ЗУРОВ Леонид Федорович

18.4.1902, Остров, Псковская губ. - 9.9.1971, Париж) прозаик, археолог, искусствовед. Определяющими для формирования мировосприятия З. явились впечатления детства, проведенного в дворянской усадьбе, события 1-й мировой войны и революции, Юношей З. «по зову совести» пошел добровольцем в армию Юденича, был ранен, а после неудачи похода на Петроград в конце 1919 интернирован в Эстонии, где перенес сыпной тиф. В начале 20-х переехал в Чехословакию, поступил в один из институтов. Затем осел в Риге, работал маляром, участвуя в отделке здания кинематографа, служил в порту. Территориальная близость к России, возможность общаться с русскими - горожанами и крестьянами - помогли З. создать свой язык, определили тематику его произведений и его «почвенническое» мировоззрение. С 1927 печатался в рижской газете «Перезвоны».
На первые его произведения - сборник «Кадет» и повесть «Отчина» (Рига, 1928) обратил внимание И.Бунин, принявший горячее участие в судьбе молодого писателя; в письмах З. он высоко оценил его творческие возможности: «Очень, очень много хорошего, а местами прямо прекрасно... У Вас основа настоящая. Кое-где портит дело излишество подробностей, излишняя живописность, не везде чист и прост язык... Да все это, Бог даст, пропадет, если только Вы будете (и можете) работать». По настоянию Бунина З. в 1929 переехал из Риги во Францию и стал своим человеком в его семье. Некоторое время был личным секретарем Бунина, а впоследствии способствовал изданию его литературного наследия. Публиковал свои новые произведения в журналах «Иллюстрированная Россия», «Круг», «Современные записки». Хорошо знавшая его З.Шаховская писала: «Леню Зурова все любили. Да и трудно было его не любить. На Монпарнасе Леонид Зуров предстал как добрый русский молодец, высокий, румяный, сероглазый, русый, как бы прямо вступивший из древнего Пскова на парижский асфальт. Говорил он спокойно и благожелательно, в литературных склоках и интригах не участвовал, ...шел своей дорогой».
Внимание З.-писателя в основном было сосредоточено на теме русской стихийности, Г.Струве отнес З. к т.н. «бунинской школе», имея в виду органическое ощущение жизненной плоти, цвета и запаха вещей. Однако от Бунина З. отличало более широкое видение исторического движения времени. Как писал Струве, «изображая войну и революцию, он изображал стихийное движение людских масс, а не только потревоженных революцией особей». Даже в самых «камерных» произведениях З., где описываются преимущественно любовные коллизии, ощутим ветер истории, «страшно и радостно» бушующий над «дикой как море российской равниной». Ощущая суровую диалектику происходящего, признавая неизбежность гибели старого и пришествия нового жизненного уклада, З. избегал мелодраматических интонаций и риторической приподнятости. Трагическую рознь между русской деревней и помещичьей усадьбой, кровь и грязь социальных катаклизмов З. изображал без предвзятости, не проклиная врагов и не восхваляя друзей. Если в его ранних вещах еще ощутим налет сентиментальности в изображении юных идеалистов, отдающих свои жизни в борьбе с большевиками, то в романе «Древний путь» (1934; 2-е изд. Франкфурт-наМайне, 1985) в полной мере проявился реализм З.
Здесь нет ни абсолютно правых, ни безоговорочно виноватых. Все связаны единой цепью убийств и жестокости, любви и раскаяния, подлости и милосердия.
Долгие годы З. работал над романом «Зимний дворец», оставшимся незаконченным (отрывки: альманах «Встреча», 1945;НЖ, 1949). В нем показана обреченность довоенного Петербурга с его «праздниками, дачами, светской легкомысленной и чопорной болтовней» весь этот мир, «словно рой поденок, унесло куда-то ладожским ветром». Как «ночной нечеловеческий хорал» разворачивается в романе время, когда человек «задыхался, словно в эфире, от свободы», ощущая себя и Богом, и зверем. Писатель с горечью ощущает «злую радость рабочих», наблюдая, как «все пути заливало серое солдатское море, пахнущее хлебом, медвежье...», слыша «огромное дыхание возбужденного, сдвинутого с налаженной жизни народа», понимая, что «в том, что свершилось, разуму не было места». Некоторые критики видят в З. предшественника А.Солженицына (эпопея о «красном колесе»).
В повести «Отчина» З. перекладывает на язык современной прозы древние былины, народные предания, летописные сказания, апокрифы и легенды, повествуя о пожарах, битвах, разорениях, которые претерпела Псковщина в прошлые века, о древних церквах и монастырях, о неугасимой в народе жажде прекрасного, о нравственной чистоте и религиозном подвижничестве. Исторический - как христианский, так и языческий, древнеславянский пласт постоянно присутствует в произведениях З.
образуя второй, равный по значению (наряду с судьбами России в годы войны и революции) тематический центр его творчества. Русская старина привлекала З. не только как литератора, но и как этнографа и археолога. В 1935, 1937, 1938 он предпринял (по поручению парижского Музея Человека и министерства просвещения Франции) научные экспедиции в Эстонию, в 1935 реставрировал Никольскую церковь в Псково-Печерском монастыре. Результаты экспедиций отражены в научных работах, опубликованных в 1941 и 1946, В «Новом журнале» вышла статья З. о лермонтовской «Тамани» и генеалогии рода Лермонтова (1961, № 66: 1965, № 79). По свидетельству Шаховской, крест над могилой И. и В.Буниных в Сент-Женевьев-де-Буа сделан А.Бенуа по зарисовке З. с древнерусского памятника.
В сборнике рассказов «Марьянка» (Париж, 1958) З., по словам Я.Горбова, «зовет читателя последовать за ним по множеству русских тропинок, дорожек и дорог. Сколько образов, сколько смирения, доброты, боли, слов и молитв подметил, идя по русским дорогам, Зуров!» В поздние годы источник его вдохновения оставался прежним - воспоминания о детстве, чувство горечи о невозвратном прошлом и растерянности перед «неведомой» новью, наполнившей «гадкие годы», когда «народ совесть потерял». По мнению Н.Андреева, «книги Леонида Зурова останутся в русской литературе не в разряде литературных экспериментов, но как важные и правдивейшие свидетельства очевидца, совестливого и чуткого, русских трагедий и русской стойкости, запечатленные талантливым мастером прозы в полновесном писательском слове». Похоронен З. на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.