(по народному прозвищу Васюта) — нежинский полковник. Человек незнатного происхождения, совсем не образованный и даже неграмотный, З., тем не менее, выдвинутый силою благоприятно сложившихся для него обстоятельств, явился одним из претендентов на малороссийское гетманство после измены Юрия Хмельницкого и тем самым заставил говорить о себе и в Москве, и в Малороссии. О службе его в молодости не сохранилось почти никаких известий, и надо думать, что она протекала в малороссийских полках без особо выдающихся отличий, но волна народного движения, поднятого на берегах Днепра Богданом Хмельницким, вынесла и З. на поверхность этой бурной, богатой приключениями эпохи. В 1654 г. Хмельницкий поручил ему отряд казаков, посланный на помощь московскому войску под Смоленск. З. успешно выполнил данное ему поручение, отличился при осаде Смоленска и был замечен царем Алексеем Михайловичем, который наградил его по заслугам, а в следующем 1655 г., после смерти старшего своего брата Ивана Никифоровича, З. назначен был на его место нежинским полковником, но вскоре, по воле Хмельницкого, должен был уступить эту должность человеку более известному и образованному — Гр. Гуляницкому. Временное возвышение однако вскружило голову бывшему нежинскому полковнику; честолюбие его не было удовлетворено, а политическая обстановка создавала слишком много искушений. И вот уже в 1655 г. З., одновременно с Богданом Хмельницким, вступает в сношения со шведским королем, который приглашает его перейти к себе на службу. Правда, что полученную от короля милостивую грамоту З. тогда же представляет московским боярам, которые в своих переговорах со шведскими послами заявляют, что "Золотаренко писал к королю, поддаваясь ему, нарочно, изведывая, какова королевская дружба к царскому величеству", но самый факт такого рода переписки, будучи сопоставлен с позднейшим поведением хитрого нежинского полковника, заставляет предполагать, что З. уже тогда склонен был к измене и, как утверждали шведские послы, действительно не прочь был на выгодных условиях перейти в подданство к шведскому королю. Подозрительным является его поведение и в следующем 1656 г., когда по его приказу Ив. Дорошенко покинул Новый Быхов; но пока был жив Хмельницкий, З., как близкий к нему человек (гетман был женат на его родной сестре Анне), мог еще надеяться на лучшее будущее и продолжал служить московскому царю. Но вот в 1657 г. не стало Богдана; пример нового гетмана увлек З., и в августе 1658 г. он вместе с Выговским перешел на сторону Польши, где, как "рыцарь войска Запорожского", принят был (в июне 1659 г.) "в клейнот шляхетства польского" и в дворянстве получил фамилию Злотаревского. Но и эти новые почести не могли удовлетворить его честолюбия; он видел всю непрочность прав, полученных от поляков по Гадячскому договору, и в августе 1659 г. решил вернуться в московское подданство вместе с Тимофеем Цецурой и другими полковниками, уже раньше вступившими в переговоры с киевским воеводою Шереметевым. 30-го августа последний писал своему государю, что полковники — Переяславский, Нежинский, Черниговский, Киевский и Лубенский добили челом и присягнули царю. Вступив вновь в управление Нежинским полком, З. немедленно отправил своего посланца в Москву, принося повинную государю, который в ответ на его искреннее раскаяние прислал милостивую грамоту Нежинскому полку. Дело об измене З., казалось, было предано забвению, тем более что по имевшимся в Москве сведениям (сообщению кошевого Ив. Март. Брюховецкого) нежинский полковник намерен был впредь верно служить царю и посылал от себя разведывать к гетману (Юрию Хмельницкому): "истинно ли он, гетман, царскому величеству служит; а если не истинно, и он, Василий, против их, как против неприятелей будет биться, не щадя голов своих, со всем своим полком". Лучшим доказательством того, насколько З. вновь пользовался доверием московского правительства, может служить то обстоятельство, что уже в начале 1660 г. он назначен был послом (вместе с Федором Коробкой) от войска Запорожского на предполагавшийся в Борисове съезд для переговоров с польскими уполномоченными. Хотя намеченный съезд и не состоялся, и московские послы не дождались в Борисове польских комиссаров, по разным причинам умышленно затягивавших переговоры, З., тем не менее, нашел возможность при случае заявить еще раз о своей преданности Москве: в ответ на грамоту комиссаров, отказывавшихся называть запорожских посланных царскими подданными на том основании, что войско присягало королю, он смело заявил: "Святого божественного маестата дело отнимать земли у одного монарха и отдавать их другому, и вы, не желая называть нас подданными царскими, воле Божией противитесь. Несмотря на то, что некоторые ляхи, находившиеся в войске Запорожском, старались склонить его на польскую сторону, войско, как скоро узнало об их замыслах, свергнуло с бесчестием Выговского и отдало булаву Хмельницкому, который, как достойный сын, пошел по стопам отцовским и воскресил в войске присягу царскому величеству, умерщвленную насилием Выговского, и теперь на Украйне нет ни одного полка, ни одного полковника, ни одного товарища, который был бы подданным королевским". Но если такое заявление со стороны З. и было вполне искренним, то относительно своих товарищей он во всяком случае ошибался. Юрий Хмельницкий, как известно, не оказался достойным сыном своего отца и осенью того же 1660 г., после недолгих колебаний, передался с частью Малороссийского войска польскому королю; но З. этот раз не поддался искушению: перед ним открывалась широкая, заманчивая перспектива величия и власти на левом берегу Днепра, так как с изменою Хмельницкого естественно возникал вопрос о назначении на его место нового гетмана, и нежинский полковник имел основание считать себя кандидатом на эту должность. Его богатство и щедрость доставили ему влиятельных друзей, он пользовался популярностью среди украинских казаков и получал знаки милостивого расположения (похвалы и подарки) от московского правительства. Вот почему, когда Хмельницкого заместил наказной, т. е. временный, гетман Яким Самко, З. еще не терял надежды быть выбранным в совершенные, т. е. действительные, гетманы, тем более, что о назначении такового казачество усердно хлопотало в Москве. Но там, после измены двух гетманов, стали осторожнее и не торопились с назначением третьего, разузнавая стороной, кто верен и кто не верен царю. Да и в самой Малороссии открывшиеся в январе 1661 г. военные действия против татар и поляков мешали собранию войсковой рады, необходимой для гетманских выборов. Между тем З., желая окончательно загладить свои прежние вины, ожесточенно боролся против врагов московского царя, вместе с наказным гетманом; оба искателя гетманской булавы хотели выслужиться, но Самко действовал успешнее своего соперника, и когда весною 1661 г. состоялась рада в Быкове, близ Нежина, "все — по донесению малороссийских посланцев — выбирали в гетманы Якима Самка, одни нежинцы хотели выбирать своего полковника Золотаренка, и приговорили на раде всем войском отдать гетманское избрание на волю царского величества, кого он, великий государь, пожалует в гетманы". Таким образом, в Москве знали о соперничестве Самка и З. и, справедливо полагая, что это соперничество может повести к новым замешательствам на Украйне, предпочитали отдать гетманство тому же Юрию Хмельницкому, если последний принесет повинную. Пока же, исполняя просьбу казачества: прислать кого-нибудь из ближних царских людей для присутствия на раде, — решено было отправить в Малороссию дворянина Протасьева. Последний привез З. царскую грамоту и подарки — соболи, которыми полковник тут же стал одарять своих сотников и других начальных людей, говоря: "Служите великому государю во всем правдою так же, как и я служу, и ни на какие бы вам ляцкие прелести не уклоняться и с изменниками не ссылаться". Самко, со своей стороны, твердил Протасьеву о своей верной службе. Становилось ясно, что столкновение между претендентами на гетманство неизбежно. Предвидели это и опытные люди в Малороссии. Так в бытность Протасьева в Переяславле приехал туда нежинский протопоп Симеон Адамович и говорил царскому посланнику: "Слух у нас есть, что Самко и Золотаренко домогаются от великого государя созвания рады для гетманского избрания, но великий государь не велел бы сказывать гетманства ни Самку, ни Золотаренку потому: если будет Самко гетманом, то Золотаренко не будет ему послушен; а будет гетманом Золотаренко, то Самко будет под него подкапываться". Решили было подождать с выборами гетмана, "пока утишится вся Украйна". И весною 1662 г. такое затишье, по-видимому, наступило; им поспешил воспользоваться Самко. 14 апреля он созвал раду в Козельце, под предлогом обсуждения военных дел, и здесь склонил войсковых старшин выбрать себя совершенным гетманом, после чего немедленно стал хлопотать об утверждении себя в этой должности. З. участвовал на Козелецкой раде, но вернувшись к себе в Нежин, куда вслед за ним приехал и блюститель Киевской митрополии, епископ Мефодий, отказался признать гетманом Самка. Из Нежина в Москву полетели жалобы и доносы: рада в Козельце не была законною, на ней не было ни московского боярина, ни черни, ни "поспольства"; Самко обманул полковников и угрозами заставил их признать себя совершенным гетманом; епископ Мефодий (по собственному донесению) отказался привести его к присяге и уступил только во избежание кровопролития, а "наипаче жалеючи верного твоего великого государя слуги — Василия Золотаренка". Самко, в свою очередь, не оставался в долгу; его сторонники писали царю: "По совершению Козельской рады мы все с гетманом совокупились войском, чтоб идти против неприятелей, и многажды писали мы до Васюты, полковника нежинского, чтоб арматы несколько штук прислал и сам с полком у войска был. И на те письма гетманские и наши Васюта исполнить обещал, а потом, как вашего царского величества епископ Мефодий в Нежин приехал, то Васюта присягу свою отменил и на многие посылки наши на службу идти не хочет. Тем нам, всему войску, сумненье, а неприятелям потеху учинил; и нашу службу вашему царскому величеству унижаючи, не повинуется власти войсковой, упорно дома живет и только скарбы сбирая стережет". Далее так же, как и З., они просили защитить их от обид и поношений. Но в Москве не стали открыто ни на чью сторону; велено было только созвать новую полную раду, чтоб в выборах гетмана участвовали и чернь, и запорожцы, из среды которых выдвигался уже третий кандидат на гетманство — кошевой Брюховецкий. Последний, прокладывая себе путь к власти, не щадил ни Самка, ни З.; было время, когда он отзывался о нежинском полковнике, как о верном царском слуге, теперь он писал о нем епископу Мефодию: "пан Васюта только в скарбы богатится, которые в земле погниют, а ничего доброго отчизне тем не радит, или до ляхов завезет в заплату за получение шляхетства". Зная, что в Москве предпочитают Брюховецкого другим кандидатам в гетманы, влиятельный епископ покинул З. и переехал к запорожскому кошевому в Гадяч, где предполагалось собрать раду. Общая опасность заставила тогда З. сблизиться с Самком; он согласился на избрание его в гетманы и вывез все свое имущество из Путивля в Нежин, чтобы, по словам его противников, "ничего у него в старых государевых городах не было". Весною 1663 г. должна была наконец решиться судьба искателей гетманства, до созыва же рады наказным гетманом был объявлен Брюховецкий. Не имея возможности открыто действовать теперь против своего соперника, З. решился на последнее средство: он пригласил в Батурин нескольких старшин своего полка и стал уговаривать их поехать с ним в Гадяч и там убить Брюховецкого. Однако, как ни были преданы старшины своему полковнику, но решиться на убийство Брюховецкого, уже почти гетмана, т. е. подвергнуть себя верной гибели, они не могли. Видя, что просьбы его безуспешны, З. в пылу гнева стал с угрозами приказывать своим подчиненным, но последние вышли из терпения, и З. едва не поплатился жизнью за свое дерзкое намерение. Между тем, в марте 1663 г. отправился из Москвы в Малороссию окольничий кн. Дан. Степ. Великаго-Гагин; по указу государя, он объявил старшине, войску, мещанам и черни, чтоб они учинили "черневую енеральную раду" для выбора совершенного гетмана всеми вольными голосами, кто им будет люб, по их стародавным войсковым правам и по Переяславским статьям. В июне месяце под Нежином собралась эта рада: приехали епископ Мефодий, Самко, З., Брюховецкий, все полковники и вся старшина, все войско и мещане. Брюховецкий и отсюда не замедлил отправить донос в Москву. 8 июня, сообщая о своем прибытии на раду, он писал государю: "Васюта Золотаренко докладывался окольничего князя Великаго-Гагина, чтоб позволил ему с нами (запорожцами) драться, потому что не любит правды, которую ему чернь хочет в глаза говорить и объявить его измену, что он с Самком усоветовал отложиться от вашего царского величества, для чего и города все укрепили и колокола на пушки перелили. Только их совет Господь разорил счастьем вашего царского пресветлого величества, и если бы эти смутники на сей стороне Днепра чернь не обманывали, то и та сторона давно бы под вашею высокою рукою была". Это было уже прямое обвинение в измене. Представители враждебных лагерей, несмотря на увещания царского посла оставить вражду, расположились под Нежином отдельно друг от друга. Самко со своими казаками стал у Киевских ворот, а Брюховецкий особым табором на другой стороне города. Что же касается З., то он со своим полком, выйдя из города, соединился с Самком, причем, вопреки запрещению окольничего, нежинский полковник захватил с собою и пушки. 17 июня состоялась наконец знаменитая черная, или генеральная рада. Не успел еще Гагин окончить чтение царского указа о гетманском избрании, как с одной стороны раздались крики: "Брюховецкого!", а с другой: "Самка!". За криками последовала драка. Запорожцы Брюховецкого кинулись на приверженцев Самка; бунчук наказного гетмана был сломан; он сам едва выбрался из толпы и скрылся в шатер царского воеводы. Запорожцы победили и выкрикнули своего кошевого гетманом. Гагин однако не дал Брюховецкому утверждения от имени царя и, по настоянию Самка, на 18 июня созвал новую раду. Эта новая рада оказалась, однако, для Самка и его приверженцев еще пагубнее предыдущей; городовые казаки, в глазах которых виборы 17 июня казались вполне законными, еще ночью стали переходить на сторону Брюховецкого. ІІредвидя печальный исход своего дела, З. перед самой радой испросил у Гагина позволение съездить в город, чтобы поручить свою семью попечению нежинского воеводы Мих. Мих. Дмитриева. Опасения З. оправдались: 18 июня казаки вновь провозгласили гетманом Брюховецкого и вслед за тем стали грабить возы своей старшины. Самко и З., преследуемые собственными людьми, поспешили скрыться в московский лагерь, где оставались двое суток, а 20 июня увезены были в Нежин под арест. Новый гетман отправил в Москву благодарственное посольство и, вместе с епископом Мефодием, по-прежнему твердил об измене Самка и З. Вследствие этого 6 июля прислана была в Нежин царская грамота, предписывавшая воеводе Якима Самка и начальных людей, которые у него в городе, до государева указа "держать за крепким караулом с великим береженьем и крепостью... А полковника Василия Золотаренка и иных людей, которые с Якимом Самком, животы их, что в Нежине, и всякую рухлядь, сыскав, переписать и запечатав, чтобы не пропало и утаено не было, беречь накрепко". Вслед за тем обвиненные в измене, по древнему казацкому обычаю, отданы были на войсковой суд; судьями были враги-победители, которые и приговорили побежденных к смертной казни. 18 сентября 1663 г. в Борзне З., Самко и их единомышленники сложили головы на плахе.
С. М. Соловьев
, "История России" (изд. К. Солдатенкова, М., 1864 г.), т. X, стр. 382, 406, 427, 428; т. XI, стр. 40, 69, 76, 109—111, 130—132, 134—136, 138, 140, 142—147, 150, 151, 154, 156, 158, 159; т. XII, стр. 19, 116, 117, 121, 154. — А. Лазаревский, "Василий Золотаренко, полковник Нежинский" (оттиск из "Чернигов. Губ. Вед." 1853 г.). — Его же, "Описание Старой Малороссии", Киев, 1888 г., т. І, стр. 13, 19, 254; т. II, стр. 3, 5—7, 124, 292. — Г. Ф. Карпов, "Мефодий Филимонович, епископ Мстиславский и Оршанский, блюститель Киевской митрополии" ("Православное Обозрение" 1875 г., т. I, № 1, стр. 58 и след.; № 2, стр. 207 и след.; № 4, стр. 605 и след.). — Акты Южной и Западной России, т. V. — В. Л. Модзалевский, "Малороссийский Родословник", Киев, 1910 г., т. 2, стр. 177. — "Военный энциклопедический лексикон", ч. VІ, стр. 20, 21.А. Г.
{Половцов}