ЗАГОВОР ПРОТИВ АМИНА

Афганистан. 1979 год Хафизулла Амин стал председателем Революционного совета Афганистана после упорной борьбы за власть. Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА) — партия коммунистов — с самого начала была расколота на две фракции: «большевиков» и «меньшевиков». «Большевиков» возглавляли Hyp Мухаммед Тараки и Амин, «меньшевиков» — Бабрак Кармаль. Москве удалось примирить соперников, но, как оказалось, это было лишь декорацией. Кармаль вскоре заключил тайный союз с Тараки, оставив в изоляции Амина. Однако когда в апреле 1978 года в Кабуле начались беспорядки и тогдашний председатель PC Мухаммед Дауд арестовал всех коммунистов, на свободе оказался один Амин. Он воспользовался этим обстоятельством и представил дело так, что якобы именно он возглавил успешное восстание против Дауда. Амин сумел восстановить свое влияние в НДПА при режиме Тараки, который стал председателем PC и премьер-министром и получил при нем посты зама премьер-министра и министра иностранных дел. Но Тараки и Кармаль по-прежнему держали камень за пазухой против Амина, и в 1978 году в Москве подготовили заговор для его свержения Все это время Тараки просил себе охрану у нашего правительства, не доверяя никому из своих. На его беду, Амин узнал об этом и сам схватил Тараки, посадил в тюрьму, где того сразу убили, а сам провозгласил себя главой государства. И первым делом, как и его предшественник, начал просить охрану и себе. Все попытки Амина наладить отношения с США и ближайшими соседями успеха не имели. Разумеется, он хотел побудить их отказаться от помощи афганским повстанцам. Он старался избавиться также и от назойливой советской опеки; стремился к большей самостоятельности, к расширению связей и контактов с внешним миром. При этом Амин вовсе не собирался рвать с Советским Союзом, так как только на его экономическую и военную помощь мог реально рассчитывать. Больше того, беспрестанно просил ввести в Афганистан советские войска; пусть они станут гарнизонами в крупных городах — это позволит афганской армии начать крупные операции против бандитских формирований в горах. В октябре 1979 года оперативная группа спецназа «Зенит» провела скрытую операцию в Афганистане. Ее участники, в обличье местных жителей, как бы растворились среди афганцев, чтобы узнать, как те станут реагировать на ввод советских войск. Их заключение убийственно для тех, кто замышлял интервенцию. Ввод советских войск вызвал бы не просто негативную реакцию населения — он означал бы войну с Афганистаном. Но руководство КГБ встретило заключение своих экспертов в штыки, а шеф КГБ Ю.В. Андропов его проигнорировал. Но была и другая информация. Вот, например, что пишет о сведениях, которые бытовали тогда в КГБ, один из руководителей советской контрразведки генерал-майор B.C. Широнин: «Документальные материалы свидетельствовали, что Амин давно вошел в контакт с американской разведкой и взял ориентиры на США. Захватив власть, он тайно обсуждал варианты возможной поддержки Америкой своего режима вплоть до ввода под благовидным предлогом оккупационных войск… В США был, в частности, заготовлен план высадки, по.просьбе Амина, крупного военного десанта с использованием кандагарского аэродрома. Предполагалось оперативно разместить воинские подразделения в Кабульской, а также в некоторых других, в основном восточных провинциях». А министр обороны Д.Ф. Устинов ворчал: «Если американцы могут позволить себе проведение этих операций за десятки тысяч километров от своих границ, у самой кромки Советского Союза, то почему мы не можем защитить свои интересы в соседнем Афганистане?» В его близком окружении поговаривали: Дмитрий Федорович искренне верит, что стоит только советским войскам появиться в Афганистане, как одни мятежники тотчас сложат оружие, а другие попросту разбегутся. Возражения кадровых военных — начальника Генерального штаба Н.В. Огаркова и его заместителя С.Ф. Ахромеева были проигнорированы. Скверную роль в этом сыграли Суслов и руководство международного отдела, точнее, Пономарев и Ульяновский. Это они подстрекали Андропова и Устинова к военному вмешательству, давая как бы идеологическую подкладку затевавшейся авантюре. Афганистан, заклинали они, не просто соседняя дружественная страна, — это уже почти социалистическое государство. В первых числах декабря 1979 года Андропов направил генеральному секретарю ЦК КПСС Л.И. Брежневу записку, ставшую прологом к вторжению в Афганистан. Написана она была сверхсекретным образом — от руки, в единственном экземпляре; даже дата не проставлена. Толчком к ее появлению явилась телеграмма главного представителя КГБ в Кабуле Б.С. Иванова, где сообщалось, что Амин — агент ЦРУ; один на один тайно встречается в загородных ресторанах с американским поверенным в делах, плетет заговор — обсуждает план вторжения США в Афганистан. Американские суда с войсками уже приближаются к побережью Пакистана. Там высадится десант, который проследует в Афганистан. Неподалеку от Джелалаба-да уже находится передовой отряд, действующий под видом специалистов по ирригации. Опираясь на такого рода информацию, шеф КГБ писал Генеральному секретарю: «Развитие событий в Афганистане создало, с одной стороны, угрозу завоеваниям апрельской революции, а с другой — угрозу нашим позициям в Афганистане. Сейчас нет гарантий, что Амин не обратится к Западу для обеспечения собственной власти». Андропов делает такой вывод. Недавно группа афганских коммунистов, находящихся за границей (Бабрак Кармаль и Сарвари), информировала нас о планах подготовки восстания и попросила о помощи, включая военную, если она потребуется. У нас есть два батальона, которые находятся в Кабуле, так что мы можем в случае необходимости оказать определенную поддержку. Однако в чрезвычайных обстоятельствах, на крайний случай, нам нужно иметь группировку войск, размещенную вдоль границы. «Если такая операция будет проведена, она позволит нам решить вопросы защиты завоеваний апрельской революции, восстановления ленинских принципов государственного и партийного строительства в афганском руководстве и укрепить наши позиции в этой стране». Пожалуй, в этой записке Андропова, как ни в одном другом документе, четко показано, как и почему Советский Союз оказался в Афганистане. В книгах по Афганистану все внимание уделяется вводу войск и почти ни слова не говорится, когда и как возник план ликвидации Амина. На самом деле главное в сценарии, который разрабатывался в Москве, — устранение Амина. А ввод войск рассматривался лишь как сопутствующее мероприятие, призванное на первых порах стать опорой нового режима в случае беспорядков и выступления оппозиции. В августе 1978 года в Москве на правах эмигранта появился лидер фракции «Парчам» Бабрак Кармаль, которого стали прочить на роль нового афганского лидера. По оценкам экспертов ЦК, он будто бы пользовался серьезной поддержкой в партии и потому ему было предложено возглавить борьбу за свержение Амина. Он сразу согласился. 12 ноября с аэродромов Чирчика и ташкентского на авиабазу Баграм под Кабулом перебрасывается 154-й отряд специального назначения численностью 520 человек. Личный состав — только трех национальностей; узбеков, туркменов и таджиков. Именно за национальный состав батальон потом назвали «мусульманским». Все офицеры и солдаты одеты в афганскую военную форму и внешне мало чем отличаются от местных военных. Официально эта акция оформлена решением Политбюро только 6 декабря. А тем временем спецназовцы в течение месяца занимаются боевой подготовкой, ожидая выдвижения в Кабул. По поручению из Москвы новый посол Табеев посетил Амина и сообщил, что Советское правительство удовлетворило его просьбы о направлении двух батальонов для усиления охраны резиденции главы государства и авиабазы Баграм. Эти подразделения были переброшены в Афганистан 3 и 14 декабря. С одним из них тайно прилетел Бабрак Кармаль, находившийся среди советских офицеров, под усиленной охраной КГБ. Примерно в это же время в Афганистан переправили и «четверку» опальных сподвижников бывшего Генерального секретаря Тараки, за которыми столь рьяно охотился Амин. Они тайно укрылись у своих сторонников в Кабуле, а Амину посол сообщил долгожданное известие: советское руководство готово принять его в Москве с официальным дружественным визитом. Пружина событий начала стремительно раскручиваться 8 декабря. В этот день в кабинете Брежнева в Кремле состоялось узкое совещание, на котором присутствовали только Брежнев, Андропов, Суслов, Громыко и Устинов. В итоге решено работать по двум направлениям. Во-первых, руками спецслужб КГБ устранить Амина и поставить вместо него Кармаля. Во-вторых, для поддержки этой акции послать в Афганистан советские войска. Десятого декабря начальника Генерального штаба Огаркова вызвали в кабинет к Брежневу. Там были уже Андропов, Устинов и глава МИДа Громыко. Опираясь на мнение Генерального штаба, Огарков снова возражал против ввода войск, сказал, что афганцам надо дать возможность самим решать свои проблемы. Напоминал о традициях этого народа, не терпевшего иноземцев на своей земле; предупреждал об опасности втягивания наших войск в боевые действия. Все напрасно. Роковое решение было принято Политбюро 12 декабря 1979 года в строгой тайне — никаких протоколов не велось. Считается, что советские войска пересекли границу 29 декабря 1979 года. Такова официальная версия. На самом деле время «Ч» было определено 25 декабря в 15.00. Именно тогда в Афганистан вошел отдельный разведывательный батальон 108-й мотострелковой дивизии. Одновременно транспортные самолеты 103-й воздушно-десантной дивизии с личным составом и боевой техникой приземлились на кабульском аэродроме. И только 2 января 1980 года Политбюро официально одобрило интервенцию, утвердив «численность ограниченного контингента советских войск в Афганистане» — пятьдесят тысяч в дополнение к двухтысячному отряду КГБ. На этом же заседании Политбюро приняло решение сослать в Горький академика Сахарова, который выступил против начинавшейся афганской авантюры… 27 декабря 1979 года президент, председатель Революционного совета, вождь всего афганского народа Хафизулла Амин приглашает к себе на обед в роскошный дворец в конце проспекта Дар-уль-Аман весь революционный истеблишмент — членов Политбюро и министров с женами. Повод собрать их — возвращение из Москвы секретаря ЦК НДПА Панджшери. За две недели до званого обеда в Кабул прилетели две группы спецназовцев КГБ— «Гром» и «Зенит». А с утра 17 декабря «мусульманский» батальон занял позиции вокруг президентского дворца Тадж-Бек. Афганские охранники радостно приветствовали прибывшее подкрепление и выдали всем по одеялу из верблюжьей шерсти — ночью стояли 30-градусные морозы. Дворец Амина был превращен в неприступную крепость: здание стояло на высоком бугре, к нему вела только одна узкая серпантинная дорога, к тому же все склоны были заминированы, а по периметру закопаны три танка… Непосредственно дворец охраняла рота личной охраны Амина. Их было 120 человек, и все они в основном являлись родственниками президента или особо преданными ему людьми. Это было самое элитное подразделение афганской армии, обучавшееся по программе коммандос. Кроме того, вокруг дворца стояла еще одна бригада охраны, которую возглавлял главный порученец Амина майор Джандат. Бригада состояла из трех пехотных батальонов, танкового батальона, пулеметной и минометной рот, хозчасти, автомобильного взвода. Да еще зенитный полк, который был вооружен восемью нашими стомиллиметровыми зенитными пушками, двенадцатью спаренными зенитными пулеметами. Общее количество охраны достигало двух тысяч человек. Наш «мусульманский» батальон должен был стать третьим кольцом охраны. «А план этот [штурма дворца] мне было велено разработать за два дня, — рассказывает командир „мусульманского батальона“ Василий Колесник. — И вместо охраны распланировать захват дворца и еще девяти важных объектов. Я сразу сказал, что это нереально. Главный советник от КГБ генерал Борис Иванов и главный военный советник генерал Султан Магомедов поставили эту задачу мне и еще советнику при посольстве полковнику Пупышеву. Через день уже докладывали: Пупышев, как и было велено, просто перераспределил личный состав на все объекты. Я же сказал, что не только людей никуда не отдам, но и потребую еще усиление, потому что невозможно против двух тысяч человек пустить 500 наших. Да к тому же на такой объект, подступы к которому заминированы». В шесть вечера Колеснику сообщили, что он утвержден руководить операцией захвата. Колесник связался с начальником Генштаба Огарковым, которому также объяснил, что требуется помощь. Сделал на этот счет шифрограмму и отправил в Москву. Через несколько часов в его распоряжение пришли рота ВДВ и взвод, вооруженный противотанковыми управляемыми снарядами (ПТУРС). Началась непосредственная подготовка к операции Первая рота под командованием старшего лейтенанта В. Шарипова должна была помочь группам «Гром» и «Зенит» — подобраться ко дворцу. Вторая и третья роты отряда и присланные на подмогу десантники под командованием старшего лейтенанта Востротина должны были блокировать охрану афганцев. Чтобы усыпить бдительность афганцев, советский батальон стал проводить учения по ночам: стрельбы, выходы по тревоге, пуск осветительных ракет. Ночью стояли морозы, поэтому постоянно прогревали моторы бронетранспортеров. В первый день афганцы перепугались. Расположение советского батальона сразу осветили прожекторами, туда прибыл начальник охраны президента. Ему объяснили: идет обычная боевая учеба — батальон поддерживает постоянную боеготовность, чтобы предотвратить внезапные вылазки моджахедов. Потом афганцы привыкли и успокоились. Только просили сильно не шуметь, чтобы не мешать спать Амину. Званый обед во дворце проходил в веселой, непринужденной обстановке, тон задавал радушный хозяин. Но когда гости перешли в зал, где были накрыты столы для чая, почти все неожиданно почувствовали себя плохо: их одолевала чудовищная сонливость; они падали в кресла и буквально отключались. Странная болезнь в одночасье поразила всех, кроме Панджшери. Амин едва держался на ногах. За обедом ел мало — у него и так легкое расстройство желудка. Кроме того, он уже никому не доверял; воду, к примеру, пил только из разных сосудов небольшими порциями: боялся — отравят. Ночью спал в разных местах, порой даже в танке. Увидев бледного, шатающегося хозяина, охрана стала звонить… в советское посольство и военный госпиталь — просить помощи. Продукты отправлены на экспертизу; повара-узбеки задержаны. Вскоре во дворец приехала группа советских врачей, ничего не подозревавших о задуманном покушении. В огромных залах и на ступенях лестниц множество людей лежали или сидели в неестественных позах. Большинство без сознания; те, что пришли в себя, корчатся от боли. Врачи сразу определили массовое отравление и начали оказывать экстренную помощь. Но тут подбежал афганский медик и увел их к президенту: тот совсем плох. Советские врачи активно принялись лечить главу дружественного государства. И только около 6 часов вечера Амин стал приходить в себя. «Почему это произошло в моем доме9 Кто это сделал? Случайность или диверсия?» — бормотал он. Но ответить на эти вопросы его охрана не смогла. Последовало указание выставить дополнительные посты и вызвать танковую бригаду. Но было поздно: советскими десантниками в Кабуле уже плотно блокированы афганские воинские части. Примерно в это же время в советском посольстве стало известно, что план отравления Амина провалился и нужно начинать военную операцию. Главный военный советник генерал-полковник Магометов вышел на связь с командиром «мусульманского» батальона и приказал штурмовать как можно скорее. Спустя 15—20 минут группа захвата во главе с капитаном Сатаровым блокировала танки, простреливавшие дорогу во дворец. Небо над Кабулом осветили две красные ракеты — сигнал к выступлению спецгрупп КГБ и «мусульманского» батальона. На дворец сразу же обрушился шквал артиллерийского огня — штурм начался. Самое странное, что до последней минуты Амин считал, что дворец штурмуют моджахеды, а не советские друзья. Услышав стрельбу, он поднялся с постели и вышел в коридор. Советские врачи с ужасом увидели: навстречу им идет президент в майке и белых трусах, держа в широко расставленных руках флаконы от капельницы с физраствором… Один из врачей бросился к нему, вытащил иглы из вен. Президент присел к стене, но тут раздался детский плач и откуда-то из боковой комнаты выбежал мальчонка — сын Амина. Увидев отца, бросился к нему; Амин обнял его и велел адъютанту немедленно позвонить в советское посольство и предупредить советских военных о нападении на дворец. А адъютант ему: атаку ведут советские войска… «Врешь! Не может быть1» — кричит Амин и запускает в него пепельницей. Сам пытается позвонить начальнику генерального штаба — связь не работает. Зато в коридорах все явственнее разносится русский мат. Тогда Амин тихо произносит: «Я об этом догадывался, все верно». Это, видимо, его последние слова. Пять человек из спецгруппы КГБ «Гром» ворвались в комнату и дали очередь из автоматов. В перестрелке Амин был убит. Один из участников операции потом рассказывал: «…Человек, застреливший Амина, сказал мне, что приказ был живым Амина не брать. Кстати, тогда же в перестрелке был ранен в грудь и скончался сын Амина. Я собственными руками перевязывал рану его дочери — ее ранили в ногу. Мы оставили дворец, в котором ковры были пропитаны кровью и хлюпали под ногами». Труп Амина завернули в ковер и унесли. …Все солдаты аминовской охраны сдались, но с небольшими группами остальных «мусбат» продолжал бой еще сутки, пока единицы уцелевших не скрылись в горах. Всего было пленено около 1700 афганцев и еще 400 они потеряли убитыми. В то время как с нашей стороны погибли десять человек, среди которых был и командир «Альфы» полковник Бояринов. В тот же вечер кабульское радио сообщило, что Бабрак Кармаль возглавил правительство Афганистана и попросил советской военной помощи. На следующий день «Правда» опубликовала его «Обращение к народу», вызвавшее полное недоумение у советских читателей, — они черпали информацию только из советских газет, где всегда говорилось, что в Афганистане все спокойно. Теперь в Обращении утверждалось нечто обратное. «После жестоких страданий и мучений наступил день свободы и возрождения всех братских народов Афганистана. Сегодня разбита машина пыток Амина и его приспешников — диких палачей, узурпаторов и убийц… Разрушены бастионы деспотизма, кровавой династии Амина и его сторонников — этих наемников мирового империализма во главе с американским империализмом. .» Так начиналась эта кровавая и бессмысленная война. Очень скоро Брежнев стал ворчать на военных— «Не могли сделать как положено. — И досадовал: — Вот, черт побери, влипли в историю!»