Зосима (кон. XV в.) – митрополит всея Руси (1490–1494 гг.), церковный деятель и публицист. До избрания митрополитом З. был архимандритом московского Симонова монастыря. Как митрополит З. руководил церковным собором, осудившим и отлучившим от церкви новгородских еретиков. В 1492 г. (7000 г. от «сотворения мира», когда многими ожидался конец мира, и до которого была доведена прежняя пасхалия) З. поручил ряду иерархов составить новую пасхалию, в введении к которой он провозгласил мысль о Москве как «новом граде Константина». Но уже в 1492–1494 гг. Иосиф Волоцкий обвинил Зосиму в том, что он является учеником новгородского еретика протопопа Алексея и отступником, отвергающим веру в загробную жизнь, он приписывал З. слова: «Несть, деи, втораго пришествия Христова, нет, деи, царства небесного святым; умер, деи, ин, то умер – по та места и был». В 1494 г. З. был вынужден оставить митрополию «не своей волею»; в летописных сводах XVI в. это было мотивировано тем, что он «непомерно пития держашеся и о церкви божией не радяше». Он был отправлен сперва в Симонов, а затем в Троицкий монастырь; очевидно, З. не признавал законности своей отставки, так как в 1496 г. в Троице «причащался божественных тайн на орлецы во всем святительском чину» (вопреки каноническому правилу, запрещавшему бывшим митрополитам сохранять этот «чин»). В одной поздней летописи упоминается еще переезд З. «на Белоозеро».
Именем З. подписаны два литературных памятника – «Соборный приговор и поучение против еретиков» 1490 г. и «Изложение пасхалии» 1492 г.; однако характер обоих памятников и роль З. в их составлении были, очевидно, различными. В «Поучении» З. выступал в полном согласии со всем собором епископов («Поучение» и по содержанию вполне сходно с написанным одновременно соборным приговором «О еретиках»). В «Поучении», в частности, брался под защиту отсутствовавший на соборе обличитель архиепископ Геннадий Новгородский, хотя отношение самого З. к новгородскому владыке едва ли было дружественным: сразу после вступления на митрополичий престол З. потребовал от Геннадия вторичного исповедания веры, и Геннадий рассматривал это как акт недоверия. Таким образом, «Поучение» 1490 г., как и соборный приговор, может рассматриваться не столько как собственное сочинение З., сколько как типичный образчик средневекового противоеретического поучения: разнообразные и не приведенные ни в какую систему «проклятая дела» еретиков излагаются здесь согласно обвинениям против них, выставленным в грамотах Геннадия.
Иной характер имеет «Изложение пасхалии» 1492 г. Хотя в момент составления этого памятника между З. и «обличителями» ереси (Иосифом и Геннадием) не было еще официального разрыва, но разрыв этот, очевидно, уже назревал. Несостоявшийся конец мира требовал, очевидно, какого-то объяснения – тем более что еретики, судя по сообщению Геннадия, еще в 1489 г. высказывали сомнения в будущем светопреставлении. Сочинения «обличителей» после 1492 г. имели своей главной целью поэтому опровержение еретических утверждений, будто «отцы церкви», предсказывавшие конец мира (в этой связи еретиками упоминался, в частности, Ефрем Сирии), «солгали» («Сказания» о «скончании седьмой тысящи», включенные впоследствии в «Просветитель» Иосифа Волоцкого). В «Изложении пасхалии» З. эта противоеретическая тенденция совершенно отсутствует. Смысл памятника – в новом, весьма смелом толковании новозаветных пророчеств. З. начинает с евангельского предсказания: «И будут перви последнии и последнии перви» – и дает ему весьма неожиданное толкование: «Первии» – это греки (Византия): «Прослави же бог перваго царя Константина». Теперь же, когда греки, согласно предсказанию, должны стать «последними», роль их переходит к Руси: «И ныне же, в последниа сиа лета, яко же и в перваа, прослави бог... благовернаго и христолюбивого великого князя Ивана Васильевича, государя и самодержца всея Руси, нового царя Констянтина новому граду Костянтину – Москве и всей Русской земли и иным многим землям государя». Значение этой теории «нового града Константина» – не в почетном сравнении Москвы с Константинополем и Ивана III с Константином (такое сравнение высказывалось уже в Повести временных лет – по отношению к Владимиру Киевскому; с Константином в публицистике XV в. сравнивали Дмитрия Донского, Бориса Александровича Тверского, Василия II, самого Ивана III – в «Послании на Угру» Вассиана Рыло). В «Изложении пасхалии» речь идет не только о сравнении, но и о противопоставлении – Москва, как «последний» «град Константина» сменяет первый центр мира, Константинополь, павший в 1453 г. под ударами турок (и «изрушившийся», как утверждали русские полемические памятники, уже после унии 1439 г.); она становится единственным православным центром мира. Связь этой теории «Москвы – нового града Константина» со спорами о конце мира, не состоявшемся в 1492 г., перед составлением новой пасхалии обнаруживалась уже в заглавии памятника: «Изложение пасхалии на осьмую тысящу лет... в ней же чаемь всемирнаго пришествия Христова». Таким образом, эсхатологические чаяния раннего и средневекового христианства не отвергались в «Изложении» З. – они лишь отодвигались с «седьмой тысящи» на «осьмую». А это, в свою очередь, дает основание связывать «Изложение пасхалии» с апокалиптическим предсказанием о «первом воскресении» и «тысячелетнем царствии» Христа на земле (Апокалипсис, XX, 1–7), предшествующем Страшному суду, – предсказанием, отвергнутым на Западе Августином (предлагавшим «спиритуальное» осмысление этого пророчества – как указания на тысячелетнее существование христианской церкви), но оказавшим большое влияние на средневековые еретические движения. В этом отношении «Изложение пасхалии» перекликается с такими популярными на Руси в XV в. памятниками, как пророчество Мефодия Патарского и Льва Премудрого, приведенные в «Повести о падении Царьграда» Нестора Искандера.
Недостаточно ортодоксальный характер «Изложения пасхалии» привел к тому, что в традиции XVI в. памятник этот подвергался переделкам – в ряде списков опускалось имя его автора, З.; при включении в «Миротворный круг» Агафоника слова «на осьмую тысящу лет, в ней же чаемь всемирнаго пришествия Христова» были заменены на «понеже чаем всемирнаго пришествиа Христова на всяко время».
Но идея «Москвы – нового града Константина», высказанная в «Изложении пасхалии» З., получила в XVI в. широкое развитие – она была видоизменена в теорию «Москвы – третьего Рима» старца Филофея.
Изд.: РИБ. СПб., 1880, т. 6, ч. 1 (2-е изд. СПб., 1908); № 118, стб. 795–802; Казакова Н. А., Лурье Я. С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV – начала XVI в. М.; Л., 1955, № 20, с. 382–386.
Лит.: Дьяконов М. Власть московских государей: Очерки по истории политических идей Древней Руси до конца XVI в. СПб., 1889, с. 65–66; Stremoukhoff D. Moscow the Third Rome: sources of the doctrine // Speculum, vol. 28, № 1, January, 1953, p. 92–97; Лурье Я. С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV – начала XVI в. М.; Л., 1960, с. 143–154, 375–383.
Я. С. Лурье