РЯБУШИНСКИЕ

I По данным Димитриевской приходской церкви Ребушинской слободы (в 3 верстах от Боровска) значится, что в 1786 году 1 ноября у служителя Якова Денисова родился сын Михаил. Крещен того же числа, восприемники были: боровский мещанин Матвей Евтеев и Ребушинской слободы служительская жена Евфимия Ермолаева. Из того же источника видно, что семья Якова Денисова в 1789 году состояла из следующих лиц: Денис Кондратьев 76 лет (родился в 1713 году) Яков Денисов (сын его) 56» 1733 Евдокия Евтеева (жена Якова) 44» 1745 Агафья (дети их) 19» 1770 Василий» 17» 1772 Домника» 13» 1776 Иван» 10» 1779 Артемий» « 1784 Мария» « 1785 Михаил» « 1786 По записи П. М. Рябушинского известно, что дед его Яков Денисов был по прозванию Стекольщиков, по занятию резчик по дереву. Фамилия Стекольщиковых и до настоящего времени сохранилась в слободе Ребушинской, и все ее представители происходят от двух старших сыновей Якова Денисова. Из прозвания «Стекольщиковым» служителя Якова Денисова, бывшего резчиком по дереву, видно, что отец его, служитель Денис Кондратьев, был стекольщиком и этим ремеслом служил Пафнутиевскому монастырю. Денису Кондратьеву, родившемуся в 1713 году, пришлось в течение своей долгой жизни испытать все последствия тех перемен, которые совершались в отношениях монастыря к служительской слободе, под влиянием распоряжений правительства, клонившихся к отнятию земельной собственности у монастырей. Денис Кондратьев застал еще время, когда монастырь содержал за свой счет служителей; ему пришлось и приспособляться в течение долгого переходного времени к новым условиям, когда нужно было, служа монастырю, платить оброк в Коллегию экономии и, наконец, совершенно отделиться от монастыря и, получив земельный надел, обратиться в «экономического» крестьянина. Малый надел в Ребушинской слободе не мог давать достаточно средств для содержания большой семьи, и резьба по дереву являлась подсобным промыслом, по-видимому, связанным с временными нуждами монастыря в такого рода мастерах, так как в дальнейшем этот промысел не сохранился в фамилии Стекольщиковых. Кроме ремесла, подсобным промыслом являлась торговля, так как имеются сведения, что жена Якова Денисова занималась скупкою чулок по деревням и перепродавала их в Боровске. С 1798 года младшие сыновья Якова Денисова — Артемий и Михаил — не значатся более в приходских книгах, из чего можно заключить, что с этого года они были отданы в ученье, а старшие Василий и Иван остались при отце, продолжая заниматься резьбой по дереву. Артемию было 14 лет, а Михаилу 12 лет, когда они были отданы мальчиками в торговлю, но куда были они помещены, точных сведений не имеется. Известно только, что Артемий совместно с братом с 1802 года платит третью гильдию и занимается самостоятельно торговлей в ветошном ряду, как значится в капитальных книгах Архива купеческой управы. Ко времени шестой ревизии Артемий Яковлевич был женат, а Михаил Яковлевич оставался холостым и вел самостоятельную торговлю в холщовом ряду. Закон того времени гильдейским сбором заменял все ранее бывшие промысловые сборы, и сбор этот составлял 1 % с объявленного капитала, который никакой проверке не подлежал. С 1785 года размер гильдейского капитала для первой гильдии был 10–50 тысяч рублей, для второй — 5-10 тысяч рублей и для третьей 1–5 тысяч рублей. В 1807 году размер объявляемых капиталов был повышен для первой гильдии от 50 тысяч рублей, для второй от 20 тысяч и для третьей от 8 тысяч. В ревизских сказках, относящихся к 1811 году, значится: «В Барашской слободе, сентября 27 дня. — Третьей гильдии купец Михаила Яковлев 24 лет. Прибыл в 1802 году июня 18 дня, Калужской губернии, Боровского уезда, Атепцовской волости, Ребушинской слободы, из экономических крестьян; жительствует в Пятницкой части церкви Черниговской у пономаря Ивана Михайлова. У него Михаила жена Афимья Степанова 18 лет». Женился Михаил Яковлевич на Евфимии Степановне Скворцовой. Степан Юлианович Скворцов, крестьянин деревни Шевлино, вел значительное кожевенное дело. У него были собственный завод и в Москве торговля, которой, по-видимому, заведовал старший сын Егор Степанович. У последнего был дом в Кожевниках, где и до сих пор владеют г. Скворцовы домами; состоял он тоже сначала в третьей гильдии, а с 1833 года в первой гильдии. У Степана Юлиановича, кроме сына Егора, было еще три сына: Андрей, Михаил и Василий, которые в 1808 году были записаны в третью гильдию. Кроме четырех сыновей, была дочь Евфимия, за которую посватался Михаил Яковлевич. Как мы знаем по ревизским сказкам, поселились молодые в Голутвине, и в этом районе в дальнейшем будущем развивалась деятельность Михаила Яковлевича, подобно тому, как Скворцовы обосновались неподалеку от него в Кожевниках. К Барашской слободе, к которой приписаны были оба брата Яковлевы, они никакого отношения не имели. В то время и самой Барашской слободы уже не существовало, она вошла в состав города, и воспоминание о ней сохранилось только в названии Барашевского переулка да церквей Воскресения и Вознесения на Барашах. Прежние слободские управления были уже упразднены и заменены домом Московского градского общества, где для удобства регистрации продолжались записи по слободам. Этот порядок регистрации купечества и до сих пор ведется в купеческой управе. Какого рода торговлей занимался Михаил Яковлевич, сведений почти не сохранилось, но действующий в то время закон 1785 года (ст. 116) определял его права так: «Третьей гильдии не только дозволяется, но и поощряется производить мелочной торг по городу и по уезду, продавать мелочной товар в городе и округе, возить его водой и сухим путем по селам, селениям и сельским торжкам и на торжках этих продавать, выменивать и покупать потребное для мелочного торгу оптом или в розницу, в городе или в округе». «Третьей гильдии не запрещается иметь станы, производить рукоделия, иметь и содержать малые речные суда, иметь трактиры, герберги, торговые бани и постоялые дворы для приезжих и прохожих людей» (ст. 117 и 118). «Третьей гильдии запрещается ездить в карете и впрягать зимою и летом более одной лошади» (ст. 119). Две лошади дозволялось запрягать только купцам первой и второй гильдии, причем для первой экипажем могла служить карета, а для второй коляска. В этих торговых рамках несомненно заключалась деятельность Михаила Яковлевича. В капитальных книгах купеческого дома градского общества сохранились следующие сведения. В 1810 году оба брата живут вместе, и Артемий торгует в ветошном ряду, а Михаил в холщовом. В 1811 году место торга Михаила Яковлевича не меняется, а старший брат имеет ветошную лавку на Неглинной. Удачны или неудачны были первые шаги их самостоятельной торговой деятельности, но наступивший 1812 год не мог не отозваться неблагоприятно на торговых делах. Ожидание неприятеля к стенам Москвы, бегство населения из города, наконец, пожары, испепелившие большую часть столицы, — все это надолго надорвало силы московского купечества. Михаил Яковлевич с семьей, во время занятия Москвы неприятелем, переехал в село Кимры, Тверской губернии, и по семейным преданиям, принялся там за скупку обуви, но эта торговая операция, по-видимому, не была удачна, так как в дальнейшей своей торговой деятельности он обувью никогда не занимался. С 1814 года он перестал вносить гильдейский сбор и приписался в московские мещане, так же как и брат его Артемий Яковлевич. Возвратившись из Тверской губернии, он в июне 1813 года подал в дом Московского градского общества следующее прошение: «Состою я в московском по третьей гильдии купечестве в Барашской слободе, и с объявленного мною капитала все государственные подати по 1813 год, кроме пожертвования по общественному приговору девяноста рублей, плачены были безнедоимочно. Настоящий же 1813 год, равно и на будущее время, по претерпенному мною от нашествия в Москву неприятельских войск разорению, процентных денег платить нахожу себя не в состоянии, почему дом градского общества покорнейше прошу по неимению мною купеческого капитала перечислить в здешнее мещанство». Это прошение Михаила Яковлева было принято и постановлено навести справки, нет ли у просителя дома или другого имущества для взыскания невнесенного пожертвования на нужды войны. Дальнейших сведений в купеческом архиве о Михаиле Яковлеве не имеется в течение десяти лет, и только в деле о принятии его в 1824 году в московское купечество приведена справка магистрата о разрешении ему в 1820 году именоваться Ребушинским. Ту же фамилию в 1827 году разрешено носить второй гильдии купцу Артемию Яковлеву. С течением времени данная фамилия изменилась в «Рябушинский», как в официальных документах, так и в подписях ее носителей, но Михаил Яковлевич до конца своей жизни подписывался: Ребушинской. Об этом десятилетии имеются только следующие сведения, записанные П. М. Рябушинским по семейным воспоминаниям: Михаил Яковлевич служил у Сорокованова, который ему, как своему приказчику, передал за старостью лет торговлю с тем, чтобы он выплачивал ему годами, что и было выполнено. Жила семья Рябушинских в приходе святого Ипатия в Ипатьевском переулке в доме Мещанинова, и в этом доме родились все дети Михаила Яковлевича. Эти сведения показывают, что Михаил Яковлевич вскоре по переходе в мещанство поселился в Ипатьевском переулке и, по данным Архива купеческой управы, оставался жить в том же доме до 1830 года, когда переехал в свой дом в Николо-Голутвинском приходе. Михаил Яковлевич имел трех сыновей и двух дочерей, которые родились в следующих годах: Пелагея в 1815 году, Иван — 1818 году, Павел — в 1820 году, Анна — в 1824 году, Василий — в 1826 году. Все эти годы он жил в Китай-городе, в центре московской торговой деятельности, очевидно, для того, чтобы быть ближе к делу, которое вел, чтобы тратить менее времени и сил на проходы между своей квартирой и лавкой Сорокованова в Гостином дворе. Михаил Петрович Сорокованов начал торговать в холщовом ряду после нашествия французов, хотя, как видно из данных Архива старых дел, свою лавку он купил в 1802 году у Маркела Демидова Мещанинова, в доме которого позднее поселился М. Я. Рябушинский. Купив лавку, он сам в ней не торговал, так как до 1811 года он в капитальных книгах третьей гильдии московского купечества по Семеновской слободе значится торгующим хлебом в собственном доме в приходе Богоявления, что на Елохове. М.П. Сорокованов был 61 года, когда начал торговать в холщовом ряду. У него было в то время пять сыновей в возрасте от 37 до 17 лет, но, по-видимому, они, кроме второго, Федора Михайловича, все были мало способны к торговле, так как после смерти отца сыновья, оставшиеся в живых, перешли в мещанство, а младший записался в цех. Лавка же в холщовом ряду продана была в 1844 году М. Я. Рябушинскому. Единственный способный к торговле Ф. М. Сорокованов, отделившись от отца в 1825 году, занялся торговлей лесом и скончался в 1840 году купцом второй гильдии. Ненахождение в своей семье помощников в новом роде торговли, предпринятом М. П. Сороковановым, побудило его, по всем вероятиям, нанять себе в приказчики М. Я. Рябушинского, который еще до нашествия французов торговал в холщовом ряду. «В старые времена, — говорит Пыляев, — общая картина московских рядов и Гостиного двора представляла самую кипучую деятельность. Ночью вся эта часть, запертая со всех сторон, представляла какой-то необъятный сундук с разными ценностями, охраняемый злыми рядскими собаками на блоках да сторожами. Но лишь только на небе занималась заря и вставало солнце, как вся эта безлюдная и безмолвная местность вдруг растворялась тысячами лавок, закипала жизнью и движением. Длинной вереницей тянулись к рядам тяжело нагруженные возы от Урала, Крыма и Кавказа, куда глаз ни заглянет — всюду движение и кипучая деятельность: здесь разгружают, там накладывают возы; тюки, короба, мешки, ящики, бочки — все это живой рукой растаскивается в лавки, в подвалы, амбары и палатки или накладывается на возы. Длинные, извилистые полутемные ряды построены без плана и толку, в них без путеводителя непривычному не пройти; все эти ряды сохраняли и вмещали в себя товары ценою на миллионы рублей». «Площадь, занятая теперь Верхними рядами, — по описанию Пыляева, — разделялась в то время на три отделения. Первое отделение, против Красной площади пространство от Никольской улицы до Ильинской, в длину заключало в себе восемь линий, имеющих свои названия по роду товаров. Каждая линия торговых рядов первого отделения имела восемь названий: Ножевая, Овощная, Шапочная, Суконная Большая, Суконная Малая, Скорняжная, Серебряная и Большая Ветошная, или Покромная; линия Ножевая имела ряды: Новый Овощной и Седельный; линия Шапочная имела четыре ряда: Колокольный, Холщовый, Кафтанный и Шапочный; Большая Суконная — четыре ряда: Железный, Лопатный, Малый Золотокружевной и Смоленский Суконный; линия Суконная Малая — пять рядов: Сундучный, знаменитый своими пирожками и квасом, Нитяной, Малый Крашенинный, Большой Золотокружевной, Затрапезный и Московский Суконный, поперек этой линии шел Большой ряд Крашенинный; линия Скорняжная делилась на Бумажный, Епанечный, Скорняжный и Шелковый ряды; линия Серебряная на Иконный, Женский Кружевной, Малый Ветошный и Серебряный. Линия Большая Ветошная на Перинный ряд, затем Большой Ветошный и Сольный, лицом на Ильинку — Панский ряд». Этот мир постоянного движения, борьбы за существование в самых разнообразных областях труда, соединенных чуть не под одну крышу, этот мир, постоянно сменяющегося состава его, в зависимости от торгового таланта и создавшихся в нем навыков, тянул к себе Михаила Яковлевича Рябушинского, уже ранее окунувшегося в его интересы. Чтобы работать здесь интенсивно, необходимо не терять времени бесполезно для дела, будет ли оно свое или чужое. Эти соображения и определили продолжительное проживание Рябушинского в Ипатьевском переулке. Говорят, что у человечества имеются три цели, руководящих жизнью: или власть, или слава, или деньги. У М. Я. Рябушинского ни одна из этих целей не руководила жизнью. Он не искал власти, а только пользовался ею в семье, как орудием для совершенствования выполняемого дела; он не искал славы и даже прятал от посторонних глаз блестящие результаты своей упорной многолетней работы; он не искал денег, так как, создавая своим делом крупный по тому времени капитал, он не пользовался им для своих личных и семейных потребностей. Михаил Яковлевич принадлежал к небольшому пока слою людей, для которых не власть, слава и деньги являются целью жизни, а дело, которое они взялись вести. Он принадлежал к тому типу людей, который в Западной Европе создал буржуазию. У нас, как в стране еще малокультурной, обладающей меньшим числом творческих сил в области материального блага, этот тип наиболее часто встречается в деревне в виде «хозяйственного мужика», у которого все помыслы, все семейные, общественные отношения подчинены, по выражения Гл. Успенского, «власти земли», т. е. интересам того земледельческого дела, которым поглощен хозяйственный мужик. Таким «хозяйственным мужиком» был и М. Я. Рябушинский в области торговли. Всю свою долгую жизнь, не меняя того образа жизни, какой создался в начале XIX века, он направлял все нараставшее богатство на дальнейшее развитие дела. От торговли холщовым товаром он перешел постепенно к торговле и бумажным, который входил все более и более в моду у потребителя, и шерстяным. Торгуя сперва в арендованных лавках, он затем покупает их у наследников Сорокованова и Нечаева. Скупая сперва товар у крестьян и мастеров, он затем сам начинает раздавать кустарям материал и им заказывать желательный товар. В 1846 году он заводит свою небольшую фабрику в Москве. В последние же годы своей жизни, когда его сыновья Павел и Василий стали взрослыми и оказались дельными работниками в его деле, он заводит фабрики шерстяных и хлопчатобумажных тканей в Медынском и Малоярославском уездах Калужской губернии. Создавая свое дело, Михаилу Яковлевичу приходилось почти все время работать одному. Сперва дети были малы, а затем он долго не доверял их деловитости и привязанности к созданному им делу. Он доверял только своей жене Евфимии Степановне, отличавшейся своею добротой и хозяйственной заботливостью о семье; ей он завещал все свое дело, но она скончалась ранее мужа. К детям он относился сурово. Само собою разумеется, что он требовал от них с ранних лет посильной помощи в лавке, но и к способам использования ими своего досуга он относился ревниво. Так, например, услышав раз где-то в доме раздающиеся звуки скрипки, он разыскал на чердаке второго сына Павла с инструментом в руках. Бедная скрипка поплатилась жизнью, так как была разбита о стропила крыши, а сын после этого не смел и думать о продолжении своих тайных от отца уроков музыки у какого-то эмигранта-француза, оставшегося в Москве после войны. Книжному обучению детей он не придавал особенного значения. Учились они чтению и скорописи; судя же по изменению в их правописании в сороковых и пятидесятых годах, они большему научились самостоятельно, чем под руководством учителя. По понятиям Михаила Яковлевича, наиважнейшим и наилучшим учителем является сама жизнь, и потому уже с 16 лет старший сын Иван Михайлович был поставлен на самостоятельное дело. По годовому отчету на Пасху 1835 года он арендовал у отца одну из лавок и самостоятельно торговал, получая из кладовой товар с 10 % надбавкой на цены. В лавке товара было на 11 727 рублей. В 1836 году он получил пользы от торговли 1 330 рублей 90 копеек, из которых уплатил отцу «за лавку, хлеб и одежду» 600 рублей. Следующие 2 года торговый оборот и доход увеличивались. Платил «процентовых» (8 %) 927 рублей 30 копеек, за ужин и обед 250 рублей и за одежду 450 рублей. Перед женитьбой, в 1841 году, Иван Михайлович забирает у отца товара только на 2 800 рублей, но расплачивается с посторонними поставщиками товара Михаил Яковлевич, который заканчивает все денежные счета с сыном в 1845 году после выдела его. Деловитость, привязанность к делу и способность упорно преследовать намеченную цель —.эти качества, которыми обладал М. Я. Рябушинский, не могли не цениться его хозяином, М. П. Сороковановым, у которого собственные сыновья этими качествами не обладали. Но еще более должны были сближать хозяина и его приказчика одинаковое религиозное настроение, так как М. П. Сорокованов подходил к своим 70 годам, когда религиозные вопросы особенно сильно захватывают человека. После разорения 1812 года, как всегда бывает после сильных общественных потрясений, все русское общество переживало время религиозных исканий. Эти искания в народной среде выразились в создании различных новых сект, а в московском купечестве в усиленном переходе из господствующей церкви в старообрядчество. В то время старообрядческая община Рогожского кладбища процветала. Благодаря священнику Ивану Матвеевичу Ястребову, все имущество общины было охранено от неприятеля. При слухах о приближении французов к Москве отец Ястребов вырыл ямы, в которые спрятал все имущество, и остался сам на кладбище его охранять. Немалую поддержку в восстановлении прежнего порядка на кладбище получил он в 1813 году от казаков, занявших Москву, с их атаманом графом Платовым, который тоже был старообрядцем. Процветание Рогожского кладбища выразилось в создании многих учреждений благотворительного характера, служивших показателем жизненности данной религиозной общины. Приют для призреваемых, сиротский дом, училище, дом умалишенных, приют для приезжающих созданы были в ограде кладбища. Противоположение религиозной жизни старообрядческой общины и московских приходов должно было оказывать действие на религиозно настроенные в 20-х годах умы, и, по всем вероятиям, этим объясняется, что число старообрядцев в Москве, в конце XVIII века доходившее до 20 тысяч прихожан, к 1825 году возросло до 68 тысяч. Религиозные вопросы русского общества в первой четверти XIX века не могли не отражаться на Михаиле Яковлевиче Рябушинском. С раннего детства, вследствие близости к монастырю, он проникнут был потребностью молитвы и церковного общения. Женившись на Евфимии Степановне, он вошел в семью, тоже очень религиозную. Степан Юлианович Скворцов построил в своем приходе, Пятнице Берендееве, большой храм и, живя в 3 верстах от села в деревне Шевлино, он каждый день ходил пешком до глубокой старости слушать утреню и обедню. Будучи уроженцем Ребушинской слободы, находящейся в трех верстах от города Боровска, где погребены боярыни Морозова и Урусова, Михаил Яковлевич не мог не знать о трагической кончине этих поборниц старообрядчества, могилы которых до сих пор служат предметом общего почитания. Теперь, когда окружающая жизнь обратила внимание М. Я. Рябушинского на моральные и социальные различия между лицами, принадлежащими к господствующей и старообрядческой церквам, когда его симпатии склонились к тем, кто сохранил старинный уклад жизни, кто более отличался хозяйственностью, работоспособностью, — детские воспоминания о мученической кончине боярынь Морозовой и Урусовой освящали весь тот уклад жизни и верований, за который они умирали голодной смертью в подземелье. В котором году совершился переход в старообрядчество М. П. Сорокованова и М. Я. Рябушинского, данных не имеется. По-видимому, переход Сорокованова со всей семьей относится к 1825 году, когда произошел выдел его второго сына Федора, так как этот последний один из семьи остался принадлежащим к господствующей церкви. Переход Михаила Яковлевича, по-видимому, совершился между 1818 и 1820 годами, в которые у него родились сыновья Иван и Павел. Предположение это имеет следующие основания. В 1820 году он переменил прозвание Яковлев на Ребушинской. Вступая снова в московское купечество в 1824 году, он заявляет только об имени дочери Пелагеи, внесенной в ревизию 1815 года, и умалчивает о всех прочих детях. Кроме того, в Архиве купеческой управы имеется запрос его перед IX ревизией о составе семьи Рябушинского в прежние ревизии, причем указывается, что в VII ревизию внесена дочь Пелагея, а в VIII ревизию, производившуюся в 1834 году, сын Иван. Из этого запроса видно, что сами Рябушинские предполагали детей, рожденных после 1820 года, невнесенными в ревизские сказки. Артемий Яковлевич Рябушинский тоже перешел в старообрядчество, но, по-видимому, позже, так как в Архиве купеческой управы имеются документы о свадьбе его сыновей — Алексея в Троицкой церкви, что в Серебряниках, и об Иване справка, выданная Духовной консисторией. Что же касается самого Артемия Яковлевича, то в его купеческих документах не имеется указаний о принадлежности к старообрядчеству, но известно только, что он скончался 4 октября 1830 года от холеры, похоронен на московском старообрядческом Рогожском кладбище. Младший же сын его Петр Артемьевич, родившийся в год смерти отца, крещен был в старообрядчестве. Этот сын в ревизских сказках и в документах по купечеству не значился и числился московским мещанином; он с малых лет был более близок к семье Михаила Яковлевича, чем к своей, и чуть не всю жизнь был у него на службе; скончавшись в 1879 году, он похоронен на Рогожском кладбище. Девять лет Михаил Яковлевич Рябушинский прослужил приказчиком у Сорокованова и на десятый решил снова приняться за самостоятельную торговлю. При объявлении гильдейского капитала в 1824 году свидетелями в достоверности сообщаемых сведений о торговле Рябушинского в холщовом ряду подписались братья жены его — Егор и Василий Степановичи Скворцовы. Михаил Петрович Сорокованов, оставшись один в своей лавке, продолжал торговать холщовым товаром только три года. В 1827 году он подал свое гильдейское заявление на следующий год, в котором уже не упоминается о торговле в холщовом ряду, а сказано — «торгую лесом в Покровском ряду»; в заявлении следующего года значится «торгую лесными рощами», а в 1830 году — «хлебом на немецком рынке». Но к хлебной торговле, которая прежде была его специальностью, он воротился только на один год. Семидесятипятилетний возраст уже не позволял по-прежнему работать, и приходилось остальные годы жизни числиться по лесной торговле, на которой специализировался его сын Федор Михайлович. Подступали болезни старческого возраста: в 1835 году Михаил Петрович ослеп, а в 1836 году разбит был параличом и в 1839 году скончался 85 лет от роду. Кончина Михаила Петровича Сорокованова освободила Михаила Яковлевича Рябушинского от обязательства, принятого на себя в 1827 году, пожизненно уплачивать своему бывшему хозяину некоторую сумму за полученный от него товар при передаче торговли, но владельцем лавки № 24 в холщовом ряду он сделался только в 1844 году, купив ее у Василия Михайловича Сорокованова. Прибавление, к начатой в 1824 году самостоятельной торговле в холщовом ряду, лавки М. П. Сорокованова заставило М. Я. Рябушинского подумать о более широкой и прочной организации обеспечения себя нужным товаром. С этой целью он вносит в июне 1827 года свой гильдейский платеж за следующий год, мотивируя этот заблаговременный платеж тем, что «ныне же нужно мне по коммерческим делам отлучиться в разные российские города и селения». В первой четверти XIX века крупная ткацкая промышленность переживала продолжительный кризис; многие фабрики ликвидировались, и освободившиеся в них рабочие, обладавшие навыком и искусством в ткацком деле, перенесли его из города в деревню, устроив домашние мастерские кустарного характера; также много создалось кустарей, занимавшихся набивкою миткаля у себя дома. Получавшийся у кустарей товар сбывался на месте в провинции, а также доставлялся в Москву. Этим товаром по преимуществу торговали Михаил и Артемий Яковлевичи Рябушинские. Поездка М. Я. Рябушинского в провинцию, по-видимому, была связана с мыслью о создании торговых связей с владимирскими кустарями, так как к этому времени относится покупка его женою Е. Ст. Рябушинской 115 десятин земли в Покровской округе Владимирской губернии. В конце 1829 года Евфимия Степановна приобрела. на торгах голутвинский дом в б квартале Якиманской части за 27 тысяч 30 рублей. Из этой суммы она внесла б 823 рубля, а 20 206 рублей были рассрочены платежом на 14 лет по 721 рублю 86 1/2 копейки, в каждое полугодие. Этот дом до сих пор почти сохраняет свой прежний вид, и в нем находятся народная столовая и убежище для вдов и сирот московского купеческого и мещанского сословий имени П. М. Рябушинского. Значительная же часть купленной при доме земли отошла Истоминым при продаже им голутвинской фабрики. Имущественное положение Рябушинских в то время определяется взаимным духовным завещанием, сделанным Михаилом Яковлевичем и Евфимией Степановной в 1830 году. «По кончине моей, Михаилы, — говорится в завещании, — все благоприобретенное свое имение движимое, заключающееся в товаре, долговых документах, деньгах и что только после меня оказаться может без всякого изъятия предоставляю в полное распоряжение и управление ей, супруге моей Афимье Степановне, в которое мое имение ни детям нашим, ни кое-кому из родственников ни под каким предлогом не вступаться и не до чего дела нет. Буде мне, Афимье Степановне, кончина живота последует прежде супруга моего Михаилы Яковлевича, то после себя недвижимое свое имение, как-то: 1) каменный дом, мною купленный с публичного торга в конкурсе, стоящий в Москве, Якиманской части, 6-го квартала под № 626 со всем под тем и садом землею и 2-е) доставшуюся мне по купчей из дворян от Титулярной Советницы Катерины Петровны Мечковой полупустошь Малахову, Буйны тож, лежащую во Владимирской губернии, Покровской округи, при речке Шерпе по течению ея на левом берегу, в коей удобной земли, пашни, леса и сенных покосов сто пятнадцать десятин, а буде окажется по измерению то и более, предоставляю в полное владение ему, супругу своему Михаиле Яковлевичу Ребушинскому, до которого имения в жизнь его ни детям нашим ни же кому либо другому дела нет и ни по каким правам и случаям не вступаться». С переездом на житье в собственный дом начинает создаваться самостоятельная жизнь второго поколения Рябушинских. В 1832 году была выдана замуж старшая дочь Пелагея Михайловна за купеческого сына Евсея Алексеевича Капустина. Эта свадьба была приятна родителям и создала надолго родственную близость между Рябушинскими и Капустиными. Старший сын их Михаил Евсеевич почти всю жизнь свою проработал в Деле Рябушинских, и в настоящем году один из внуков Пелагеи Михайловны, Иван Михайлович, празднует 25-летний юбилей своего пребывания на службе товарищества мануфактур П. М. Рябушинского с сыновьями, а другой внук, Антон Михайлович, служит заведующим хозяйственным отделом фабрик. В 1842 году женился старший сын Иван Михайлович на московской мещанке Наталье Дементьевне Гавриловой, домовладелице в той же Якиманской части. Этот брак, по-видимому, был по любви и создал разлад в семье, закончившийся выделом Ивана Михайловича по «отдельной записи», в которой говорится, что родители «заблагорассудили с общего согласия отделить сына Ивана Рябушинского от семейства и капитала, а так как за нами Михайлою и Афимьей никакого наследственного капитала и имения не имеется, а какое есть, то все благоприобретенное нами Михайлой и Афимьей Ребушинскими, а потому крепостной мой, Михаилы, дом с принадлежащею к нему землею и надворным строением, доставшийся мне по купчей в 1843 году от московских мещанки Татьяны Дементьевой Гавриловой и купеческого сына жены Натальи Дементьевой Ребушинской, состоящий в Москве, Якиманской части, 3 квартала, под № 281, в приходе церкви Успенье Пресвятой Богородицы, что в Казачьей, отдаю сыну нашему Ивану Рябушинскому в вечное и потомственное владение с тем, чтобы ему и наследникам его, таковым отделом оставаться навсегда довольным, а я, Иван, принимая таковую родителей моих награду, оставаясь оною совершенно довольным с должною моей благодарностью, обязуюсь за себя и наследников моих более ни из капитала, ни «з имения, как при жизни родителей моих, так и после кончины их, от других наследников ничего не требовать, хотя бы и вновь что-либо ими, родителями моими, в жизнь их приобретено было». Позднее, после смерти Натальи Дементьевны, отношения между отцом и сыном стали снова доброжелательными, и Михаил Яковлевич в своем духовном завещании не забыл о старшем сыне. Отец, ценивший в людях выше всего деловитость, не мог не ценить ее в сыне, хотя бы он работал вне родительской зависимости. Иван же Михайлович вел свою торговлю «бумажным товаром» успешно и, скончавшись в 1876 году, оставил после себя капитал в 158 536 рублей 34 копейки, которые поручил распределить душеприказчикам своим: брату Павлу Михайловичу и Т. Г. Рассадкину. В 1866 году Ив. М. Рябушинский вторично женился, и его вдова Елена Васильевна до сих пор является одним из самых близких и почитаемых людей в семье Павла Михайловича Рябушинского. В 1834 году женился второй сын Павел Михайлович на московской мещанке Анне Семеновне Фоминой, внучке Ивана Матвеевича Ястребова, всеми уважаемого священника Рогожского кладбища. Этот брак, по-видимому, устроенный родителями и приятный для них, не был счастлив для молодых. Вслед за браком Павла Михайловича, в 1844 году, вышла замуж младшая дочь Анна Михайловна за Петра Яковлевича Шувалова. В том же 1844 году была куплена у Василия Михайловича Сорокованова лавка № 24 в холщовом ряду, в которой издавна торговал М. Я. Рябушинский. За «каменную лавку на белой земли с находящеюся над нею палаткою» уплачена Сорокованову тысяча рублей. Лавка эта имела «длиннику по правую и левую сторонам по 3 сажени, поперечнику в переднем и заднем концах по 1 сажени». В 1849 году у наследников Нечаевых удалось купить и соседние лавки, которые Михаил Яковлевич много лет арендовал. Михаил Яковлевич купил лавки за № 20, 21, 22, 23 за четыре тысячи двадцать пять рублей. Эта покупка обошлась Рябушинскому значительно дороже первой, так как лавки эти занимали площадь 8? аршин на 9 аршин 3 вершка. В губернском Архиве старых дел имеется об этих лавках судебный процесс Сорокованова с соседом Меньшовым. Из этого дела видно, что все эти лавки принадлежали в начале столетия чиновнику Маркелу Демидову Мещанинову, в доме которого потом много лет жила семья М. Я. Рябушинского. Этот Мещанинов сдавал свои лавки в аренду по 18 рублей, а в одной держал сидельца, т. е. приказчика на отчете. Очень может быть, что и Рябушинский до 1812 года, когда был еще Михаилом Яковлевым, начинал свои первые шаги по торговле холщовым товаром в лавке Мещанинова или в купленной у него в 1802 году М. П. Сороковановым. Делая это предположение, можно объяснить, почему в воспоминаниях Павла Михайловича Рябушинского сохранилось, что его отец торговал в своих лавках раньше нашествия французов. Все эти пять лавок, как видно из вышеуказанного процесса, были в общих каменных стенах, со сводами, и постройка была настолько прочна, что вполне уцелела от пожара 1812 года. Этими пятью лавками Рябушинские владели до 1871 года, когда Василий Михайлович их продал купцу В. И. Меньшову. Шерстяной и полушелковый товар готовила Московская фабрика в Голутвинском переулке с 1846 года, а также, по всем вероятиям, он доставлялся калужскими кустарями, так как раздача материала на ручные станки по деревням практиковалась в больших размерах. По сообщению А. Тихомовича, кроме миткаля, медынские кустари «работают бурса, альпака, фай». «Работают саржу, камлот, русинет, кашемир»; в 12 деревнях (в том числе Насонове) «выделывают бумажные, шерстяные и шелковые материи». В описании Калужской губернии М. Попроцкий сообщает, что «ткачество здесь имеет характер кустарный. Оно производится в крестьянских избах по деревням Медынского, Боровского, Малоярославского и Тарусского уездов. Несколько иногородних и местных купцов и богатейшие крестьяне (мастерки) имеют здесь конторы для раздачи работающим крестьянам привозимой из Москвы бумажной пряжи, приемки от них миткаля и доставки его в Москву. Главным из производителей считают московского купца Рябушинского; из его контор в течение уже нескольких лет раздается работа на 3 000 станков». В том же сочинении в таблицах имеются сведения о существовании в Насонове Медынского уезда, бумаготкацкой фабрики купца Рябушинского на 600 станков при 650 рабочих с ценностью производства в 150 тысяч рублей. Кроме того, по годовому отчету торговли М. Я. Рябушинского за 1856 год поставлен расход на постройку фабрики 45 500 рублей. По-видимому, это относится к Чуриковской фабрике, так как М. Попроцкий, собиравший материалы для своей, книги в 1857 году, указывает, что «Московский купец Рябушинский построил фабрику близ Малого Ярославца на 200 станков с паровым двигателем в 45 сил; станки выписаны из заведения Гика в Манчестере». Впрочем, имеются также данные, что в 1856 году перестраивалась московская фабрика, а местные жители Чурикова утверждают, что их фабрика строилась в 1854 году. Изготовляемый товар продавался не только в розницу, но и оптом, так как по вексельным записям видно, что Михаил Яковлевич имел с 20-х годов довольно обширные торговые дела с евреями из Западного края, которым он доставлял товар, изготовляемый кустарями. Годовые отчеты начали составляться с 1835 года. Они составлялись Павлом Михайловичем, которому было тогда 15 лет. Год заканчивался к Пасхе, и отчет озаглавливался: Христос Воскресе. Господи, благослови, Христос. Счет капитала и палатки московского купца Михаилы Рябушинского. Первые годы долговые обязательства вписывались общей цифрой, по указанию отца, причем отмечалось: «из старой еврейской книги», «по новой еврейской», «по русской книге» и «по дневной книге». Позднее все должники и кредиторы вписывались в отчет рукою Павла Михайловича. Должниками в значительной части состояли торговцы мануфактурой. Многие из этих должников в период перехода денежных расчетов с ассигнаций на серебро оказывались неплатежеспособными, и с 1838 года по 1849 год пришлось списать со счетов 80 тысяч рублей таких долгов. При примитивном счетоводстве, при котором запись велась только товару и долгам, сумма которых, за выключением собственных долгов, определяла размер накопленного капитала, на вычислении прибыли очень значительно отзывал