями своей супруги Кальпурнии, он отправился в полдень в сенат, несомый на носилках. Вскоре, окруженный заговорщиками, он был оттиснут от друзей. Тиллий Цимбер, подошедший как можно ближе к нему под каким-то предлогом, дал знак, сорвав с его плеч тогу. Каска нанес ему первый удар, с дикой жаждой крови последовали другие. Брут также не остался позади. Что Цезарь к нему обратил свой последний болезненный крик: «И ты также, мой сын!» — подвергают сомнению Светоний и др. После недолгого сопротивления Цезарь, закутав голову, пал, покрытый 23 ранами у статуи Помпея. Вскоре показали смуты последующего времени ужасы вновь возгоравшихся междоусобных войн и мудрая хитрость, которою преемник повелителя опутал государство, что Рим потерял в лице Цезаря своего величайшего мужа. Можно сожалеть, что великие качества его духа были омрачены большими недостатками, тем не менее должно сказать, что его добродетели имеют основанием его природу, а его недостатки большею частью получили свое происхождение от искушений одичавшего века. Его честолюбие не знало преград; оттого он шел к победе путем непростительных поступков, и к нему приставали недостойные люди. И, однако, всюду, где он только мог действовать по собственному побуждению, до конца его жизни основными чертами его характера оставались благосклонность, откровенность и великодушие; зависть и мелочные интриги были чужды его нраву. Его жизнь представили Друманн, Gesch. Roms, Bd. 3, стр. 120-763; K?chly и R?stow, введение к запискам о галльской войне, стр. 9-50, и император Наполеон III. histoire de Jules C?sar (1865 и слл., 2 т.), неокончена. Его духовные способности отличались такою изумительною многосторонностью, что он одинаково отличался в качестве государственного человека, оратора, полководца, историка и в совершенно различных отраслях науки, каковы языкознание и математика. Он всюду соединял величайшую проницательность, ясное и легкое понимание с величайшей энергией и настойчивостью исполнения. Дошедшие до нас его сочинения 7 книг de bello gallico и 3 de bello civili носят в безыскусственной простоте и естественности изложения и языка печать величайшего превосходства и самого тонкого образования ума. Изд. Davis (1727), Oudendorp (1737, новый оттиск 1822), Nipperdey (1847) и D?bner (1867), bell. gall. Schneider (1840); многочисленные школьные издания, лучшие Held, Kraner и Doberenz; изд. текста Nipperdey (2-е изд., 1856), Hoffmann (1856), Kraner (1861), Dinter (1864, 1870). Подлинность bellum civile заподозрена недавно без достаточных оснований. Современники очень высоко ставили Цезаря как оратора (Cic. Brut. 252. 262. Quint. 10, 4, 114); только Цицерону уступал он в красноречии (отрывки речей у Nipperdey, p. 749 и слл.). Точно так же он слагал стихи не только в своей юности (Suet. Caes. 56. Tac. dial. 21). Даже на зимних квартирах во время галльской войны он сочинил две книги de analogia (Suet. Caes. 56. Gell. 19, 8, 3) или, как говорит Цицерон (Cic. Brut. § 253): etiam in maximis occupationibus ad te ipsum de ratione loquendi accuratissime scripsit, отрывки которого собрал Schitte de С. Julio Caesare grammatico (1865), Lersch (Sprachphilosophie 1, 129) и Nipperdey (p. 753 и слл.). Против панегирика Цицерона в честь Катона Цезарь направил duo Anticatones, в которых он при всем уважении к Цицерону изобразил Катона в смешном виде (Suet. Caes. 56. Plut. Caes. 54. Plin. ep. 3, 12). После его смерти делали много собраний его писем (Nipperdey, p. 766 — 783); сохранились некоторые из его писем к Цицерону и др. в цицероновской переписке, напр., Cic. ad Att. 9, 6 А: 7 С. 10, 8 В. Сохранившиеся продолжения его комментариев, именно de bello Gallico 1. VIII, de bello Alexandrino, Africano, Hispaniensi, должно приписать 3 составителям, а именно de bello Gall. 1. VIII и bell. Alexandrinum, наиболее хорошо написанные, А. Гирцию; другим составителям принадлежат напыщенные bell. Africanum и bell. Hispaniense с их «прерывистым и заикающимся изложением». Цезарь был высокого роста, величественной наружности, его лицо, с орлиным носом и живыми черными глазами, носило выражение благосклонности и дружелюбия; хотя он периодически страдал сильными головными болями и даже эпилептическими припадками, тем не менее он укрепил здоровье военными усилиями и подавал своим солдатам пример в перенесении самых больших трудов. Его изображение сохранилось на многих монетах и скульптурных изделиях;
       9. Sext. Iulius Caesar, дядя (по отцу) диктатора, был консулом в 91 г. до Р. X., когда трибун Ливии Друз предложил свои законы;
       10. Sext. Iulius Caesar, внук предыдущего, сражался в 49 г. в Испании против помпеянцев и в 46 г. был убит в Сирии. Caes. е. с. 2, 20;
       11. Iulia, дочь Августа, бывшая замужем сначала за Марцеллом, а потом за Агриппой и наконец за будущим императором Тиберием, прославилась распутною жизнью (см. Octavianus, Октавиан). Ее дочь, того же имени,
       12. Iulia (от Агриппы), предавалась тоже развратной жизни и за то была изгнана Августом из Рима;
       13. Iulia Livilla, младшая дочь благородного Германика, родившаяся в 18 г. от Р. X., была совсем не похожа на своего отца. Выйдя замуж за М. Виниция, она вследствие безнравственного образа жизни и участия в заговоре Лепида была изгнана на остров Понтию: Tac. ann. 6, 15. Dio Cass. 60, 4. 8. 18. Призванная после его смерти и вскоре затем вторично изгнанная, по проискам завистливой Мессалины, она в 43 г. была убита по приказанию Клавдия. Suet. Calig. 24. 29. Dio Cass. 60, 4. 18;
       14. Iulius Florus и Iulius Sacrovir два знатных галла, возбудили в 21 г. от Р. X. восстание галлов. Флор после несчастной битвы в Арденнском лесу покончил самоубийством, Сакровир убил себя, потерпев поражение от легата Силия. Tac. ann. 3, 40 и слл. 43 и слл. 4, 18;
       15. Iulius Aquila, победил босфорского царя Митридата в 49 г. от Р. X., когда последний, освобожденный римлянами, пытался восстановить свое господство. Tac. ann. 12, 15 и слл.;
       16. С. Iulius Vindex, см. Vindex, 3;
       17. Iulius Sabinus, в союзе с Ю. Классиком и Ю. Тутором, двумя тревирами, подстрекал галльские народы к восстанию (Tac. hist. 4, 55. 57. Dio Cass. 66, 3), прибавил к своему имени титул цезаря, пытался силою орудия побудить секванов примкнуть к возмущению, но побежденный бежал в подземелье какого-то загородного дома, где и жил 9 лет со своею верною супругою Еппоппной (Tac. hist. 4, 67), но, схваченный наконец, был казнен в Риме, по приказанию Веспасиана. Dio Cass. 66, 16;
       18. Iulius Bassus, благородного происхождения, изгнанный Домицианом, но возвращенный Нервой, сделался проконсулом в Бифинии. Когда он был обвинен за способ управления ею, его успешно защищал в 103 или 104 г. Плиний Младший и Варен Руф. В 105 г. он был консулом;
       19. Iulius Bassus, ритор, о нем часто упоминает Сенека в controversiae. О других Iulii см. Florus, Флор, Frontinus, Фронтин, Hyginus, Гигин, Obsequens, Обсеквент, Secundus, Секунд, Solinus, Солин.