ЖАННА Д´АРК В ЗАМКЕ ШИНОН

Февраль 1429 года выдался волглый. Набухшая земля сочилась стылой водой, горожане ежились, шлепая подошвами сабо по деревянным мосткам. Останавливались лишь на минуту — узнать новости: верно ли, что крестьянка из деревни Домреми приехала к ним в Шинон? Подумать только, простолюдинка добивается аудиенции у дофина! Да и то верно, если девушку послал сам Бог, может быть, и кончатся все напасти… Франция стонала. Герцог Бургундский, сговорившись с англичанами, вторгся в Шампань, осажденный Орлеан пух от голода, крестьяне разбегались… По дорогам бродили разбойники, и из города в город рискованно было отправляться в одиночку или без оружия. Даже бароны на своих землях беззастенчиво освобождали от кошелька шедших на молитву богомольцев. А если несчастный начинал взывать к правосудию, злодеи только смеялись: «Иди-иди, жалуйся своему королю». Неужели и впрямь дева Жанна дАрк сумеет вселить бодрость в унылого дофина Карла, положение которого было отчаянным: большая часть королевства находилась во власти врагов, а в кошельке не насчитывалось и четырех экю. Но она утверждает, что в 18 лет ей было видение, когда при ударах церковного колокола она явственно увидела нечто необыкновенное. Святая Екатерина и Святая Маргарита явились ко мне с блестящими венцами на голове, и они ободрили меня быть решительной. Я отчетливо слышала в церкви их голоса: «Жанна, ты предназначена самим небом помочь дофину». И она отправилась со своими спутниками к городу Шинон, куда они прибыли вечером, когда в лучах заходящего солнца неожиданно показались белые постройки, а над ними — холм и замок, тянущийся причудливым гребнем зубчатых стен со множеством башенок и шпилей. Дофин Карл назначил Жанне встречу в своем замке 25 (или 26) февраля, а пока она поселилась у одноглазого Роже, который держал постоялый двор на Большом перекрестке. Замок Шинон размещается на Вьенне — одном из притоков Луары, и возникновение его относится к римско-галльской эпохе. Эту древнюю крепость на отвесной скале возводили графы Анжуйские и английский король Генрих II. В огромном вытянутом прямоугольнике (400x70 м) в ряд выстроились три замка, разделенные между собой глубокими рвами: форт Сен-Жорж, Срединная крепость («Шато де Милье») и «Шато де Кудрэ». Крепостные башни, бойницы и подъемные мосты сделали их неприступными. Самым активным периодом жизни крепости являются XI–XV века: его стены видели Филиппа II Августа, Ричарда Львиное Сердце, Карла VII, в нем скончался Генрих II Плантагенет. До сих пор на территории замка лежат ядра старинных артиллерийских орудий… Раньше все сооружения крепости образовывали единую мощную фортификацию длиной в 500 метров, а теперь некоторые из них лежат в руинах.   Название крепости Сен-Жорж произошло от имени капеллы Святого Георгия, которая располагалась на ее территории. Когда-то крепость соединялась с центральным замком сложной оборонительной системой: мост через ров вел к Башне часов — высокому сооружению, возведенному в XIII веке. Так как основание ее невелико, то издали (особенно из города) она кажется каменной колонной, стоящей на утесе. Название башни произошло от находившегося на ней колокола, который использовали для отсчета времени. [39] В настоящее время в Башне часов разместился музей, одна из экспозиций которого посвящена Жанне дАрк.   Центральную часть крепости составляет «Шато де Милье», где можно видеть остатки «королевского дворца». Некоторые предметы (например, камины) сохранились очень хорошо, и поэтому по ним можно представить архитектуру исчезнувшего здания. Глядя на руины Тронного зала, можно представить тот почти весенний день 1429 года, когда с Жанной беседовал дофин Карл — будущий французский король Карл VII… Королевские апартаменты занимали крыло длиной 70 метров, возвышавшееся над городом. На первом этаже располагались винный погреб, людская, кухня и арсенал; на втором — «ковровая комната» (ее каменный пол покрывали мягкие ковры) и королевская спальня. С ней сообщался кабинет, с ним — другая комната, маленький зал и еще одна комната, в которой позднее жил гувернер дофина. Четыре маленькие лестницы, изящнс украшенные камины, широкие каменные скамьи под окнами с крестообразными переплетами в южной квадратной башне и еще немногое — вот все, что осталось сегодня от внутренних апартаментов королевских покоев. В день приема дофином Жанна вошла в замок Шинон в костюме юного оруженосца — черном пурпурэне (короткой ватной одежде, которая надевалась под доспехи), длинных шоссах (штанах-чулках), коротком черно-сером робе (верхней одежде) и черном шерстяном шапероне (род капюшона с длинным «хвостом»), темные волосы ее были подстрижены в кружок. Людовик Бурбонский, граф де Вандом, ввел ее в зал, заполненный сотнями людей, но «освещенный едва ли пятьюдесятью факелами». По словам Гокура, коменданта Шинонского замка, она прошла через множество народа очень скромно и просто и направилась прямо к дофину. Жанна быстро узнала дофина, стоявшего среди придворных и не хотевшего выделяться. Говорят, что ее пытались сбить, выдавая за Карла других людей, да и сам дофин нарочно встал в стороне, чтобы проверить ее «сверхъестественные свойства». Но Жанна сразу же узнала дофина, хотя раньше никогда не видела его. Протиснувшись к нему, она обнажила голову, преклонила колени и попросила выслушать ее. Дофин и его свита с удивлением рассматривали девушку, которая во всеуслышание заявила, что явилась для того, чтобы короновать его в Реймсе. Дофин Карл, отличавшийся удивительным непостоянством в мыслях и поступках, сразу уловил главное в речах Жанны: наконец-то для него появилась реальная надежда стать королем Франции. В центре «Шато де Кудрэ» ныне находится полуразвалившийся донжон, на первом этаже которого обитала Жанна во время своего пребывания в Шиноне. Тогда он представлял собой высокую башню, располагавшуюся вблизи королевских покоев. Башня живо напомнила ей «островную крепость» и игры детских лет, однако в ней повсюду выступали следы запустения — и в стершихся каменных ступенях, и в широких трещинах стен. В Шиноне Жанна не только беседовала с дофином Карлом, но и посещала святые места крепости. У главного входа в форт Сен-Жорж располагалась часовня с таким же названием, построенная королем Генрихом II Плантагенетом. Часовня имела размеры настоящей церкви и стояла над криптой — подземной часовней. Собрав в Шиноне большой отряд и обоз с продуктами, Жанна дАрк выступила в поход. Под стенами осажденного Орлеана она появилась на гарцующем белом коне и с белым знаменем, на котором был начертан девиз: «С Иисусом и с Марией!» Через 10 дней Орлеан был освобожден, и с тех пор за Жанной закрепилось прозвище «Орлеанская дева». Слух о чудесной деве, посланной для спасения Франции, стремительно распространился по стране, все надежды на освобождение люди связывали с ней. Между тем Жанна освободила город Реймс, в соборе которого по давней традиции короновались все французские короли. Там же короновался и дофин — король Карл VII. Народная война ширилась по всей стране, но под стенами Парижа удача изменила Жанне. А вскоре, в 1430 году, у крепости Компьен она попала в плен. Англичане и те из французов, кто был на их стороне, устроили в Руане процесс против Жанны, на котором ее обвинили в колдовстве и приговорили к сожжению на костре. Но почти сразу же за казнью в Руане поползли слухи, что была сожжена не Жанна, что она была заменена другой женщиной. И судя по историческим документам, в то время мало кто верил в гибель Орлеанской девы. В ходе судебного процесса Жанна заявила, что ей неведома ее собственная фамилия, однако сообщила имена своих родителей: Жак дАрк и Изабелла дАрк. Но значит ли это, что сама Жанна своей эту фамилию не считала? «Может быть, здесь и кроется тайна, позволяющая объяснить неясности в истории Орлеанской девы?» — подумал современный французский историк Робер Амбелен и начал свои изыскания. Результат их был ошеломляющим: он пришел к выводу, что официальная история Жанны дАрк— «одна из величайших фальсификаций во французской истории, возможно, самая крупная ложь такого рода». Вот несколько отрывков из его совершенно неординарного хода мыслей. В замке Шинон Жанне дАрк определили личный штат и военную свиту, появился у нее и секретариат в составе трех секретарей. Ей пожаловали 12 строевых лошадей и предоставили право иметь свой боевой стяг, что было привилегией знатных баннеретов. Жанна дАрк была награждена «золотыми шпорами», которые могли носить только рыцари, получившие традиционное посвящение в это звание. И вручал ей их сам дофин Карл. Были у Жанны и доспехи, оплаченные королевским казначейством. Кроме того, у нее был меч, принадлежавший когда-то Луи Орлеанскому, а также боевой топор, специально для нее изготовленный. На нем была выгравирована буква «J» — первая буква ее имени, увенчанная короной. Особым указом Карл VII предоставил Жанне «право помилования», что всегда было привилегией королей. Впервые за всю историю Франции такой исключительной привилегией владела нецарственная особа и более того женщина, которая даже не исполняла обязанностей регента. Авторитет Жанны в народе сразу же поднялся, а в среде придворных распространился слух, что Жанна, несомненно, особа королевской крови. «Можно ли было такие почести оказывать дочери простого пахаря?» — задается вопросом французский историк. По приезде в Шинон она сразу же обзавелась богатым гардеробом, в который входили пышные женские и мужские костюмы. Однако внимание Робера Амбелена привлекли цвета тканей, из которых она была сшита- это цвета Орлеанской династии. «Для девушки из народа» обладание инициалом, увенчанным короной, — не самая обычная вещь на свете. Жанне как будто не присваивали дворянских титулов, но гербы, которыми ее наделяли, говорили сами за себя: в глазах, окружения Карла VII она была благородного происхождения. Если Жанна не считала дАрков своей семьей, то кто же были ее настоящие родители? В процессе изысканий Амбелен нашел материалы, из кoторых следовало, что 10 ноября 1407 года королева Изабелла Баварская, cynруга короля Карла VI, родила ребенка, который якобы умер в тот же день. Необычным, однако, было то, что ребенок родился не во дворце Сен-Поль (в присутствии главных членов французской короны), а в «малых покоях королевы» во дворце Барбетт, находившемся недалеко от Парижа. Карл V не был отцом ребенка: он уже давно не выносил вида Изабеллы, которая ту пору была возлюбленной его брата — Луи Орлеанского. Согласно документам, ребенок был похоронен на кладбище Сен-Дени. В летописи одного монаха Амбелен находит, кажется, то, что ищет: королева Изабелла «была погружена в глубокую скорбь преждевременной кончиной своего дитяти». Прочитав эту запись, французский историк делает неожиданный вывод: королева могла плакать и не по поводу смерти ребенка, а потому что его перевели к кормилице и разлучили с ней. По официальной версии, «умерший» ребенок вполне мог быть найден на одной из так называемых «скамейках для подкидышей» у входа в церковь. В те времена это часто случалось, когда детей оставляли девицы, ставшие матерями вне брака. Но зачем королеве Изабелле надо было объявлять свое дитя мертвым?! И Амбелен отвечает: уйдя в мир иной, ребенок — плод греха — не будет никому причинять никаких затруднений; оставшись же в живых, он самим фактом своего существования порождал скандал, ведь этот ребенок был королевских кровей. Амбелен предположил, что девочка была тайно перевезена в семью Жака и Изабеллы дАрков. И если Жанна — дочь королевы, то она была сестрой дофина Карла. Тогда становятся вполне объяснимы все почести, оказанные ей в Шиноне весной 1429 года, и все полученные ею привилегии. Более того, появление их даже закономерно, ведь она — «дочь Орлеанского дома». А значит, можно и предположить, что именно знатность помогла Жанне избежать костра. Существует немало свидетельств, утверждающих, что через 4 года после возвращения из плена Жанна была узнана королем Карлом VII. Более того, в 1436 году она вышла замуж за графа Робера дАрмуаза. А о том, что граф был женат именно на Жанне, свидетельствует множество документов. Известно и место, где находилась Жанна в течение четырех лет после своей «казни» в Руане. Это замок Монротье, в главной башне которого было помещение, называвшееся «тюрьмой Девственницы». Дни своего заключения пленница отмечала черточками, вырезанными в оконном проеме. Эти отметки соответствуют именно четырем годам — тому времени, которое Жанна-Девственница должна была провести в неизвестном месте, прежде чем она стала Жанной дАрмуаз…