СТЭМ

Студенческий театр эстрадных миниатюр. Возник в 1950-е гг. из вузовских вечеров отдыха и капустников. Наряду со стиляжничеством, туристской песней и диспутами, увлечением джазом или рок-н-роллом СТЭМ стал одним из очагов молодежной культуры в эпоху «оттепели» — с ее культом дружеской компании, «индивидуализированного коллективизма», стремлением быть непохожими на родителей, вплоть до бунта в рамках социальных групп. В условиях сохранения жестких идеологических табу у молодежи появилась некоторая свобода выбора стилей поведения, культурных ориентаций, аутентичных (незаимствованных) способов интерпретации окружающего мира. Все это, впрочем, имело разные импульсы — от внутренней эмиграции и попыток отгородиться от официальныхстереотипов до искреннего желания молодых людей идентифицировать себя как представителей «передовой советской молодежи». Для студенчества не менее важным было позиционирование собственного «студенческого братства» с его традициями и кодексом поведения. Студенты 1950-х гг., в частности, начинали осознавать, что вылившаяся на подмостки вузовских вечеров отдыха стихия местных намеков, буффонад, пародий на преподавателей, снимавших давление авторитета, уходила корнями к духу дореволюционной — и в то же время общемировой — студенческой корпоративности, к свободе праздничного антиповедения (символом которой прежде в России был Татьянин день). Свою роль в этом «оттаивании студенческих генов» (В. Славкин) сыграл и Всемирный фестиваль молодежи и студентов, прошедший в Москве в 1957 г. Тогда были популярны капустники (чаще всего в форме эстрадных обозрений) сразу нескольких вузов: в Москве — 1-го медицинского, энергетического, инженерно-строительного, инженеров транспорта, в Ленинграде — механического и электротехнического, в Томске и Казани — политехнических институтов, в Воронеже — университета. В Московском государственном университете в 1956 г. на смотре художественной самодеятельности с сатирическим обозрением «Остров Мехмат» выступили участники театрального коллектива механикоматематического факультета. У филологов капустник представлял собой «транскрипции на факультетский лад» рассказов Чехова — проще говоря, перетекстовок классика. Студенты философского факультета двигались в том же, традиционном для капустников направлении, поставив обозрение «Павел Иванович Чичиков на филфаке». В 1956 г. при ДК МГУ (директор С.М. Дворин) стал работать постоянно действующий эстрадный коллектив под руководством режиссера Г.Я. Вардзиели. Название первого сатирического обозрения «Это не типично, но бывает» обыгрывало современную ситуацию «либерализации» сатиры, когда власть отдала на откуп критикам «отдельные мелкие недостатки», мешающие продвижению к «светлому будущему». К таковым, например, в обозрении была причислена теснота в библиотеке в дни сессий (эстрадно-спортивный номер «Невольные упражнения на одном стуле»). Однако некоторые миниатюры предполагали более широкий радиус критики: в сценке «Вода» заседающие со скучающим видом слушали не докладчика, а стоящий на трибуне унитазный бачок, откуда тонкой струйкой текла вода. Мотив воды (переливания из пустого в порожнее) тогда был весьма популярен у эстрадных юмористов. В том же университетском коллективе в 1957 г. студент Марк Розовский подготовил номер «В-водные лекции». Зрители не без внутреннего трепета догадывалась, что им намекают на дискредитированность слова (научного и идеологического). Этим же объяснялся заметный интерес создателей обозрений к невербальным номерам — пантомиме и танцевально-спортивной эксцентрике. В это время в столице гремели «Ансамбль верстки и правки» Дома журналистов под рукводством З. Паперного, «Синяя птичка» в Доме кино, «Первый шаг» в ЦДРИ (здесь впервые вышла на сцену с «Колыбельной» И. Дунаевского студентка МАИ Майя Кристалинская), а также ансамбли Моспроекта «Кохинор» и «Рейсшинка», позже перебравшиеся в Центральный дом архитекторов. Эстрадно-сатирические представления творческой интеллигенции делались настолько за-нимательно и интересно, здесь было так много намеков на критику советской системы, что их несколько раз показывали на посторонних для создателей площадках, в т. ч. на профессиональных сценах. Так же быстро слава лучших студенческих капустников, отдавших дань эзопову языку, перешагнула стены студенческих клубов. С приобретением капустниками экспонирующего характера началась институциализация эстрадно-театральных опытов студенческой молодежи, первым знаком которой было появление аббревиатуры «СТЭМ», но кто первым ввел ее в оборот, уже тогда никто не мог ответить (И.Г. Рутберг, например, утверждает, что слово СТЭМ и само явление возникли на его глазах в одном из студенческих общежитий в 1950 г., т.е. еще в эпоху сталинизма). В Одессе в первой половине 1950-х гг. был создан студенческий эстрадный театр «Парнас-1», а в 1958 г. при ДК им. Дзержинского — «Парнас-2», дававшие представления («Курс на весну», «Студенческие картинки», «Я иду по Дерибасовской» и др.) на институтских вечерах, в ДК и даже на местном экспериментальном телевидении, студия которого была оборудована в Институте связи силами самих связистов. Когда шли передачи «Парнаса», тексты для которых писали сами участники во главе с инженером порта Михаилом Жванецким, в одесские квартиры счастливых обладателей телевизоров с крохотным экраном и водяной линзой для увеличения изображения набивались битком родственники и соседи. Актеры и джаз-музыканты из Томского политехнического института, объединившись в 1954 г., назвались «МИП» — «Миниатюра и песня» (по другой версии: «Миниатюра — Интермедия — Песня») и избрали затем, после окончания вуза, местом «прописки» городской Дом ученых. Московские студенты-медики и молодые специалисты (А. Арканов, А. Левенбук, А. Лившиц, А. Аксельрод) в середине 1950-х гг. стали выступать под вывеской «ВТЭК» («Врачебный эстраднотеатральный коллектив»), а будущие авиастроители из МАИ окрестили свой эстрадный театр «Телевизор». В этих названиях фиксировались жанровые составляющие нового вида самодеятельного музыкально-эстрадного театра, его притязания на статус «высокого» искусства и даже желание «прорубить» свое («телевизионное») окно в мир. Многим стэмовцам юмор помогал избавиться хотя бы от маленькой толики несвободы, которую именно смеющиеся и могли тогда в первую очередь заметить. Остроумие оттого и превратилось в одну из центральных сфер общественного сознания, что смех в силу своей медиативности в культуре давал возможность молодому поколению испытать различные модели поведения, социальные авторитеты и идеологические схемы, познать — и одновременно преодолеть (сублимировать) — собственные обстоятельства страха. Накануне молодежного фестиваля 1957 г. был организован конкурс молодых эстрадных артистов, на котором, как того требовали организаторы, «надо было показать личность». «ВТЭК» сделал программу «На что жалуетесь?», которую то ставили в программу фестиваля, то снимали. В итоге актерам-медикам разрешили лишь участвовать в студенческом карнавале на Ленинских (Воробьевых) горах, где каждому вузу выделили по фонарному столбу. «ВТЭК» показал карнавальную поликлинику. В грузовике был оборудован «Рентген», рядом ходили лошади и крутили приводные ремни бормашины. Однако втэковцы были зажаты, и иностранцы пытались им подыгрывать. Во многих вузах коллективы просто назывались «СТЭМ», что звучало тогда как модное в молодежной среде сленговое словечко, сигнализировавшее о по-явлении новой субкультуры. В Московском энергетическом институте в 1954 г., после открытия ДК МЭИ, СТЭМ организовался под руководством актера Театра им. Е. Вахтангова (в будущем — известного театрального педагога) В.Г. Шлезингера, имевшего острое «эстрадное» мышление. В 1955 г. на Дне открытых дверей в МЭИ в битком набитом зале ДК был показан спектакль «+ — = ?», в котором принимали участие исполнители из поколения студентов, в основном окончивших институт к 1955 г. (Валерий Чухман, Константин Сопов, Илья Рутберг, Геннадий Хорошилкин, Виктор Данненберг, Эрик Хазанов, Лев Этинген, Виктор Ицкович, Лора Сонц, Владимир Жаворонков, Виктор Гуськов; музыкальный руководитель — Наум Эскин). Среди следующего поколения авторов и актеров СТЭМа МЭИ (1956–1961), который был одним из лучших в Москве студенческих коллективов этого жанра (практически на московских сценах он имел только одного постоянного серьезного конкурента — «Телевизор»), выделялись Андрей Введенский, Вячеслав Корчагин, Евгений Зубков, Марина Кузнецова (будущий диктор Всесоюзного радио), Леонид Азарх (прославившийся еще и тем, что написал свой диплом в стихах) и др. Жанр СТЭМа в вузе был настолько популярен, что такие театры существовали почти на всех факультетах. Каждый год весной в ДК МЭИ проходили традиционные факультетские смотры художественной самодеятельности, по окончании которых устраивались два заключительных вечера из лучших номеров самодеятельности и двух-трех лучших стэмовских программ. На одном из факультетов спектакли ставил Юрий Бенько, на другом — Виктор Данненберг: «К нам едет ревизор» (1956), «СТЭМ-газета» (1957), «В режиме К. З.» (1958), «Улыбнитесь, пожалуйста!» (1960). Ведущие исполнители факультетских СТЭМов составляли костяк институтского СТЭМа, спектакли которого включали, как правило, лучшие фрагменты факультетских программ, а также специально написанные сцены и миниатюры. В 1958 г. в Рязанский радиотехнический институт слово «СТЭМ» привез из Москвы выпускник МЭИ Юрий Тихомиров. Идеей организовать театр загорелся Анатолий Буров, студенты стали приносить ему собственные самодельные сценки, за ними потянулись актеры и авторы, и вскоре возникла идея поставить спектакль-обозрение «Путь к звездам, или Необыкновенные приключения Женьки Вишневского». Фабулой обозрения было космическое путешествие советской ракеты со случайно оказавшимся на борту нерадивым студентом (все это было придумано и удачно разыграно за четыре года до первого полета человека в космос). С тех пор каждой весной в институте стали появляться новые стэмовские спектакли; герои прежних сезонов получали дипломы инженеров и уходили, а на их месте появлялись другие. Составы менялись, успех спектаклей был то глуше, то громче, но уже невозможно было представить себе, что весной не будет нового стэмовского спектакля (к середине 60-х были поставлены обозрения «Персональное дело», «12 стульев», «Ох, эти музы», «Студенты и эксперименты»). В Донецке начало стэмовскому движению положил медицинский институт, подготовив представление с взывающим к снисхождению названием «Первый блин комом» (1958). Затем последовали спектакли с популярными мотивами освоения студентами космоса («Земля — Луна»), перепевами классики («Ревизор»), дежурной «саморефлексией» сатириков («Типичное — нетипичное») и др. Интермедии, сценки, куплеты привычно сменяли друг друга; неожиданным для медиков-юмористов, склонных в известному цинизму и черному юмору, былинтерес к лирике и задушевной интонации. С 1959 по 1964 г. СТЭМом Ростовского государственного университета руководил студент факультета органической химии Анатолий Васильев. Будущий знаменитый режиссер вместе с партнерами оформлял сцену, придумывал и ставил миниатюры, подбирал и даже сочинял музыку. В Казани первый СТЭМ был организован в 1961 г. Семеном Каминским в авиационном институте. Дебютная программа — «24 часа вокруг собственной оси» (авторы и исполнители С. Каминский, Э. Ливнев, О. Сиссер и др.); следующие постановки: «Пути-дороженьки», «Пять тяжких лет», «Студент за призмой» («Версия о дисперсии»). С середины 1960-х гг. СТЭМ КАИ, как и томский «МИП», стали выезжать с концертами и спектаклями в страны социалистического лагеря. Однако пока одни СТЭМы в столице и крупных студенческих городах учились друг у друга, что-то заимствуя в капустниках творческой интеллигенции, а единицы — у заграничных молодежных театров, в отдаленной провинции (особенно в Сибири и на Дальнем Востоке) студенческие коллективы не имели представления о новых формах студенческой эстрадной юмористики. «Топ-топ» и «Фиалка» (Красноярск), «МЭТ» (Благовещенск) и другие СТЭМы «из глубинки» имели немало талантливых исполнителей, у них были интересные жанровые находки, но они не знали, соответствуют ли современным требованиям, хотя бы приблизительно, их программы, не отличавшиеся ни цельностью сценического воплощения, ни оригинальностью репертуара. Репризы профессиональных конферансье, традиционный набор хохм студенческих капустников, случайно доставшийся репертуар «чужих» СТЭМов, становившийся жанровым «фольклором» (и одновременно предметом вечных споров об авторском праве), — такова литературная основа многих представлений. Была и другая (как и первая, ставшая «вечной») проблема большинства СТЭМов — огромный разрыв в коллективах между одним-двумя актерами со своеобразным комедийным талантом и остальной труппой. На В. Угреватове и А. Ненашеве (Ростовский инженерно-строительный институт), В. Глаголеве (Тульский политехнический институт), И. Северове (Новосибирский строительный институт), других незаурядных актерах («звездах») из разных СТЭМов в первой половине 1960-х гг. держались представления. Ведущие исполнители играли, как правило, самую «выигрышную роль» находчивого студента-разгильдяя, которому всегда сочувствует «своя» аудитория. Размениваясь по пустякам, они грешили самоповторами и нередко быстро сходили со сцены. В это время в стэмовской среде начались жанровые и стилистические поиски нового (или хорошо забытого старого, как в случае с активно реанимируемой эстетикой «С и н е й б л у з ы») вида самодеятельного искусства. Одни коллективы пробовали себя в жанрах оперетты, теаджаза, мюзикла. СТЭМ Воронежского университета первым обзавелся собственным вокально-инструментальным ансамблем (ВИА). Другие остались верны традиционному эстрадно-сатирическому обозрению со сквозным «сюжетом». Третьи увлеклись идеями спектаклядиспута, публицистического шоу с элементами поэтического монтажа. Причем в каждом из этих жанров создатели искали, но не всегда находили баланс между многозначительностью символики, перегруженностью романтическим пафосом и лаконизмом сатирических разоблачений, реализмом гротескных и парадоксальных образов. Лидером в этих поисках на рубеже 1950–60-х гг. стала эстрад-ная студия МГУ «Наш дом» во главе с бывшим стэмовцем МЭИ, инженером И. Рутбергом, врачом из «ВТЭК» А. Аксельродом и участником эстрадного коллектива МГУ М. Розовским. Часть коллективов вслед за ставшим культовым «Нашим домом» решила отойти от штампов профессиональной разговорной эстрады и «местных», студенческих, тем, чтобы выбраться на просторы дерзких театрально-зрелищных метафор, самостоятельных обобщений общегражданского свойства. В популярности с ними мог соперничать разве что КВН, впрочем, многие команды «Клуба веселых и находчивых» из стэмовцев и состояли, некоторые конкурсы КВН фактически являлись телевизионными вариантами эстрадных миниатюр, а первым ведущим телеигры был Альберт Аксельрод (1961). Власть крайне настороженно отнеслась к нарождавшемуся движению, пытаясь загнать его в схему агитационно-художественной бригады, в частности требуя от СТЭМов демонстрации «положительного героя». Однако на прямую ангажированность соглашался далеко не каждый театр. Более того, некоторые из них заговорили на языке намеренных проговорок — и уже никакая внутренняя цензура не могла уберечь их от официально вывешенных ярлыков «зубоскалы», «злопыхатели», «очернители». Так произошло с популярным театром МАИ «Телевизор», где начинали свой путь писатели Э. Успенский и Ф. Камов. В миниатюре «Инквизиция» авторы смело проводили параллель между средневековым судилищем и студенческими советами, чинившими расправу над невинными жертвами; в сценке «Муха Цокотуха» муху на самом деле звали «ЦК-туха», а денежка в поле валялась самая что ни на есть народная. Пиком начального развития студенческой эстрады стал Всесоюзный фестиваль СТЭМов (Москва, 1966), инициаторами проведения которого выступили томский «МИП» и СТЭМ КАИ. На предварительном этапе рабочая группа экспертов, располагая сведениями о 70 СТЭМах, просмотрела более 50 коллективов по всему Советскому Союзу. Для выступления в Москве были рекомендованы 12 театров: «Наш дом», «МИП», «Парнас-2», «Телевизор», СТЭМы КАИ, Ленинградского механического института, Киевского института иностранных языков, Воронежского государственного университета, Донецкого мединститута, Челябинского политехнического института («Манекен»), студенческий театр Дворца студентов г. Харькова, Новосибирский городской молодежный театр сатиры. В дни зимних студенческих каникул после выступления в конкурсной программе на сцене клуба МГУ театры показывали свои программы в Доме кино, Доме актера, клубах МАИ, МВТУ им. Баумана, МИИТ, Академии им. Жуковского. В жюри входили А.Н. Цфасман, А.П. Тутышкин, Л.Б. Миров, В.Н. Плучек, В.В. Познанский, Ю.А. Дмитриев и другие известные актеры, режиссеры, композиторы и театроведы (всего 21 человек). Столь представительный состав жюри, которое возглавил А.И. Райкин, свидетельствовал об общественном признании стэмовского движения, его профессиональной состоятельности. Выступления театров из Воронежа, Запорожья и Томска были признаны неудачными («МИП» после провала своей программы «Есть ли в Томске медведи?» вскоре распался). Спектакль одесситов «Принцесса Турандот», скопировав идею у вахтанговцев, запомнился несколькими злободневными интермедиями и шутками, но особого успеха не имел. В обращении к «родной» студенческой тематике наиболее ярко проявили себя театры из Ленинграда и Киева, актеры кото-рых О. Рябоконь и А. Лясковский (единственный мужчина в женском по составу, что является крайней редкостью, киевском СТЭМе) получили приз «За лучшую роль». Харьковский театр, ставший лауреатом с программой «Солнца шар держу в руках», пытался балансировать на грани высокой патетики (стихи Брехта, миниатюра «Хиросима», пантомима «Солнце людям») и юмора, хотя первое заметно перевешивало. Этим же отличался и насквозь пронизанный моральными императивами и агитбригадным пафосом челябинский спектакль «Предъявите ваши сердца!». «Манекен» так же стал лауреатом, как и СТЭМ КАИ с программой «1, 2, …, 4, 5», посвященной борьбе с посредственностью, «мещанским равнодушием и беспринципностью», которые символизировала пропущенная в названии цифра. Много шума наделала миниатюра-фельетон С. Каминского «Лестница», игравшаяся в зрительном зале на специальной конструкции. Позже похожий номер появится в репертуаре А. Райкина, хотя в исполнении казанского СТЭМа тема конформизма звучала пронзительнее и острее. Такой же успех сопутствовал миниатюре одного из руководителей Новосибирского студенческого театра Е. Вишневского «А что я мог сделать один?». Ее в дни фестиваля исполнили еще «Наш дом» и «Манекен», что выглядело как определенная гражданская акция. В миниатюре, посвященной, как провозглашалось, зарождению фашизма (а по сути — тоталитаризма), сначала первый, потом второй, десятый актер произносил с разной интонацией один вопрос, сливаясь в финале в слаженный хор, бодро скандирующий: «А что я мог сделать один?!» По признанию Аркадия Райкина, на фестивале торжествовала «думающая эстрада», представленная в первую очередь «Нашим домом» и «Телевизором» (впервые определение «думающая эстрада» появилось в статье А. Свободина, напечатанной в журнале «Смена» в 1963 г.). В сценке «Китобои» СТЭМа МАИ капитан китобойного судна устраивал собрание по поводу замены основного промысла на заготовку пингвиньих яиц (авторы метили в самые верхи руководства, где рождались авантюрные идеи кампаний-однодневок типа повсеместного посева кукурузы). Он начал голосование в тот момент, когда команда с помощью каната вытягивала на борт воображаемого кита: «Кто “за”? Единогласно! При одном неудержавшемся». В этот момент кит уносил в океан матроса, который воздержался при голосовании и продолжал хвататься руками за канат. В этом трагикомическом гимне аутсайдерам и нонконформистам, куда более действенном, чем длинные морализаторские программы студентов из Харькова, Челябинска и даже Казани, была и оптимистичная нота. Ведь те, кто не голосовал и не восклицал громких лозунгов, кто воздержался от пафоса и просто смеялся, имели шанс спасти свою независимость в наступавшей эпохе, которую позже назовут «застоем». Лучшие миниатюры и репризы фестиваля напоминали, сколь важна для студенческой, в особенности «думающей», эстрады» самоирония, способная защитить их от чрезмерной серьезности, прокурорской интонации, что вело к измене сущности стэмовского творчества, его переходу в разряд агитбригад, как это порой и происходило на деле. Показав на фестивале вне программы «Вечер русской сатиры» по произведениям классиков русской литературы, студия «Наш дом» наметила пути для многих. На афише «Манекена» появляются имена Гоголя и Салтыкова-Щедрина, СТЭМа Оренбургского медицинского института — Маяковский и Фонвизин,студенческого театра сатиры Уральского политехнического института (Свердловск) — Булгаков и Шварц. «Своими» в стэмовской среде вскоре будут признаны Чехов и Гашек, Зощенко и О’Генри, а также писатели-сатирики В. Славкин, М. Жванецкий, А. Хайт, А. Курляндский, Г. Горин, А. Арканов, то есть те, кто закладывал основы стэмовского жанра как авторской самодеятельности. Интерес к большой литературе, «чужому» авторскому слову нередко свидетельствовал о переходе СТЭМов в новое качество — в молодежный любительский театр (МЛТ), с вершины достижений которого эстрадную миниатюру задним числом станут принижать. Руководитель «Манекена» А. Морозов писал: «Московский фестиваль показал, что МЛТ вырос из одежды беззаботного капустника, что со сцены нужен серьезный разговор о проблемах современности, который должен вестись на ином, более высоком уровне. Миниатюра как жанр не то чтобы исчерпала себя, но где-то достигла своего предела, стала сдерживающей формой для решения сложных задач…» Стэмовское движение от этого, разумеется, не свернулось (как и игры КВН после закрытия в 1971 г. на Центральном телевидении популярной передачи). В 1970-е гг. стала расширяться география фестивалей, которые, как правило, устраивались в городах, где работали крепкие СТЭМы: Казань, Ташкент, Горький, Ижевск, Волгоград, Курск, Томск, Запорожье. Вслед за прекратившими существование «Нашим домом» (был закрыт по решению объединенного парткома и профкома МГУ в конце 1969 г.) и «Телевизором» появились новые лидеры: пермский «Арлекин», горьковский «ТЭМП», томский «Граммофон», омский «Агар», ижевский «Ижмехсмех»; некоторым коллективам присваивали звание «народный», вручали премии Ленинского комсомола. Всесоюзный фестиваль СТЭМов «Весна на студенческой улице» в 1978 г. прошел в Ижевске. В Донецке, во многом благодаря стараниям руководителя СТЭМа местного политехнического института Игоря Борца, очередной Всесоюзный фестиваль провели в 1981 г., а спустя несколько лет — финальный тур Всесоюзного смотра СТЭМов (1986–1987). Итоги фестиваля 1981 г. подводились в дискуссии «СТЭМы вчера, сегодня...» на стра ницах журнала «Клуб и художественная самодеятельность». Обсуждались два главных вопроса: неминуем ли переход СТЭМов в МЛТ, а если нет, то как быть с репертуаром? Одни (СТЭМ Уфимского авиационного института) стремились поскорее дорасти до А. Вампилова, В. Шукшина, Л. Жуховицкого. Другие (СТЭМ Донецкого политехнического института) искали резервы в КВН: выбирали для себя тему, ориентирова ли затем команды (домашнее задание, вопросы соперникам), получали во время игры интересный материал и перерабаты вали его затем в миниатюры будущих стэмовских представ лений. Третьи (ТЭМП, Эстрадный театр аматоров из Киева) сами писали миниатюры, не забывая о профессиональной драматургии, эстрадной классике и наследии великих сатириков. Творческое кредо участников стэмовского движения полнее всех выразил руководитель «Ижмехсмеха» Евгений Столов: «...бурный старт (1960-х гг. — М.Ю.) — явление положитель ное: были заложены основы самого жанра СТЭМов. Но это привело к издержкам. Потому что, когда эти талантливые лю ди нашли для себя какое-то другое приложение, после них осталась определенная инерция, и ею СТЭМы долгие годы питались. Потом инерция иссякла, и пошли разговоры о мелкотемье: мол, из миниатюр уже все вычерпали, давайте теперь делать какие-то серьезные дела. А почему миниатюра — не серьезно? Это серь-езно, это очень трудно — говоря мало, ска зать много: в этом же и есть сущность миниатюры». Тогда на фестивале в Донецке ставший лауреатом «Ижмехсмех» показал «Окно в Европу», превратив в тему эстрадной миниатюры известное стертое выражение и тем самым предложив новый для стэмовцев тип отношения к действительности, созвучный стебу и соц-арту, строившим свои игровые тексты из клише массового сознания и стертых идеологических выражений. Большинство СТЭМов свое отношение к обрастанию идеологического языка тавтологиями типа «экономика должна быть экономной» выражало с помощью сценок «Собрание», высмеивавших (как и предыдущее поколение 60-х) скуку и бессмысленность подобных рутинных мероприятий. Но если «Манекен» в спектакле-диспуте «Предъявите ваши сердца!» пугал публику «заразными» манекенами (бездушными циниками и обывателями), то теперь манекены показывались заразительно смешными. Здесь уже не душевная черствость обличалась, а искались комические аллюзии. Так, популярный мотив статуи или куклы-автомата вольно или невольно корреспондировал с царившей в стране геронтократией. В годы перестройки томский коллектив «Бонифас» исчерпал популярную тему очередей и тотального дефицита товаров в миниатюре «Очередная история», показав образцовую очередь за правом стоять в очереди, а СТЭМ Воронежского инженерно-строительного института «ВИСИлей» поставил мини-оперу «Очередь». Этот же образ был расхожим и у авторов, писавших для профессиональной эстрады. Стояние в очереди — это идеальные предлагаемые обстоятельства для эстрадного балагурства и комического спора, тут же прекращавшегося, как только появлялся «враг» в лице продавца, своеобразного козла отпущения, на которого переносились все беды политической системы, не способной обеспечить население элементарной потребительской корзиной. Пародию на перестройку (когда карточная система была частично введена даже в относительно благополучной столице) СТЭМы предпочитали показывать в виде перетасовывания колоды карт или все той же очереди, что быстро станет удручать публику не менее, чем эзопов язык, потерявший актуальность в эпоху горбачевской «гласности». Как и на профессиональной эстраде, «спасение» начнут искать в имитации речи Брежнева (одними из пионеров здесь были пересмешники из СТЭМа «Самсам» Куйбышевского авиационного института), а затем Горбачева и Ельцина. В момент краха «шифрованного» эстрадного дискурса некоторой части публики, особенно со стажем, станет обидно за «думающую эстраду». Ведь в разговорном жанре по следних десятилетий советской власти определилось одно железное правило: чем больше было «проговорок» и двусмысленностей, «шпилек» и «шифровок», тем меньше она была благонамеренной. Так, горьковский ТЭМП обвиняли «на ковре» в «субъективном нагнетании негативного материа ла». Гонениям подвергался СТЭМ «Арлекин», а руководивший им и Новым Молодежным театром И.Н. Тарнавский был вынужден в 1986 г. покинуть Пермь по решению партийных органов. «Граммофон» лигачевские партократы распе кали за спектакль «Ноев ковчег» (1981), где ребята осмели лись изобразить нашу страну в виде ковчега, крепко севшего на мель под чутким руководством капитана Ноя (читай: Политбюро ЦК КПСС, охваченное старческим маразмом). Востребо вать политическую сатиру зрители фрондирующих СТЭМов могли лишь в том случае, если начальство «зевнет крамолу».В годы перестройки многие пытались соревноваться в смелости социальных разоблачений вслед за журналом «Огонек» или телепрограммой «Взгляд», однако они лишь инсценировали то, что все и так уже узнали со страниц периодических изданий и экранов телевизоров, т. е. действовали по принципу агитационно-массового искусства «Утром — в газете, вечером — в куплете». Социальный протест, разрешенный сверху, и так называемая «чернуха» уже никого не волновали (разве что в форме стеба); более того, зрители хотели, чтобы их от всего этого отвлекали, то есть смешили и развлекали. Так началась настоящая эпидемия пародийного творчества, сценических каламбуров и инсценировок анекдотов — про Штирлица и гомосексуалистов, наркоманов и милиционеров. Эстрадные театры миниатюр всегда умело паразитируют в культуре, прикрываясь пародийными целями. Стэмовцы тень Шекспира беспокоят затем, чтобы испечь пирожки из студенческой столовой «Отелло»: «утром съешь — вечером душит», или используют «Ромео и Джульетту» для сценки «Распределение», где функцию яда выполняет шницель все из той же студенческой столовой. Так же и «Евгения Онегина» одни приспосабливали к теме экзаменов (не счесть актрис, пытавшихся в образе Татьяны Лариной «охмурить» преподавателя), стройотряда или выезда на картошку. Стали появляться целые пародийные обозрения — от рока и балета до вестерна и производственного романа. Среди наиболее удачных — спектакли СТЭМов «Агар», «Граммофон», «Клавиша» Ереванской консерватории, «Колизей» Минского политехнического института, в начале 2000-х — «Винегрет» из Омска, «Костромской клуб дураков», «Бонифас», «Джем» из ЙошкарОлы. Исполнители главным образом стремились примерить на себя маски телекино-рок- и прочих героев, в лучах славы которых они купались. Оттого стэмовцам, не обладавшим необходимыми вокальными данными, полюбился жанр синхробуффа (пантомимы под фонограмму), в котором наиболее впечатляющих результатов добился шоу-театр «Калейдоскоп» из Барнаула, хотя и оригинальные саунд-треки пародийных номеров этого коллектива занимали лидирующие строчки в чартах Сибири и Дальнего Востока. Немало театров второй половины 1980-х гг. заинтересовалось абсурдом, хотя редко когда шли дальше изображения «дурдомов» и прочих «палат № 6» (как и их коллеги из агитбригад). К лучшим опытам этой области относится спектакль «И так каждый день» «Ижмехсмеха» (1987), показавший героев, не умеющих реализовать себя вне предписанных идеологией и культурой ролей. Эстрада абсурда у ижевцев трансформировалась в театр абсурда, а сам СТЭМ превратился позже в Муниципальный молодежный театр «Молодой человек». Коллектив проделал тот же путь, что и некоторые СТЭМы на рубеже 1960–70-х гг., ушедшие в МЛТ. Однако отток эстрадных театров в лоно студийного театрального движения был куда менее заметен, чем прежде, что объясняется популярностью возрожденного на телевидении в 1986 г. КВН, открывшего талантливым стэмовцам путь в шоу-бизнес. Многие участники команд, продолжившие после триумфального завершения игр в КВН профессиональную эстрадно-телевизионную карьеру, вышли из СТЭМов: Владимир Дуда («В джазе только девушки») начинал в СТЭМе (капустнике) Новосибирского государственного университета «Контора братьев Дивановых» (существует с 1975 г.), Георгий Малыгин и Александр Федоров («Дети лейтенанта Шмидта») — соответственно в томском «Люксе» и «Калейдоскопе» ит. д. Многие опытные стэмовские сочинители (из той же «Конторы братьев Дивановых», К. Фадеев из Томска, авторы издаваемого в Екатеринбурге с 1997 г. юмористического журнала «Красная бурда», ставшего основным источником репертуара для многих СТЭМов и команд КВН) обрели стабильную статью доходов, начав писать эксклюзивные тексты для команд КВН. О массовости стэмовского движения рубежа веков свидетельствуют десятки региональных, всероссийских и международных фестивалей: «Золотой оскал» (Абакан), «Белая ворона» (Барнаул), «Студенческие шутки» (Запорожье), «Балда» (Ижевск), «Смехотерапия» (Йошкар-Ола), «Студень» (Калуга), «СТЭМАТОЛОГ» (Кострома), «Курская аномалия» (Курск, с 1991 г.), «Конвейер смеха» (Минск), «Смешные люди» (Москва, МГТУ им. Баумана), «Шумный балаган» (Брянск), «БУМ» (Омск, с 1993 г.), «Веселый самовар» (Самара, с 1983 г.), «Смола» (Смоленск), «Кофемолка» (Чебоксары) и других городах России и ближнего зарубежья, где СТЭМ остается русско язычным, интегрирующим молодежь постсоветского пространства жанром. Наиболее престижные фестивали-долгожители, которые регулярно проводятся с 1982 г., — это казанская «Икариада», собирающая наиболее интересные коллективы и представительное жюри (с 1992 г. фестиваль носит имя Аркадия Райкина и в статусе международного проводится раз в два года), и волгоградский «Земля — планета людей», организуемый по инициативе СТЭМа Волгоградского технического университета. Уникален опыт «Юморин» — томского регионального конкурса СТЭМов, который в 2004 г. прошел уже 30 раз подряд. Обилие фестивалей предполагает огромную аудиторию стэмовского творчества. Неудивительно поэтому, что многие яркие коллективы — томский «Люкс», пермское «Зеркало», «Костромской клуб дураков», театры эстрадной пантомимы «Иллюзия» из Иркутска и «Унисон» из Казани, «Калейдоскоп», — выйдя на рынок развлекательного искусства, полностью либо частично профессионализировались. Для большинства современных СТЭМов главное — это смешное, деполитизированное и по возможности динамичное (в духе эстетики клипа и рекламного ролика) развлекательное зрелище, ориентированное на молодежь: черный юмор, соседствующий с пародией на «попсу», перетекстовки классических сюжетов с передразниванием профессоров и т. д. Ведь СТЭМ и зарождался для удовлетворения вполне конкретных потребностей студенческой публики, каждое новое поколение которой готово наблюдать за чередой комических приключений и катастроф неуничтожимой фигуры студента-аутсайдера. Карнавальная природа капустнического смеха всегда лежала на поверхности; возрождение традиции празднования Татьяниного дня является лучшим подтверждением неискоренимой потребности молодежи в праздновании бунта против авторитета отцов и учителей, в радости игрового антиповедения. Только этим объясняется большое количество СТЭМов-ветеранов — в МЭИ и Рязанском радиотехническом институте, Волгоградском и Уральском технических университетах, «ТЭМП», театр «Эстус» Томского государственного университета, с 1967 г. работающий под руководством Романа Дашевского, омский «Агар» и др. (М. Ю.) Лит.: Дворин С.М., Оленин А.Б. Художественная жизнь Московского университета. М., 1958; Свободин А. Думающая эстрада // Смена. 1963. № 5. С. 12–13; Горбатова И.Пути-дороги студийцев // Советская эстрада и цирк. 1965. № 9. С. 9–11; Асаркан А. Фестиваль на улице Герцена // Театр. 1966. № 6. С. 129–131; Земнова А. Один из пяти // Клуб и художественная самодеятельность. 1966. № 10. С. 14–16; Дмитриев Ю.А. Лично ответственны // Там же. С. 16–19; Иоэльс В. На фестивале СТЭМов // Культурно-просветительная работа. 1966. № 6. С. 36–38; Розовский М. Самоотдача. М., 1976; СТЭМы вчера, сегодня: Круглый стол // Клуб и художественная самодеятельность. 1982. № 8. С. 24–26; Пилипенко В. Подкову — на счастье, а бубен — по кругу // Студенческий меридиан. 1987. № 10. С. 73–80; Борц И. Все мы любим СТЭМы // Клуб и художественная самодеятельность. 1988. № 4. С. 13–15; Юнисов М. Студенческие театры эстрадных миниатюр: (К итогам Всесоюзного фестиваля СТЭМов 1986–1987 годов). М., 1988; Славкин В. Памятник неизвестному стиляге. М., 1996; Мы начинаем КВН. М., 1996; Юнисов М. Мифопоэтика студенческого смеха (СТЭМ и КВН). М., 1999; Юнисов М. Студенческий театр эстрадных миниатюр // Самодеятельное художественное творчество в СССР: Очерки истории. Конец 1950-х — начало 1990-х годов. СПб., 1999. С. 281–305; Шульпин А. Театральные опыты «Манекена». Челябинск, 2001. С. 7–41; Солнцева Л.П. Анатолий Васильев. Путь к Школе драматического искусства //Люди и судьбы. ХХ век: Книга очерков. М., 2002. С. 258–259; Браславец С., Фадеев К. Томская юморина. История томского конкурса СТЭМов. Томск, 2004; Остромоухова Б. КВН — «молодежная культура шестидесятых»? // Неприкосновенный запас. 2004. № 3 (36).